Бомжонок

– Зато повидались, – как всегда в подобных случаях, радостно повторяли они.

При мысли о Вере храбрый морской офицер испытывал волнение. Определённо, в его душе зарождалось настоящее чувство к этой женщине. Такое в его жизни уже однажды случалось. После окончания высшего мореходного училища в Санкт-Петербурге, едва получив назначение на одну из лодок Балтийского флота, молодой человек познакомился с девушкой, поразившей его воображение и ставшей предметом его любви, а позже – причиной душевных страданий. Синие бездонные глаза, вздёрнутый носик, малиновые пухлые губы, пышная грудь, тонкая талия, стройные ноги и длинная коса цвета спелой пшеницы. Он влюбился в неё с первого взгляда. Дарил цветы, носил на руках, читал стихи и летал от счастья. Дня не мог без неё прожить. Думал о ней постоянно, чем бы ни занимался. В дальние походы он тогда, к счастью, не ходил, и долгих разлук не случалось. Его маленькая комнатка в офицерском общежитии озарялась неземным светом и становилась обителью блаженства, когда ОНА её посещала. Звал замуж, но красавица только смеялась и отшучивалась.

– Что, нагулялся уже? – веселилась девушка. – А я вот ещё нет!

Ревновал безумно, даже если не было никаких поводов. Его ревность и стала причиной разрыва.

– Я не думала, что ты такой, – небрежно бросила она, уходя.

С этого момента любовь обернулась страданием. Болезнью, которая точит сердце и не даёт дышать. Пытаясь забыть её, заливал боль алкоголем. Менял женщин, но ни одна из них не подарила ему даже искорки того огня, который ОНА забрала с собой. Все оставляли в груди лишь пустоту. Да и он вряд ли осчастливил хоть какую-то из приходящих подруг…

В один прекрасный момент на его вольном холостяцком горизонте появилась Ольга. Молодая актриса музыкального театра, вчерашняя выпускница театрального института выступала в концертной программе во дворце культуры моряков на новогоднем балу. Почему-то после окончания праздника она оказалась рядом с Павлом, он пошёл её провожать да и остался до утра. Казалось бы, ничего особенного: случайное знакомство, непрочная связь, как и многие другие. Только эта женщина, вопреки воле моряка, медленно, но верно становилась частью его жизни. Приходила и уходила, когда хотела. «Метила» его квартиру, заполняя собой всё пространство, как бы невзначай оставляя там свои вещи: то помаду, то кофточку, то зонтик, обозначая таким образом своё постоянное присутствие рядом с ним.

Однажды, обидевшись на какой-то пустяк, Ольга собрала все свои «случайно забытые» безделушки и ушла.

«Баба с воза – кобыле легче», – подумал он тогда.

Но не прошло и десяти дней, как женщина появилась опять и ошарашила его новостью.

– Я беременна. Ты как хочешь, а я буду рожать, – заявила она и гордо удалилась.

Сначала Павел почувствовал себя зверем, пойманным в капкан. Нервничал. Но, поразмыслив, решил жениться. А приняв решение – успокоился.

«Надо же когда-то бросать якорь», – рассудил он. Через неделю сделал предложение.

Радости Ольги не было предела. Сразу после свадьбы он отправился в свой первый длительный поход, а когда вернулся – супруга уже беременной не была. Делась вдруг куда-то беременность. Или её и вовсе не было.

«А говорят, что это не рассасывается», – подумал он.

Внятных объяснений по этому поводу Павел от молодой супруги не дождался. И детей она иметь «больше» не хотела.

Жили как все семьи моряков: он ходил в походы, а она ждала на берегу. Когда Павел окончил академию и получил назначение на тихоокеанский флот, Ольга безропотно последовала за ним в Петропавловск-Камчатский. Потом был снова Санкт-Петербург, и вот – Севастополь. И в каждом городе для неё без труда находилось место актрисы в каком-нибудь театре. Жена была так увлечена работой, что порой Павлу казалось, что и дома она продолжает играть какую-то не доигранную на сцене роль. Следила за собой, модно одевалась, устраивала быт. Ему нравилось, что рядом с ним эффектная спутница: всегда с модной стрижкой и безукоризненной укладкой, со вкусом одетая. На берегу его встречал уют и вкусный ужин, несмотря на то, что по вечерам супруга обычно была занята в спектаклях. Эта женщина постепенно стала необходимой для него. Он был благодарен ей за всё. Но яркого чувства к ней он никогда не испытывал.

