Страница 7 из 18
Витрины пустовали пустыми, но были целыми. Покрытые пылью, они тянулись вдоль всего первого этажа, образуя почти ровный круг. Эта пыль почти непроглядной оболочкой закрывала магазины, и мы поднялись на второй этаж, не найдя на первом хотя бы небольшой продуктовой лавки. Она был на третьем, и мы еле поднялись по неработающим эскалаторам. Мы выбрали стоянку на будущие несколько ночёвок. Это книжный магазин. Видимо, после апокалипсиса книги стали совершенно бесполезны, и теперь ими только костры и разжигать. Битти был бы доволен[1].
Мы снова решили прятаться за кассой. Она была в дальнем конце и даже за углом стены. Найти нас теперь можно только в том случае, если искать нарочно. Я передвинула полки с книгами, какие смогла, и закрыла нас как за баррикадой, оставив узкий проём лишь для того, чтобы пройти при желании.
Мы оставили груз к книжном и отправились в продуктовый. Вот он был практически пуст, и на полках остались только протухшие продукты. валялись несколько консервов. Я положила их в тележку рядом с уже опостылевшими макаронами. Если оставить их в воде, то они немного размякнут, превратившись в кашу. Добавить немного соли и остатки специй, и уже не так мерзко. Кто б знал, что диета начнётся лишь после конца света.
Здесь был и отдел игрушек. Остались несколько плюшевых и какие-то некрасивые пластмассовые игрушки, которые в оригинале должны были походить на моделей с модных показов, но выглядят как жопа из кустов.
Алиса взяла плюшевого попугая, он вполне прилично выглядит, хотя из него торчали во все стороны цветные нитки разной длины. Ребёнку нужны игрушки, а вот мне не помешал бы алкоголь. Напиваться не хочется, но вот уснуть быстрее – крайне заманчивое желание. Само собой, я ничего не нашла в винном. Там только пустые бутылки, сваленные в одну стеклянную гору, и ничего больше. Наверное, алкоголь самым первым пустился в расход. Я расстроилась, уже представляя первые глотки, приятно обволакивающие горло немного вяжущей нёбо жидкостью. Может, оно и к лучшему, и Алиса не увидит, как её мама в одиночку, не считая саму Алису, пьёт, чокаясь с самой собой.
Мы не ужинали, а это плохо. Алиса развернула самостоятельно спальный мешок и легла, как обычно почти моментально уснув. Я тоже присоединилась к ней, глядя в потолок с не горящими лампами. Я не думала ни о чём, прислушиваясь в пульсациям мозга. Я ощущала свой же запах изо рта. Так воняет отчаяние – голодом, который не хочется утолять. Я перевернулась на бок, упёршись лбом в тонкую ножку Алисы. Мне так спокойнее, я, наконец, уснула.
Меня разбудил шорох внизу. Он прыгнул эхом от стены к стене и добрался до нашего магазинчика. Судя по полумраку снаружи, утро ещё толком не наступило. Я посмотрела на часы и увидела четыре с половиной утра. Шорох повторился, и я поняла, что должна проверить его источник. Алиса спала и постоянно ворочалась во сне, пока я искала в сумке пистолет, стараясь не шуметь. Спокойный сон дочери был уже не в главном приоритете. Я нашла оружие и вышла из магазина. Внизу шевелилось что-то, там шевелилось всё. Тёмная масса двигалась как желе в тарелке неуверенного человека.
«Да воскреснет Бог, и рассеются Его враги, и пусть бегут от Него все ненавидящие Его…»
Это они – мертвецы. Десятки, если не сотни. Двери магазинов открыты, и видимо из них хлынули эти бесформенные массы. Я чуть не уронила пистолет вниз, утратив рассудок на мгновение. Мы загнали себя в ловушку, и ведь могли догадаться – двери этого здания были забаррикадированы снаружи, а не внутри, а это значит, что и опасность была здесь, а не во внешнем мире.
Какая же я всё-таки дура!
Я услышала, как Алиса позвала меня своим сонным голосом. Она не знала, что нужно вести себя тише. Моё сердце стучало где-то в районе горла, и я не могла повернуть головы, чтобы посмотреть на дочь, дать ей своим взглядом понять, что лучше бы нам быть чуть тише. Алиса встала из-за прилавка и тёрла глаза рукавами кофты. Она пошла ко мне на шатающихся ногах, её веки были опущены. Она словно бродила во сне, да и я бы хотела думать, что скоро этот кошмар закончится, и мы обе очнёмся в своих постелях, пока Гриша как всегда готовит завтрак на всех.
