Страница 15 из 16
– Чуть не угробил! Ну и шуточки у тебя! Лучший подарок на днюху – полёт головой вниз!
– Успокойся! – отдышавшись, крикнул я ему прямо в ухо.
Он моментально затих, продолжая судорожно сгибать и разгибать ноги в коленях. Наконец я поднялся и с большим трудом, подгоняя пинками, заставил его на карачках вползти в комнату.
– Ложись на диван, Вадим. Тебе надо поспать.
– На диван лечь всегда готов! – послушно исполняя указание, бормотал он с широкой улыбкой на лице.
– Нигде не болит?
Он что-то буркнул, натягивая на себя плед. Через минуту послышался тихий, но быстро набирающий мощь, сочный храп пьяного мужика, иногда переходящий в свист. Я уснул рядом в кресле минут через десять, изначально намереваясь присматривать за беспокойным гостем всю ночь.
Воскресное утро ворвалось в окно рычаньем пробитого мотоциклетного глушителя. Какой-то идиот сделал круг по двору, уподобив своего железного коня огромному будильнику. Похоже, мы проснулись одновременно. Вадим побежал сначала в туалет, а потом долго возился в ванной. Вернувшись, он заговорил не своим голосом, борясь с тошнотой:
– Извини, Олеж, начудил вчера. Не получается пить по- человечески.
– Всё норм. Будет что вспомнить в стариковском кресле и с гордостью рассказать внукам. Хорошо день рождения отметили.
– С Элис надо срочно мириться. Такую, понимающую меня женщину, терять преступно. Побегу, извини ещё раз за все неудобства.
– Нехорошо ведь тебе. Вижу, мутит. Сначала поправься, а я пока такси вызову, – посочувствовал я ему.
Он убежал на кухню и не появлялся в прихожей несколько минут. Видимо, глоток виски дался ему с большим трудом. Наконец Вадим набросил куртку и спешно выскочил из квартиры, чуть не забыв свой пакет с подарками. Входя в кабину лифта, мой приятель оглянулся и поднял вверх сжатый кулак. «Лекарство» начало действовать.
Умывшись и прибравшись, я и сам почувствовал симптомы надвигающегося похмелья. Движения сделались скованными и неуверенными, навязчивые образы поднимались в памяти и зарождали мутную тревогу, тело бросало то в жар, то в холод, предельно обострились вкус, слух, обоняние и осязание. Но самым верным и всегда поражавшим меня признаком была резко усилившаяся похоть. В таком состоянии я мог видеть призрак желанной соблазнительницы в плавном изгибе занавески, незастеленной кровати, тюбике помады, запахе чистых простыней, лёгком стуке каблуков, беззаботном девичьем смехе. Но жены дома не было и мне пришлось поправлять самочувствие радикальным способом. Пока совсем не расклеился.
Я обжарил до золотистой корочки лук, потом вывалил в сковороду говяжью тушёнку, положил несколько ложек консервированного зелёного горошка и оставил готовиться на среднем огне. Нарезав остававшийся бородинский хлеб, достал глубокую тарелку и заполнил её уже готовой брутальной закуской. Достал гранёный двухсотграммовый стакан и наполнил больше, чем наполовину виски. Взяв его в руки, представил вместо виски крепкий чёрный чай, собрал волю в кулак, задержал дыхание и выпил в три глотка. Пока целебная доза спиртного усваивалась отравленным им же организмом, мне надлежало думать об отвлечённых вещах, чтобы непременно удержать её в своём чреве. Вскоре сделалось заметно легче, я откусил хлеб, пододвинул тарелку и потихоньку, неполными ложками, стал поедать её содержимое. После такого завтрака мне оставалось лишь занять себя чем-нибудь интересным, чтобы плавно возвратиться к трезвости. Я уселся за компьютер, мысленно разрешая выпить себе только вечером, если к тому времени станет совсем муторно.
Глава III
В глазах рябило от низкого солнца, то прячущегося за жёлто-бурым редколесьем, то вырывающегося на продуваемый простор печальных полей. Видавший виды, но ещё прочный автобус дальнего следования, бежал от одного населённого пункта к другому, будто вечный странник, наматывая километраж по бесконечному асфальту дорог. В салоне, заполненном на треть, негромко звучала популярная радиостанция с подборкой шлягеров тридцатилетней давности, навевая на пассажиров дремотные мысли. Она сидела у окна, положив голову ему на плечо, провожая безразличным взглядом появляющиеся в поле зрения редкие сельские постройки. Он спал чутким обманчивым сном загнанного зверя, который даровала ему внутривенная инъекция разбодяженного герыча, сделанная тайком от неё в платном туалете автовокзала.
