Страница 8 из 16
– Мне трудно судить, насколько доказательна ваша теория, но что-то в ней мне кажется логичным и убедительным. Хотя это может быть влиянием на мою психику вашей, скажу так, мощной харизмы.
Говоря так, Антон не кривил душой. Он и вправду находился под каким-то непонятным обаянием этой личности. Георгий Ефимович вдруг приобрел для него статус тех индивидуумов, которым в истории предназначена роль непризнанных гениев. Чем такое ощущение он мог бы объяснить, Антон не знал. Но чувствовал он его совершенно отчетливо и ярко. В ответ старик едва заметно усмехнулся:
– Нет, молодой человек, это не моя харизма. То, что вы сейчас услышали от меня, есть простое объяснение известной вещи, а так как вы не являетесь специалистом, ученым-профессионалом, дает вам преимущество перед ними. Вы легко можете представить такую физическую картину Мироздания. Ваш мозг свободен от догм теорий, вложенных в головы ученых мужей…
Григорий Ефимович умолк. Пауза была недолгой, и он продолжил:
– Я и не рассчитывал на скорое признание моей гипотезы, но то ее примитивное отрицание ученым миром повергло меня в совершенно подавленное состояние. Ну что ж, когда-нибудь кто-то, мудрее и сильнее знаниями и интеллектом придёт и объяснит, почему это так! Моя теория верна, но слишком много новых вопросов она породила, перевернувших основы современной физики и не сейчас их можно разрешить… Я был разбит и уничтожен. Та среда, где я должен был реализовать свои возможности, меня отринула, отбросила, как пустую скорлупу… Я сдался…
– Ну не скажите, – покачал головой Антон, – а как же Циолковский − вообще провинциальный учитель, ходил в сумасшедших, а его теория и расчеты признаны во всем мире, – основоположник космической науки!
Старик некоторое время молчал, затем грустно усмехнулся:
– Не всем так везет… и потом, время было другое… Я не боец, отстоять гипотезу мне было не под силу. И передать мою работу некому … нет никого. У меня мало времени, чтобы с кем-то… Ну, да бог с этими делами. Вон там, на столе в конверте деньги за плиту… и рукопись, возьмите её, вы, наверно, последний человек, с кем я разговариваю… И еще, там в конверте лежит бумага. У меня к вам просьба, ежели что, примите к сведению изложенное в ней моё… последнее желание, что ли… Спасибо Антон… теперь идите, я очень устал.
– Может, вам вызвать скорую?
Учитель слабо усмехнулся:
– Нет, не надо. Я не люблю долгой канители. Прощайте…
Уходя, Антон оглянулся. Учитель смотрел ему вслед. Взгляд старика поразил его. Нечто необычайно важное скрывалось в нем. Он был покоен, и бесконечно мудр, это был взгляд человека, познавшего сокровенную суть жизни…
Через два дня Антон, движимый непонятным любопытством, захотел узнать, сможет ли приехать учитель на кладбище, чтобы взглянуть на установку плиты. Ему ответил женский голос, что Григорий Ефимович умер. Антон положил трубку. Некоторое время он стоял у телефона, потом вздохнув, покачал головой в ответ своим мыслям. Пройдя в мастерскую, Антон развернул мраморную доску и приступил к работе. Спустя несколько часов на ней появились имя и фамилия, дата рождения и смерти учителя.