И вот теперь Вера… Естественная, с настоящими, а не с отрепетированными заранее фразами и выражением лица… С искренним, а не диктуемым сценическим образом проявлением чувств… Без модной стрижки, а просто с гривой волнистых светлых волос, струящихся по плечам. Без тени гламура, к которому так стремилась Ольга, зато с натуральным, зашкаливавшим женским обаянием…

Когда Павел вернулся в гостиницу, Веры в номере не оказалось. Позвонил ей на мобильный. Сердце забилось чаще, когда он услышал её голос.

– Какие новости? – спросил мужчина, справившись с волнением.

– Никаких, – упавшим голосом ответила она.

Потом вместе ходили по привокзальным улицам в сопровождении стража порядка с Казанского вокзала, и снова это не принесло результата.

– Вы же понимаете, что это бесполезно, – убеждал милиционер. – Если бы он был где-то рядом, нашёлся бы уже. Раз десять ведь всё обошли. Вам надо возвращаться домой…

Вера молчала, но Павел понимал, что принять такое решение ей непросто.

– У нас есть три дня. Потом будем решать, – ответил он за неё.

Она посмотрела на него с благодарностью. Павел отметил, что женщина более спокойна, чем в первый день. Она собрала все свои силы и сосредоточилась для поисков… или для ожидания…

Поужинав в ресторане на первом этаже гостиницы, разошлись по номерам.

Он опять снял номер по соседству. Долго думал: постучаться к ней или нет. Всё-таки решился.

Вера, казалось, обрадовалась.

– Как вы, Вера? – спросил он. Других слов не нашлось.

– Я вам так за всё благодарна! – сказала она. – Проходите.

Дочка, лёжа между подушками на кровати, доедала свою молочную смесь из бутылочки, а Вера, расположившись за журнальным столиком, что-то рисовала карандашом на листе бумаги.

– Вот, решила Егоркин портрет написать. Фоторобот такой неудачный получился, совсем никакой, – пояснила она. – Пока фотографии нет, портрет отдам. Да и отвлечься немного как-то надо. А то Егорка найдётся, а я где-нибудь в психушке, – невесело усмехнулась она, смахнув слезу.

– Похож, – удивился Павел. – А вы художница, оказывается.

– Да. Вообще-то по образованию я учитель рисования. Только не работала ни дня. Так уж получилось. – И она мило пожала плечиками.

– Я тоже рисую… немного. Непрофессионально, правда. Так, для души. Но настолько похожими портреты у меня не получаются…

– А хотите, я напишу ваш портрет? Всё равно как-то надо время скоротать.

Он не возражал. Уложив поудобнее уснувшую дочку, женщина принялась рисовать Павла. Ему было забавно позировать ей.

– Не улыбайтесь! Иначе лицо получится не такое… совсем не суровое, – то и дело повторяла она.

Но, когда офицер смотрел на неё, лицо его никак не могло быть суровым…

Менее чем через час портрет был готов, и Павел снова поразился её способностям.

– Это вам, – просто сказала она, протянув ему листок.

Потом она что-то рассказывала о сыне, грациозным, но очень естественным движением руки поправляя непослушную прядь, то и дело падающую на лицо. Женщина улыбалась, говоря о Егорке, и её большие глаза лучились бесконечной любовью и нежностью, но порой вдруг они наполнялись тревогой и слезами. А он откровенно любовался ею и думал о своём так некстати зародившемся чувстве. Вера не была похожей ни на одну из женщин, которых он встречал прежде. Ему жутко хотелось обнять её, прижать к себе и до беспамятства целовать эти нежные губы, но, боясь спугнуть, он не посмел к ней даже прикоснуться.

– Если он не найдётся, я умру, – долетели до Павла её слова.

– Он найдётся. Обязательно, – попытался обнадёжить он.

– Я мужу даже ещё не сообщила. Боюсь ему позвонить. Может быть, успеем найти Егорку, ничего и говорить не придётся?