«Всё складывается неплохо, даже лучше, чем можно было ожидать. Много возни и расходов будет с оформлением новых документов и пропиской, однако подруга обещала решить все вопросы в сжатые сроки. А там и работу подыщу, какую-нибудь. Макс тоже без дела долго сидеть не сможет. Новая обстановка, где не будет места его дружкам-уголовникам, ему необходима в первую очередь. Теперь обязательно жизнь наладиться, иначе и быть не может. Не для того я ждала, мучилась, хитрила, страдала, надеялась, – опустив веки, думала она, не замечая бешеной тряски въехавшего на разбитый участок дороги автобуса. – Безысходность и беспомощность, вне сомнения, самое страшное, что было в моей жизни. Я и представить не могла, что ад жизни с Костиком когда-нибудь закончится. Сейчас же пусть опасно и не до конца всё ясно, зато есть движение к желанной цели, что придаёт смысл всему происходящему и наполняет меня энергией».
По ходу движения автобуса с второстепенной дороги на трассу осторожно выползал, светя ксеоновыми фарами, огромный внедорожник. Лида успела разглядеть за рулём совсем молодого парня, рядом с которым гордо восседала ярко накрашенная девица, пуская пар электронной сигареты. Обострённое чувство социального неравенства и горькая обида за годы нищенского прозябания вспыхнули в ней пожаром гневных помыслов, как часто бывало и ранее:
«Ну почему у капризных паразитов с детства есть всё и даже больше, а я, родившись в неблагополучной семье, должна балансировать на грани выживания или пытаться силой вырывать положенное мне благополучие и, возможно, умереть с оружием в руках в этой схватке. В сказки про плохую карму я не верю, но если Бог всё-таки сотворил такую вопиющую несправедливость, то мне ничего не остаётся, как всеми правдами и неправдами исправлять положение, не давать себя в обиду, используя ум, внешность, хитрость, обольщение, коварство, лицемерие, силу. В борьбе за место под солнцем все средства хороши».
С передних сидений раздался безутешный плач проснувшегося ребёнка и женские убаюкивающие причитания. Сидевший рядом грузный мужчина пенсионного возраста застёгивал куртку и приглаживал набок жидкие волосы, готовясь выйти на промежуточной остановке, чтобы исчезнуть навсегда в забытом богом уголке. Лида достала носовой платок и вытерла с подбородка Максима тонкую нитку слюны. Тот очнулся, сухо покашлял, открыл пустые глаза, посмотрел отсутствующим взглядом в окно и начал снова проваливаться в забытье, почёсывая переносицу указательным пальцем. Девушка уже заметила изменения в его натуре, произошедшие с тех пор как они не виделись, списывая их на накопившуюся усталость и перенесённые тяготы. В течение суток раздражительная угрюмость вдруг сменилась у него искренним участием и ясностью мыслей, быстро перейдя в отстранённую расслабленность. Не успев сесть в автобусное кресло, Максим начал клевать носом, роняя голову. Подаваясь вперёд всем телом, он просыпался, вздрагивал, и снова поднимал спину к спинке кресла. Вопреки благоприятному развитию ситуации с их отъездом, Лида опять поймала себя на щемящем чувстве, словно потеряла нечто неуловимое, родное и светлое, будто покинула гостеприимный дом любящих её людей и заблудилась в чаще. Несмотря на все удары судьбы, настолько глубокое переживание безвозвратной утраты было ей в новинку.
«Что со мной? Заболела? Вряд ли. Помню, первый раз накрыло подобное, когда тот умник, сияя как начищенный пятак, свалил из «Отрадного» на своей тачке. Но что мне до него? Никаких чувств я близко не испытывала, общаясь с ним. Да и не в моём вкусе копающиеся в себе мужички. Такие всегда себе на уме. Однако, факт остаётся фактом: его речь, взгляд, простое присутствие снимали тяжесть проблем, вселяли уверенность в благополучном исходе. Робкая надежда тут же становилась искренним убеждением, тревога и раздражение уступали место умиротворению. Не имело ни малейшего значения, в каком он расположении духа, спит или бодрствует. Около него было чувство того, что ты рядом с чем-то свежим, волшебным, возможно, утерянным в раннем детстве. И поняла я это только теперь, на контрасте, а тогда принимала как должное».