Выждав положенное после похорон время, он приехал на могилу старика, чтобы установить плиту. Закончив работу, Антон достал из сумки четвертинку водки, стакан, что-то из закуски и, налив водку, медленно выпил. Закусив, Антон некоторое время сидел на скамье, бездумно глядя на могилу. Чуть погодя, что-то вспомнив он достал из сумки рукопись. Раскрыв ее наугад, он прочитал несколько строк, написанных ровным, аккуратным почерком:
…«Процессы преобразования (изменения) материи, вещества, происходящие по причине воздействия механической силы, либо электрохимических или радиационных процессов, приписывают ложно понимаемой, не существующей, мнимой физической величине, называемой «Временем». Эти процессы, изменяющие суть вещества, могут протекать более или менее интенсивно, что обусловлено только физическими свойствами данного вещества…
…Фаза активной формы состояния вещества от своего рождения и до смерти, называется старением, а фаза пассивного состояния материи называется распадом. Только активная форма состояния материи способна противодействовать энтропии. Она самодостаточна. Но стоит только прервать цикл развития активной формы, (срубить дерево, умереть организму, то есть, закончить активную форму существования объекта), как она переходит в состояние распада, так как переходит в пассивное состояние. Качество пассивного состояния вещества, его способность противостоять энтропии и определяет длительность существования объекта как локальной конкреции вещества…
Только поняв, что «Время», как физическое понятие, как физическая величина не существует, человечество сразу же избавится от таких химер, как управление временем (создание машин времени, перемещения и блуждания по времени). Те механические устройства, изобретенные человеком на разных стадиях своего развития, то есть, часы во всех формах и видах, всего лишь регистраторы промежутков состояния вещества, которое протекали на тот одномоментный миг его изменения. Они никоим образом не имеют отношения к тому, что человек имел ввиду под понятием «Время»…
Закрыв тетрадь, Антон встал и подошел к могиле. Положив записки учителя на могильных холм, он, чуть помедлив, вздохнул, закинул сумку на плечо и скорым шагом пошел прочь.
Позже, во время очередной поездки на кладбище Антон зашёл на могилу старика. Что-то тянуло его туда. Подойдя, он увидел оплывший могильный холмик, пару дешевых венков на нем и тетрадку, лежащую в стороне. Легкий ветерок шевелил её страницы, и слова, написанные аккуратным почерком, уже были размыты осенними дождями.
Антон подумал: «… Не пришло его время. Может, кто-нибудь позже докажет его гипотезу. …». Сам Антон, хотя и не понимал смысла слов старого учителя, но, странное дело, в глубине души чувствовал, что его идея настолько грандиозна, что принять её или понять в ваше время никто не сможет.
Глава 3
Ужин был Антону в тягость. Уткнувшись в тарелку, он краем глаза видел лицо бывшей жены с плотно поджатыми губами. Запах чего-то паленого, терпко-подгорелого масла и лука раздражал его неимоверно, и без того угнетая непонятное состояние духа. Весь день он находился в напряжении, как жила туго натянутого лука, готового вот-вот спустить стрелу.
Ему казалось, что эта стрела пронзит его сердце, но не смертельным жалом, а тягучей, непрерывной маятой, сродни тихой зубной боли. Не обращая внимания на колко-саркастические реплики отпавшей половины о денежном долге, он встал и вышел. Вытащив из шкафа раскладушку, Антон вынес ее на лоджию. Развернув, бросив на нее подушку и плед, опустился на последних остатках предсонного марева.
Насколько можно было противиться обложившей своей прозаичностью реальности, он весь день ощущал некое, растущее исподволь беспокойство, к вечеру достигшее своего апогея. Антон не понимал, что это могло значить. Им двигало лишь настойчивое желание как можно скорее добраться до постели, чтобы погрузиться в сон. Это желание нарастало, становясь все более нестерпимым. Он понял, что нечто значительное ожидает его не по эту сторону бытия, а там, в ирреальной, прихотливой эфемерности снов…
…Пододвинувшись поближе к костру, Антон с наслаждением протянул ладони к жарким волнам тепла:
– Ну и ночь! Если бы я не знал, что это середина лета, да еще при такой безоблачной погоде, то точно бы подумал, что сейчас стоит декабрьский морозец. Холодрыга какая!
Мужчина, склонив голову, будто желая из-под своей кепочки исподволь взглянуть на Антона, усмехнулся:
– Это бывает. После хорошего возлияния тело быстро остывает. На, накройся, а то на пустом месте схватишь знатную простуду!
Он взял откуда-то из-за спины какое-то покрывало и протянул его Антону. Когда тот взял его, то вдруг почувствовал плотный поток ледяного холода от руки своего соседа. Антон с удивлением спросил: