Ночь

*****

Один из этих наёмных киллеров ехал на мотоцикле-эндуро к харчевне.

Покинув автомагистраль №25, сикарио обогнул её по большой дуге, выключил мотор и, выжав сцепление, неслышно подкатился к сарайчику, стоявшему за харчевней. Возле него он остановился и внимательно осмотрелся. При этом его руки продолжали сжимать руль, а его правая ступня откинула кикстартер и упёрлась на него. Сикарио был в любой момент готов вновь запустить мотор и тут же умчаться.

Но его никто не заметил и не видел и теперь. Шума автомагистрали №25 здесь было почти совсем не слышно, а кукуруза, росшая на полях, окружавших харчевню, безмятежно шуршала, колыхаясь по ветру. Через несколько мгновений сикарио спокойно, но собранно и не расслабляясь стянул с головы шлем.

Шея сикарио была обрамлена татуированной паутиной, в середине которой восседал довольно отвратительный паук. Татуировка выглядела плохо и наспех выколотой и была отталкивающе зарубцованна. Над паутиной криво изгибалось одно из многочисленных банальных высказываний субкультуры сикариос, якобы суггерироваших глубокий смысл – наслаждайся жизнью, мёртвым ты будешь намного дольше.

Но этот сикарио уже давно плевать хотел на свои собственные дебильно-сентиментальные фразы, и на им подобные других. Он принадлежал к той просто мизерной группе молодых наёмных убийц, которые дожили до собственного двадцатилетия. Он знал реальную жизнь и иллюзий насчёт собственного существования у него давно уже не было. Его лицо не выражало каких-либо эмоций, а глаза смотрели отрешённо. Он выжил – и он хотел жить дальше, причём любой ценой.

Некоторые сикарио носили камуфляжную одежду, хотя в Колумбии это было довольно опасно, преступники могли принять их за солдат, а силовики за гирильерос. Другие сикарио выпедривались шикарными шёлковыми брюками в комбинации с белыми футболками, носили ковбойские шляпы или жилетки из крокодиловой кожи, или же всё это вместе. Были и такие, что таскали изношенные тренировочные портки или низко свисающие джинсы. Никто из таких не жил долго. И те, которые не заботились о своих мотоциклах – тоже.

Этот сикарио выглядел в тёмных брюках карго, прочных башмаках и невзрачной, но добротной куртке как средний рабочий. И его Сузуки ДР200 находился в приличном техническом состоянии.

К тому же этот сикарио не только заботился о своём мотоцикле, он пользовался им ещё и расчётливо. После того, как он поставил ДР на боковую подножку, он потянул рычажок декомпрессора. Эта механика приоткрывала выпускной клапан, чтобы часть сжатой смеси из бензина и воздуха могла выйти из цилиндра, что уменьшало его сопротивление при запуске кикстартером. Его сикарио медленно продавил ногой, прислушиваясь к звуку, с которым мотор засасывал воздух. Сикарио остановил поршень чуть после верхней мёртвой точки рабочего такта. Теперь мотору требовались пресловутые пол-пинка, чтобы завестись. После этого сикарио спрыгнул с мотоцикла и открыл молнию своей куртки. Под ней он носил довольно аккуратную портупею с кобурой под левой подмышкой. В ней торчал Таурус ПТ92, лицензированный бразильский клон знаменитой итальянской Беретты92, но с двусторонним ручажком предохронителя. Под правой подмышкой сикарио висел подсумок для глушителя и двух магазинов для ПТ92, а к брючному ремню были приточены нож в ножнах, несколько кабельных стяжек и массивный кастет. Сикарио вытащил пистолет, привычным движением чуть оттянул затвор и удостоверился, что в ствол был загнан патрон. Затем он вытащил глушитель и прикрутил его к ПТ92. Потом он поднял голову, осмотрелся и стал выжидательно смотреть мимо сарайчика к въезду на парковку.

Через некоторое время он начал чуть раздражённо переминаться с ноги на ногу. Ему всё больше казалось, что душный, жаркий воздух прилипал к его потной коже как расплавленный свечной воск.

*****

Люди в харчевне его не заметили, как не видели и теперь. Харчевщик как раз в этот момент поворачивался к окошку в кухню. Подёнщик выпил свое пиво и поставил стакан на стойку. Повариха громыхала кухонной утварью. В этот жестяной звон внезапно затёрся позывной свист сотового телефона. Американец, который едва доел свою эмпанаду, торопливо поставил пиво на стол и выудил из кармана Нокиа7710, первый сотовый телефон мира с протоколом беспроводной передачи данных, имевший доступ к интернету. Американец быстро, но внимательно глянул в сторону стойки, но ни харчевщик, ни подёнщик им не интересовались. Несмотря на это американец, откинув крышку телефона, что-то очень тихо сказал в него по-английски. С телефоном у уха, он быстро поднялся, выбрался из-за стола и, больше не осматриваясь, заспешил к двери в туалет. Его лицо передёрнулось, когда он её открыл. Скривив нос, он зашёл в туалет.