– Мам? Зачем ты…?
Я молчала, округлив глаза. Я не могла произнести ни слова и лишь двигала губами, думая, что Алиса сможет по ним всё прочитать. Я хочу, чтобы она не спрашивала ни о чём. Стараясь не запинаться о валяющиеся на полу книги, я аккуратно шла по направлению к дочке. Я хочу, чтобы она сейчас заткнулась.
– Мама, что случилось?
Я держала пистолет в правой руке, и этой же рукой я закрыла рот Алисе, ударив её тяжёлым прикладом оружия прямо по зубам. Она закричала мне в ладошку, и я согнула её пополам, уложив на пол. Я держала её так крепко, что её личико покраснело. Алиса царапала мои руки, а слёзы падали прямо на них.
– Тише, тише… прошу тебя, они там.
Я шептала так тихо, что сама еле различала свои же слова. Алиса перестала так сильно брыкаться и посмотрела на меня покрасневшими глазами. В одном из них лопнули капилляры, и глазное яблоко медленно розовело. Алиса похлопала меня своей похолодевшей ладошкой по руке, и я ослабила хватку, убедившись, что в её рту не затаился предательский вопль.
У меня сбилось дыхание, я хотела обнять дочь, но застыла, прислушиваясь к происходящему внизу. Гул их хриплых голосов заставил меня ощутить животный ужас. Алиса, моя маленькая Алиса встала и похлопала меня по плечу. Она всё понимает. Моя умничка, она всё знает и понимает, зачем я сделала то, что сделала. Она схватила меня за одежду и втащила в магазин, где я смогла наконец-то вдохнуть. Из меня потоком хлынули слезы. Я вытирала их тыльной стороной руки, сжимающей до посинения пистолет. Алиса гладит меня по щекам, смахивая солёные капли.
Мысль скользнула от одного виска к другому. Пуль хватит на обеих… я даже поднесла к подбородку дуло, но тут же убрала. Я обрадовалась, какой же глупости я обрадовалась – Алиса не увидела этого, не придала этому значения. А ведь я хотела… я хотела как лучше. Всегда, правда, но я боюсь, что сдамся первой, оставив Алису одну.
Я убрала пистолет в рюкзак и наказала Алисе сидеть за прилавком. Сама, меряя пол маленькими шагами, подошла к ограждению между мной и обрывом в кипящую живую пропасть. Я высунулась так, что торчит только мой вспотевший лоб и два влажных трясущихся глаза.
Они всегда так делают, когда сбиваются в стаю, и лишь одиночки могут бродить при свете дня. Они как минимум одной рукой держатся за другого, стараясь не отбиться от остальных. Эти слепые пожиратели ходят змейкой, даже преследуя жертв. Я помню, как выглядела эта линия из мертвецов, она из того пролома в заборе всё тянулась и тянулась. Им не было конца, и своими еб*чими обгоревшими руками они держались за плечо впереди идущего, обычно самого злобного. Мутировавшего, похожего на самого дьявола.
Они не знали о нашем присутствии, и вышли наружу из своих теней, пока на небе не появилось жгучее солнце, превращающее каждого из них за считанные дни в лужицу расплавленной плоти. Поэтому они так любят тьму – мать, их породившую.
В тени они прячутся и ждут.
Я вернулась обратно за укрытие и припала к нему спиной, покрытой маленькими каплями пота, сбегающими прямо в задницу. Я закрыла рот руками и чуть не закричала, подавившись всхлипом. Мельком заметила взгляд Алисы и повернула голову в сторону, словно это что-то изменило. Всё равно эта бедная девочка видит, как её единственный защитник медленно теряет рассудок.
Я боялась этого. Всего полгода назад, и вот снова – их много, и они не умеют насыщаться. Я видела, как они рвут ороговевшими зубами человеческую плоть, тянут жилы и ломают кости. Это видела и Алиса. Не должна была, но увидела.
Хуже войны только её последствия.
Я на четвереньках, как трусливая псина, заползла в магазин и закрыла стеклянные двери изнутри. Смешно. Я подпёрла их двумя стеллажами с книгами, двигая по миллиметру эти тяжести, лишь бы не скрипнули, и обняла дочь. Алиса поджала колени, сидя в тени. Её худое тельце тряслось, и я думала, что больше она боится за меня, чем тех чудовищ снаружи.
1
Персонаж романа «451° по Фаренгейту» автора Рэя Брэдбери