Чужая жизнь. Дилогия

Парень же остался со странным чувством, словно его только что едва не прожевали и не выплюнули, как потерявшую вкус жевательную резинку. В добавок, голова еще раскалывалась, как никогда раньше.

– Не обманул, старый. Правда, словно в башке покопались, – пробурчал Алексей, потирая виски. – Квази, дружище, выручил. Постой. А не тебя ли она искала? Больно уж странные у нее заходы были…

Эта догадка мелькнула и тут же забылась под грузом только что пережитых эмоций. Хотя, зря. Было в это идее некоторое рациональное зерно.

Его отвлек вызов с коммуникатора, который был продублирован громким сообщением через внутреннюю связь центра. Парня вызывали в конференц‑зал, что было весьма любопытно. Можно было даже сказать, что такого рода вызов, вообще, состоялся первый раз за последние дни. До этого его ежедневный маршрут ограничивался походом до процедурного кабинета и обратно, а из развлечений были уколы и разнообразные замеры физиологических параметров.

– Неужели случилось что‑то, – фыркнул Алексей и пошел вправо, куда указывали стрелки; именно в секторе «С» и располагались все представительные помещения. – Будет занятно, если меня, наконец‑то, отпустят, – предположил он с глубоким вздохом. – А то надоело здесь до чертиков… Ух‑ты, а это что еще за перец?

Метрах в тридцати от него замаячила какая‑то новая фигура. Парень уже прекрасно изучил всех, с кем встречался за последние дни. Это было четыре человека – его охранник, сам руководитель исследовательского проекта – маньякоподобный старик и два ассистента в процедурном кабинете. Сегодня к ним прибавилась женщина‑мозгоправ. А тут пожаловал кто‑то новенький…

– Господин Бельский! – едва Алексей приблизился, плотная невысока фигура тут же развернулась к нем у лицом и превратилась в эдакого колобка, кругленького, щекастенького и сытенького мужичка; черты лица его сразу же расплылись в искренней доброжелательной улыбке. – Для меня большая честь с вами познакомиться. Я весьма и весьма наслышан о вашем героическом поступке.

Бельский ответил неглубоким поклоном на его приветствие. Лицом изобразил недоумение. Интересно, о каком‑таком героическом поступке он говорит? Неужели о том взрыве?

– Во время того страшного теракта вы повели себя как истинный герой! – без единого намека на усмешку говорил незнакомец. – Моя супруга, Марья Васильевна даже всплакнула, когда увидела, как вы прикрываете своим телом Ее Высочество. А дочка и вовсе разрыдалась… Очень рад нашей встрече! Ой, прошу меня великодушно извинить, я забыл представиться. Ошлепков Виктор Павлович, собственной персоной. Смею надеяться, вы что‑то слышали о моей персоне, – с улыбкой добавил он. – Я владелец самой крупной юридической фирмы нашей столицы. Неужели, не слышали. Хм, странно, – на его лице, кажется, даже обида проявилась, от которой, правда, тут же и следа не осталось. – Даже великие князья к нам обращаются за консультацией. Вот так‑то…

Парню пришлось стряпчему кивнуть. Мол, все понял и, кажется, даже где‑то слышал ваше имя и название вашей конторы. Этого оказалось достаточно, чтобы тот окончательно пришел в прекрасное расположение духа.

– Ну‑с, Алексей Михайлович, приступим, – стряпчий вытащил свой кожаный саквояж (между прочим, изготовленный из крокодиловой кожи). – Сначала о небольшой предыстории. Не так давно мне поступил звонок из имперской канцелярии. Предложили заняться вашим делом. Признаюсь вам, я нисколько не раздумывал, – он улыбнулся во все тридцать два зуба. – Это огромная честь для меня лично и для мои сотрудников тоже… Вчера до глубокой ночи просидел над бумагами. Изучал‑с.

Он вытащил из саквояжа внушительный ворох разноформатных бумаг и несколько раз тряханул ими, показывая, проделанный объем работы.

– Скажу вам, весьма прелюбопытнейшее дело нам предстоит, – мужичок в предвкушении потер пухленькие ручки. – Весьма занятное дело… Кое‑кто из моих нечистоплотных коллег мог бы сказать следующее. Это дело будет кормить не только меня, но и мои внуков, и моих правнуков. Чувствуете, предстоящий масштаб работы?