Через пять секунд после того, как он пяткой закрыл за собой дверь, через открытое окно с парковки внутрь харчевни донёслось басовитое, слегка булькающее бормотание большого мотора V8. Харчевщик лениво глянул в окно. Секунду спустя его ресницы задрожали.

*****

В отличии от него сикарио не был ни удивлён ни озадачен, ни испуган, а облегчённо передохнул, пока на парковку заруливал Кадиллак Флеетвууд 60 Специаль. Этот низкий, золотисто-бронзовый лимузн с виниловой крышей и более пяти метров длиной, выглядел из-за множества вмятин и нехватающего колёсного колпака переднего левого колеса не шикарно или элегантно, а банально дёшево. Рядом с аккуратно запаркованным Тойота Лэндкруизер серии Прадо-70, Кадиллак остановился. Он не осел, как было бы положено машине с пневматической подвеской, а грубо обрушился на грунт. Его четырёх с пловиной литровый мотор был выключен, но в дань колумбийскому бензину, он прокрутился, с треском кашляя, ещё рару оборотов, прежде чем наконец заглох. Все двери лимузина распахнулись и из него выкарабкались пять мужчин.

Сикарио уставился на того, который вышел из машины вторым из задней правой дрери. Как и четыре его спутника он носил костюм, но в отличии от их классических чёрных, его был жёлтым и имел довольно экстравагантный покрой. И всей остальной своей одеждой этот мужчина смахивал больше на пижона, а не выглядел круто. Манжеты его розовой рубашки, торчавшие из рукавов пиджака, были скреплены большими золотыми запонками. В правой руке пижон держал элегантную, плоскую соломенную шляпу-канотье с широким чёрным бантом. Надевая её на голову, пижон встретился взглядом с сикарио. Он неспешно кивнул.

Убийца ответил тем же и пошёл к задней двери харчевни.

Она была незаперта. Сикарио быстро и целеустремлённо вошёл в неё. Но сразу за ней он остановился. Настороже́ и приподняв пистолет, он не глядя нащупал левой рукой позади себя дверную ручку и закрыл дверь. Он глянул через плечо на замок, но торчащий в нём ключ провернул не глядя, а снова смотря перед собой, и нажал на ручку. Она скрипнула и дверь слегка стукнулась о раму. Теперь она была заперта. Сикарио взял пистолет обеими руками наизготовку, снял его с предохранителя и медленно пошёл дальше. Через метр позади остались шкафы, стоявшие по обоим бокам корридора. Слева от сикарио находилась теперь плита, прямо перед ним стоял грубый кухонный стол, чуть правее в стене находился проём к стойке харчевни. Между ним и стоявшим ещё правее стеллажом, заставленным консервнами, банками и картонными коробками, находилась дверь в салон харчевни. Рядом с ней стоял стул. На нём спала девочка с нездорово одутловатым лицом. Сикарио быстро глянул налево к плите. Повариха стояла спиной к нему. Её руки бессильно висели, голова была склонена вперёд. Согнувшись к открытому окну над плитой, она медленно и глубоко вдыхала и выдыхала. Её поза была абсолютно отрешённой, она не подозревала, что в кухне был кто-то ещё кроме неё и девочки. Сикарио добросовестно прицелился в голову спящего ребёнка и выстрелил. Из-за глушителя и дозвуковой пули звук выстрела был негромким и растворился в шипении жира во фритюрнице. Но затвор лязгнул при перезарядке довольно громко. Повариха вздрогнула и резко обернулась. Сперва она увидела мёртвую девочку, а только потом её объятый ужасом взгляд переместился на сикарио, который направлял на неё пистолет. Её рот открылся в неизмеримом горе. Сикарио выстрелил. Пуля пробила лоб поварихи точно между глаз, и её вскрик оборвался сдавленным стоном. Вылетевшая из её затылка пуля ударила коротко взвигнув в дно висевшей над плитой сковородки. Мёртвая повариха падая ударилась головой о ту же сковородку, и она громко звякнула, задев висевшую рядом другую. Но эти звуки были для харчевщика очевидно повседневными, он даже не обернулся к проёму. Сикарио посмотрел к плите. Заляпанные кровью и мозговым веществом сковородки всё ещё слегка покачивались, спереди по плите тянулся к полу размазанный кровавй след. Повариха лежала с задранной наверх и в сторону головой, слепо направив глаза к потолку. Несмотря на это сикарио смотрел не неё ещё целых три секунды. Потом внимательный взгляд его пустых глаз переместился на скрючевшуюся на стуле девочку. Потом он ещё раз осмотрелся. Но кроме него в этой тесной, жаркой и запачканой кровью кухне не было больше никого живого. Сикарио опустил свой ПТ92, стёр левым рукавом пот со лба и пошёл к двери в салон.