Добыча ярла Бьорка

Бьорк сглотнул, щурясь, чтобы прикрыть жадный блеск в глазах. Вот только потом будет жалеть его Хель, а ему вдруг почему-то это важно было. Чтобы не жалела. Чтобы сама шла к нему, с радостью. А не так...И чтобы потом, когда умрёт Ангус и он заберет свою ведьму обратно, чтобы чувствовала то же, что и он - что не судьба им расстаться. Что для него она. Его.

А значит нельзя неволить. Надо сейчас стерпеть. Сжать пальцы, зудящие от желания прикоснуться, в кулаки, отвести светящиеся похотью глаза и спокойно говорить с ней, как она того хочет... Хоть и совсем невмоготу. Да и вспоминать былое не охота - слишком много там тьмы, а уж говорить о том былом тем более.

Но Оля так смотрела на Хотборка своими морскими зелеными глазами. Так тихонько дышала, щекоча кожу на его шее и рассылая чувственную дрожь по телу, так непроизвольно льнула, вся обращаясь в слух, что Бьорк покорно откашлялся, убирая лишнюю хрипотцу, перевёл взгляд на мерно бегущие за бортом волны и погрузился в свои воспоминания.

Когда отец изгнал его на три зимы из Унсгарда в наказание за нечаянную смерть Колина, Бьорк собрал небольшую команду из молодых воинов- своих друзей, погрузился в сработанный братом драккар и отправился в дальние земли. Дух приключений, любопытство, обещание призрачной наживы и желание увидеть места, о которых ходят лишь легенды, поманили вместе с юным Хотборком его лучшего друга Альва, которому и терять -то было нечего, совсем зеленого тогда ещё Брана, у которого только- только начала расти борода, и мать его долго плакала над решением сына, Тормода - медведя, уставшего без войны и самого старшего из них, и ещё десятерых мальчишек - мужчин, мечтающих добыть себе славу, золото и посмотреть этот огромный мир.

Странствовал легкий драккар Бьорка, сделанный Колином, долго. Вместо отмерянных отцом трех зим, проплавали они целых шесть. Обплыли все земли мерян, видели шатры кочевников - монгов, из которых была мать Бьорка, добрались до самого Белого города, покорившего их своими восхитительными храмами, мощеными улицами и несметными богатствами. Там варравы задержались и поступили на службу к императору, обещавшему щедрую оплату всем приходящим к нему наемникам. Под его начальством Бьорк со своими воинами патрулировал целых два года берега пустыни, откуда то и дело нападал на сияющий город степной народ. Потеряли в стычках со степняками троих, но для варравов то было честью – значит забрал их души к себе сам Ордин.

Казалось, совсем прижились на сытой службе люди Хотборка у императора. Стали своими, полюбили роскошь, худо- бедно выучили язык. Бран даже умудрился жениться на дочке одного зажиточного купца - красивой волоокой каитянке. Бьорк купил себе небольшой дом из белого камня на самом берегу теплого моря, с виноградом и душистыми оливами во дворе. Под начальство ему дали ещё две ладьи, тем показывая доверие. И всё было хорошо.

Вот только...

Леса Унсгарда стали сниться Бьорку всё чаще...

И каждый раз с такой щемящей тоской вскакивал с постели Хотборк после этих снов. Весь в поту, дрожа. Родная земля звала. Духи эхом пели в ушах, лишая покоя. Сначала каждый месяц снилась заповедная корабельная роща и водопад, а потом и каждую неделю...И вот когда уже и ни одной ночи не проходило без этого тревожного сна, Бьорк понял, что пора возвращаться. Что судьба его дома, и время очередного узелка на нити его жизни пришло.

В день, когда Бьорк со своими воинами ровно через шесть лет после отплытия вошёл в узкий, извилистый фьорд, ведущий в Унсгард, у ярла Ивара Хотборка и его жены Саймы родился третий сын. Невероятная, нежданная радость, больше смахивающая на чудо. Ведь немолоды уже были родители, да и сколько они пытались и всё без толку. Крепкого розовощекого карапуза подарила Сайма своему ярлу, хоть сама чуть и не отправилась в сумрачные чертоги ради этого. Но риск стоил того.

