Страница 2 из 16
– Мои вернутся к одиннадцати!
Струйки вязкой жидкости стекали у неё со лба и повисали на кончике носа, губах, подбородке, вытягиваясь в длинные сосульки.
Минут через десять провожая меня в прихожей, она снова спросила:
– Ты счастлив?
– Сегодня определённо! Постараюсь не расплескать, пока иду домой!
– Ну, тогда пока-пока, счастливчик! – сказала Наташа и шутливо толкнула меня к открытой входной двери.
И я побрёл по залитому огнями проспекту в сторону центра, где мог встретить какого-нибудь собеседника, готового от нечего делать или по причине подпития поболтать со мной и вскоре поравнялся с небольшой компанией сильно помятых мужичков – местных опустившихся алкоголиков, облюбовавших скамейку в кустах прямо за остановкой общественного транспорта. На моё вежливое приветствие моментально отреагировал худой высохший тип неопределённого возраста:
– Земеля, выручай, не хватает.
Получив полтинник, он обменялся непонятными для меня звуками с остальными и поскакал в сторону киосков, быстро возвратившись с пузырьками спиртосодержащей отравы.
– Держи, бро! – сказал абсолютно лысый молодой парень, протягивая стакан.
– Не могу, скоро за руль, – соврал я.
У меня не было ни отвращения, ни пренебрежения к этим людям. В чём-то они казались мне даже романтиками, клошарами, сбросившими с себя навязываемые социумом условности, не стремящимися попасть в рабство ради карьеры и места под солнцем, не желающими ради этого лицемерить, обманывать, предавать и убивать. Опалённые солнцем и спиртом лица не были враждебны; напротив – с ними всегда было легко общаться, оставаясь самим собой, не пытаясь подать себя лучше, чем ты есть на самом деле. Поначалу говорить было не о чем, но один из них узнал меня и мы долго вспоминали общих знакомых: кто женился, кто сидит, кто завязал, кто уехал, кто ушёл навсегда. Остальные бедолаги встревали, заслышав знакомое имя, смеялись невпопад, пытались заговорить о своём.
Видимо из-за того, что прошедший день выдался насыщенным, я, сидя на скамейке, стал клевать носом и вскоре меня совсем сморило. «Надо немного выпить и взбодриться», – подумал я, а мужикам сказал:
– Труба зовёт, домой поковыляю.
Все начали протягивать руки на прощание, кто-то стрельнул ещё мелочь. Пожелав им всего доброго, я перешёл на другую сторону проспекта, дошёл до ближайшего круглосуточного супермаркета, где взял литровую бутылку водки, кусок сырокопчёной колбасы, чёрный хлеб, колу и пластиковый стаканчик. Расплатившись со скучающей девушкой-кассиром и миновав седого толстого охранника, ввергающего в уныние своим дебильным видом, я вышел на улицу. Осенний ветерок с нотками опавших листьев, скошенной травы и выхлопных газов шевелил волосы. Погуляв ещё немного по засыпающему городу, я притомился, свернул в близлежащий двор, где присел на скамейку в самом тёмном месте и отпил прямо из бутылки огненную жидкость. Через мгновение в животе стало нарастать приятное тепло, распространяясь волнами энергии по всему организму. Положив на полиэтиленовый пакет колбасу и хлеб, я стал аккуратно нарезать их подаренным двоюродным братом на девятнадцатилетие складным ножом, который часто носил с собой. Нехитрая закуска показалась настолько вкусной, что мне вспомнилось детство, когда наигравшись, я прибегал с улицы домой и с аппетитом уплетал то, что находил на кухонном столе или в холодильнике.
Невдалеке под фонарём стоял бородатый мужчина средних лет, явно кого-то ожидающий. Заметив меня, он крикнул:
– Пшёл вон и чтобы я больше тебя здесь не видел. Тут не кабак.
Конфликт мне был нужен меньше всего, поэтому спрятав всё в пакет и демонстративно смахнув крошки со скамейки, я направился к нему в надежде разрядить ситуацию. Наверное, надо было уйти сразу, но алкоголь усиливал собственную важность.
– Послушайте, я ведь никому не мешаю…
Незнакомец, глядя злыми глазами, демонстративно сплюнул и прошипел:
– Слышь ты, петушок, слов не понимаешь?
