Черновик

– Да не переживайте вы, через месяц вернемся, – чувствуя царящее настроение, сказала Даша. – Для вас, кстати, общее задание будет составить список или нарисовать, что хотите видеть в новой старой квартире. Ваша комната по-прежнему останется общей и будет ждать вас на прежнем месте, но древнюю мебель все-таки лучше заменить.

– Мы ее выбросим? – спросила Карина.

– Да не, я собиралась бабушке все отвезти. Там у нее такая коллекция нужных вещей…

Эва неслышно хмыкнула на своем заднем сиденье. Даша заметила ее усмешку через зеркало и тоже беззвучно усмехнулась.

Новый жилой массив высился не меньше чем двадцатиэтажными домами. Нужная квартира находилась на восемнадцатом, куда компанию с частью багажа доставил почти бесшумный лифт.

В новой квартире была всего одна комната, объединенная с кухней и прихожей, отдельные только ванна-туалет. Для сна младшим достался диван, а Даше – кресло-кровать. Карине понравились душевая кабина и барная стойка с висящими над ней лампами-стаканами, номинально отделяющая кухню от остальной части комнаты. Эве понравились этаж и застекленная лоджия, куда она с удовольствием бы переехала, будь на ней хоть чуточку теплее, но ноябрь наших широт далеко не ласков.

– За второй частью сумок сами сходите. Ок? – уточнила Даша и кинула Эве ключи от машины. – А то я с вами слегка на работу подзабила, а этого делать нельзя.

Поймав ключи, Эва серьезно кивнула. Карина закусила губенку, услышав в интонации Даши что-то свое.

– Конечно. – Эва бесцеремонно развернула младшую сестру и повлекла за собой к выходу.

Лифт, подземный гараж, отклик сигналки.

– Мы с тобой прямо как крутые! – От непонятного волнения Карина едва не подпрыгивала, шагая рядом с Эвой. – А классная, да, у нее квартира? И машина тоже здоровская, и вообще…

Эва открыла багажник. Карина юркнула через него в салон и уселась за руль.

– Когда-нибудь я тоже вот так же буду, Эв! – Она покрутила руль, мечтательно откинулась на спинку сиденья и уже видела вместо полутеней подземного гаража автобан и зашкаливающую скорость.

Эва тоже перебралась на переднее место рядом с сестрой. Она осмотрела салон, провела ладонью по панели, исследовала содержимое бардачка, где нашла лайковые перчатки, зажигалку, вскрытую пачку бумажных платков и что-то еще, абсолютно не похожее ни на оружие, ни на наркотики.

– Даже скучно… – Эва разочарованно сгребла барахло обратно и закрыла крышку. Последнее внимание привлекла монетка, лежащая под лобовым стеклом. Темно-серая, она похолодила пальцы Эвы, сообщила им свои вес и рельеф. С одной стороны монеты красовалась голова какого-то мужика в профиль, с другой орел. Судя по степени изношенности, у этой монетки было очень насыщенное прошлое, так что лица мужика не разглядеть, орла тоже не особо, и только надписи более-менее разборчивы. – Half dollar. – Эва пожала плечами мало что значащей для нее фразе, перевернула другой стороной. – Liberty.

Карина не слышала сестру, она развлекалась, представляя себя кем-то крутым, что-то сама себе (и может быть, даже Эве) громко вещала, крутила руль.

– Детский сад, – усмехнулась старшая, сжимая монетку в руке. На пару секунд Эва задумалась о том, чтобы сунуть доллар в карман, да ремень на поясе как-то неудобно перекосился, отдаваясь болью в не зажившей еще до конца спине. – Да пошла она! – Эва кинула монету обратно, но та отскочила и улетела куда-то под сиденья.

– Ты чего? – не поняла, завертела головой Карина.

– Валим отсюда, – полезла обратно старшая. Настроение безнадежно испортилось, и она сама не смогла бы объяснить почему, спроси ее кто об этом. Но никто не мог спросить ни о чем Эву, она в западне: с одной стороны монстр, считающий себя очень крутым и правильным, а с другой – мелкая тупица, очарованная этим монстром.

Эва выдала Карине сумку, с которой та едва могла справиться, себе взяла еще более неповоротливую, закрыла багажник и, поставив на сигнализацию, потащилась вместе с сестрой к лифту. При этом разница была колоссальной – воодушевленная всем происходящим и видящая в нем исключительно радугу, Карина легко тащила физическую тяжесть, а Эва с тяжелым сердцем едва несла не такую уж и увесистую для ее сил ношу.

Поддерживать разговор в лифте она не стала, а в квартире вообще устроилась на подоконнике, глядящем в огни ночного города, и даже собиралась там же заночевать, да плеер сдох, а без музыки вселенная становится скучной повседневностью. И надо бы встать и воткнуть его в зарядное устройство – то есть наоборот, – но Эва сидела в тишине в наушниках, будто в них по-прежнему билась музыкальная жизнь.

В квартире витал тепло-матовый полумрак. Карина с Дашей сидели за барной стойкой, что-то ели и негромко беседовали. Прислушавшись к их разговору, Эва еще больше пожалела об отключившемся плеере.

– Что такое «либерти»? – неожиданно спросила Карина.

Даша удивленно хмыкнула:

– Откуда ты взяла?

«Это слово на монетке написано было!» – мгновенно и с противным испугом мысленно ответилось в голове Эвы.

– Не знаю, почему-то в голову пришло, – ответила вслух Карина.

– Это значит – свобода, данная тебе системой, в которой ты живешь, – объяснила Даша. – Ты английский не учишь еще в школе?

– В этом году только начали, – сказала Карина. – Еще немецкий можно, но я английский выбрала. А вообще, жаль, что японского нет.

Даша даже рассмеялась.

– С ума сошла? Зачем тебе японский?

– Это круто! Я люблю аниме! – жарко ответила младшая. – А ты… знаешь, что это?

– По-моему, «либерти» – это женские прокладки, а свобода – «фридом», – неожиданно даже для самой себя не удержалась Эва. Слишком уж идиллична была картина беседующих за вечерним чаем сестер.

С досадой намотав наушники на плеер, Эва поднялась со своего подоконника.

– Иди к нам, – позвала Даша. – «Фридом», насколько я помню английский, это свобода в принципе, а «либерти» ты попутала с «либресс».

– Ты знаешь английский? – сердито спросила Эва, останавливаясь позади предложенного ей стула у стойки.

– Немного, – ответила Даша, глядя на Эву из тени собственных мыслей.

«Опять», – что-то досадно вздохнуло в душах обеих. Одна не могла смолчать, а другая теперь не могла не ответить.

– Моя вещь при тебе? – спросила Даша негромко и напрягающе мягко.

Чувствуя, как кожа покрывается мурашками чего-то очень похожего на страх, Эва повела плечами и независимо кивнула:

– Конечно.

Даша помолчала, буравя в тишине Эву долгим, задумчивым взглядом, и никто из сестер не посмел шевельнуться.