По-другому взглянул Ивар на свою опостылевшую уже было жену. Стал её слушать. А Сайма говорила много. И много про то, что это бастард лежал на них проклятьем. Что согрешил тогда Ивар с чужеземкой, неугодной Унсгарду, и прогневал древних духов. Что был Бьорк чёрной меткой, не дающей им больше потомства. А потом ещё и старшего сына убил, и не важно - намеренно или нет. Убил же! И вот, стоило Калле родиться, как бастард вновь обивает порог их дома. Будто учуял... А значит приведет горе и смерть за собой! Что надо избавиться от бастарда, толковала Сайма в уши хмурящемуся мужу. Не пускать. Прогнать вновь!

Злился на эти речи ярл, рыкал недовольно на жену, пару раз даже прилетела ей затрещина, да только слова упали на благодатную почву. Все в Унсгарде верили в силу духов, боялись их. И в наветах жены слышалась старому Ивару Хотборку, баюкающему на своих огромных руках младенца, правда.

Пошел ярл спрашивать совета у Вейлы, да только та отмолчалась, хоть и ходил Бьорк у ведьмы в любимчиках. Сказала, что как не поступит старый ярл с черноволосым сыном - всё будет правильно. Хотборк ещё походил- походил, подумал...И решил.

Бьорка он конечно изгнать повторно не мог, да и не хотел. Все-таки, как ни крути, а рад был до слёз Ивар увидеть любимого сына живым и здоровым. Да ещё таким! За эти шесть долгих лет, проведенных в неизвестности, Бьорк стал настоящим мужчиной, каким Ивар и мечтал его видеть. Сильным, хитрым, сдержанным, умеющим вести за собой, умеющим думать раньше, чем делать, умеющим быть бесстрашным и осторожным. И не путать, когда нужно одно, а когда другое. Если бы не речи Саймы, в тот же день, как причалил драккар Бьорка к берегу, Ивар бы вновь назвал его своим приемником. Только вот теперь боялся, что род и духи не принимают наполовину чужестранца, и не стал. Хоть Арва, гневливый и взбалмошный, уже в печенках сидел у старого ярла. Тяжело будет Унсгарду с таким правителем, ох, тяжело. Но вот ещё сын родился, крепыш...

Посмотрим...

Так что решил пока Ивар Бьорка просто отдалить. В доме ярла селиться запретил ему, выделив покосившуюся хижину на окраине, и тем подчеркнул, что не быть Бьорку больше наследником. Бьорк только губы поджал, когда слушал, кинул тяжелый взгляд на ухмыляющегося рядом Арву, но перечить отцу не стал. Поклонился с благодарностью и пошел обустраивать новый свой дом. Жил тихо, ни во что не вмешивался, с отцом держал дистанцию, брата и вовсе избегал. Арва кичился, что Бьорк боится его, но воины, особенно те, что плавали вместе бастардом, лишь посмеивались в бороды.

- Да он тебя зашибить боится, болезный, - хмыкнул как-то Тормод за ужином в доме ярла, куда самого Бьорка не звали, - Не гневи ты брата. Ох, не гневи, Арва. Кто его в гневе видел, половина уже в сумрачных чертогах бродят. Брат твой молчит- молчит, а потом рассвирепеет так, что и бешеный волк тебе щенком покажется.

И захохотал хрипло, отрывая зубами мясо и вытирая жир, побежавший по бороде. Арва на то фыркнул презрительно, но, о чудо, больше о Бьорке говорить за его спиной не стал.

Жаль только, что насчет остального никто Арве рот не закрыл...

Той осенью поехал Арва с отцом на тинг к конунгу. И там пьяный на пиру начал хвалиться золотом, вываливающимся из его сапог и сумы. Не говорил про водопады, не открывал главный секрет, где моют. Но и того, что наплел про щедрость духов Унсгарда, было достаточно. Как не уверял потом всех Ивар, что сын просто пьян был и дурак, и духи редко открывают им пещеры с золотом, а самого золота там кот наплакал, глаза остальных ярлов и конунга вспыхнули алчностью. Они почуяли добычу...