И не успел я опомниться, как получил резкий удар в нос. Из одной ноздри хлынула кровь, но на ногах мне удалось удержаться. Бородатый потёр правую руку левой, пальцы обеих синели криминальными татуировками. Второй удар в живот был сильнее, я согнулся в три погибели, и меня вырвало ещё не переварившейся трапезой. Незнакомец поднёс ногу к моему лицу так, что в нос ударил запах обувного крема, правда бить не стал, но медленно, с хихиканьем, вытер подошву о мою куртку и джинсы.
– Братва подъехала, некогда, – презрительно бросил он довольным хриплым голосом.
Обуреваемый нахлынувшими чувствами, я поднял глаза и увидел удаляющуюся фигуру бородача. Автоматически, как робот, достав нож из кармана, я в два прыжка настиг и три раза ударил им в шею своего обидчика. Зажав руками мощно хлынувшую кровь, он стал оседать на колени. Следующие три удара, вспоровшие кожаную куртку, пришлись в область печени, после чего я со злостью вдарил ступнёй ноги по спине, заставив его рухнуть лицом на землю. Тут же тишину ночной улицы прорезали громкие возгласы со стороны стоявшей неподалёку серебристой иномарки: «Костыль, чё такое!». И уже в мой адрес: «Стой, падла, стоять!». Полное осознание происходящего пришло только тогда, когда я, что было сил, рванул в близлежащий парк, цепляясь пакетом и курткой за колючий кустарник, огибая на бешеной скорости скрытые во мраке стволы берёз, лип и осин. Чтобы не выбегать на хорошо освещённую улицу без густой зелени, я упал, распластавшись всем телом на холодной земле в зарослях боярышника. Немного отдышавшись, прислушался. Идеальную тишину подчёркивал лишь шорох осенних листьев, доживающих свои дни на раскачиваемых ветром ветках. Но вскоре сквозь частое сердцебиение стали слышны обрывки фраз: «Не мог далеко уйти!»; «Да не туда, сюда!»; «Витёк, он где-то здесь!». Совсем рядом блеснули лучики айфонных фонариков и хрустнула сухая ветка. «Ну, вот и всё, в этот раз не пронесёт», – подумал я. Страха и паники к моему удивлению не было совсем, спастись хотелось, да, но это был продиктованный природой инстинкт самосохранения без нарисованных воображением пугающих картин расправы, возводящих в куб любую опасность. Перевернувшись на спину, я достал из пакета водку, сделал несколько судорожных глотков и посмотрел в космическую бездну, точнее сказать в тот момент бездна смотрела на меня. «Кто я такой, если взглянуть из космоса? Хоть что-то есть на этом маленьком шарике достойное внимания, из-за чего стоит страдать и жить?». Эти размышления, настоенные на алкоголе, прогнали остатки робости и вернули самообладание. Немного полежав, я встал, огляделся по сторонам и вышел на парковую дорожку. Вокруг не было ни души, лишь пряное дыхание сентябрьской ночи и свет редких фонарей создавали сказочную атмосферу. На секунду всё произошедшее показалось осколками дурного сна, но бурые пятна крови на тёмном джинсовом костюме вернули осознание реальности. Мелькнула мысль: «Хорошо, что не одел бежевый свитерок». Не теряя времени, я двинулся сквозь зелень парка по направлению к своему району, пересекая короткими быстрыми перебежками ярко освещённые места. Долго шёл унылыми дворами и переулками, избегая центральных улиц и проспектов, сторонясь прохожих, вздрагивая от завывания сирен, прячась от слепящих лучей фар. У подъезда своего дома и в лифте, никого не встретил, расценив это как особое везение. Открыв входную дверь, прокрался на цыпочках в ванную комнату, забросил куртку и джинсы за стиральную машину, почистил нож и принял душ. Подошёл к нашей с Ольгой кровати: она была пуста. В тревоге включил торшер, осветивший спальню нежным золотистым светом. На столике у зеркала не было привычной косметики, только одиноко белел блокнотный лист. Подойдя, я увидел на нём слово, выведённое крупным размашистым почерком: «Ушла!». В конце стоял жирный восклицательный знак, пригвождающий меня к доске позора.
На самом деле я обрадовался отсутствию жены, ибо Ольга уже не раз уходила к маме, когда её бесили мои ночные загулы с последующими слёзными оправданиями. Зато теперь у меня появилось несколько дней для сокрытия следов.