Уже сейчас было понятно, что Алексею снова повезло повстретиться с фанатиком своего дела. Чувствовалось, что стряпчий крючкотвор самой высшей масти, мастер апелляций и обращений. Такой любого уболтает до потери сознания, что, пожалуй, неплохо в сложившихся обстоятельствах.

– Очень складывается превосходная коллизия, – он «сунул нос» в одну из выхваченных бумаг, сдвинув массивные очки на самый кончик носа. – Представляете, господин Вяземский несколько часов назад в Дворянской палате зарегистрировал прошение о расторжении договора новика с вами. А знаете какую дату он указал? Весьма любопытно, скажу я вам! – стряпчий даже хохотнул при этом; видно было, что даже сам процесс работы над этим делом доставлял ему почти физическое удовольствие. – Четырнадцатое! Ну, что вы молодой человек! Именно в этот день с вами и произошел тот досадный инцидент.

Только сейчас до Алексея дошло, что юрист досадным инцидентом назвал, устроенный парнем, разгром в Регистрационной палате. Получается, боярин Вяземский просил расторгнуть вассальный договор именно с того самого момента. В этом случае полная ответственно падала только на Бельского, но ни как не на его сюзерена – боярина Вяземского. Вяземский хотел и деньги с него получиться за договор новика, и не отвечать за «косяки» своего вассала. Очень просто и незатейливо! Шах и мат! Парень едва от возмущения не задохнулся, когда до него дошел весь цинизм ситуации.

– Только мы тоже не лаптем щи хлебаем, – стряпчий скорчил такую мину, что в этот момент отчетливо напомнил крупную, побитую жизнью и многоопытную мышь. – Мы тоже именно подадим в Дворянскую палату прошение о расторжении договора с тем лишь отличием, что укажем сегодняшнюю дату. В основаниях для расторжения отметим, что род Вяземских в лице боярина Вяземского демонстративно пренебрег своими обязанностями сюзерена по отношению к роду Бельских и не обеспечил ему защиту. Вы понимаете, что я хочу сказать? Вяземский хотел у вас забрать поместье, но, одновременно, он же и должен был обеспечивать вам в этот момент защиту, как минимум, в юридическом плане. Как мы понимаем, этого не произошло. В итоге, мы выставив боярина посмешившем, – стряпчий буквально сиял от гордости за придуманную им крючкотворную схему.

Стряпчий после этого еще долго вытаскивал из своего саквояжа какие‑то бумаги. Одну за другой, одну за другой. Каждую основательно комментировал, после чего предлагал подписать. С этим ворохом документов он и собирался обращаться в Дворянскую палату. Видимо, там сидели махровые бюрократы, если им на «каждый чих» нужна была своя бумажка.

В самом конце встречи Алексей узнал еще одну интересную вещь.

– …Прежде чем уйти, Алексей Михайлович, хочу буквально пару слов сказать о вашей защите на будущем судебном заседании. Мы будем апеллировать к тому, что в момент того инцидента, назовем его даже недоразумением, вы находились в состоянии сильного душевного волнения. Вы переживали, что ваша семья останется без вашего родового поместья и будет тем самым опозорена в глазах света, – парню показалось, что на этой фразе стряпчий ему подмигнул. – Конечно, между известием об изъятии у вас поместья и самим инцидентом прошло больше двух часов. В суде скорее всего укажут на этот момент. Только мы предъявим им медицинские свидетельства о том, что вы за последние несколько месяцев перенесли два сотрясения мозга и успели полежать в коме. Напомним, про теракт, про нападение на машину спасательных службы, в которой вас перевозили. Уверен, суд прислушается к нашим доводам…

После их встречи Бельский оказался выжатым, как лимон. У него не осталось даже сил на вечернее плаванье в бассейне центра, чего он не пропускал все четыре последних дня. Добрел до своей комнаты и устало брякнулся в постель.

– Алексей Михайлович… Э‑э‑э… Я буквально на минутку…, ‑ взбивающий подушку парень услышал голос своего доктора. – На одну крошечную минутку.

В проеме двери показался старичок с виноватой миной на лице. Мол, прошу меня извинить за прошлую шутку. Я не специально, так как этого требовали высокие цели развития науки и т. д.