Страница 10 из 33
– Я не знаю. Наверное, это не так.
– Так, Максим Маратович, так. Вон вы решили карьеру в политике строить, наверх пробиваться, распрощаться с нашей дикой окраиной. Забыть про историю вашего семейства, не продолжать труды Елгоковых – отца и прадеда. Всех манит Москва. Да я вас не обличаю. Понятно. Но от своей судьбы не уйти.
– Я… еще не решил…
– Тогда продолжим, что ли? На всех стройках в Союзе использовали заключенных. Вообще, труд приобрел характер принудиловки – и не только для зэков. Как? Разве вы не знали, что здесь тоже была колония – конечно, не столь мощная, как, допустим на Кузнецкстрое. Но оттуда перетекали и кадры, и методы. На элементарную механизацию средств не хватало, а рабсила – вот она, бесплатная и безотказная…Например, Иван Глайзер работал (разумеется, не начальником) на Кузнецкстрое – на строительстве первого гигантского металлургического комбината имени Сталина. И конечно, там в 1937 году разоблачили вредительскую организацию, куда под одну метлу смели руководителей и специалистов – учителей и коллег Глайзера. Кузнецк и Магнитка построены раньше нашего комбината. Везде трудилось очень много спецпереселенцев из числа раскулаченных, врагов народа, вредителей. Местные органы НКВД надзирали – работали на износ… А вообще, история повторяется. Как с названием – Кузнецк, потом Новокузнецк, потом Сталинск и снова Новокузнецк. Оборот – и снова в исходной точке. Или с теми же разоблачениями – в Кузнецке после войны случился один из последних расстрельных процессов сталинской эпохи – опять-таки работники вредили, скрывали, саботировали – из кожи вон лезли насолить Советской власти. Буквально через несколько лет людей полностью реабилитировали. Кого это могло утешить? Глайзера? Он не попал под раздачу в Кузнецке – так угодил здесь, у нас. Расстреляли в благодарность за его труды… Нет, Гранит Решов уже не входил в особую тройку, рассмотревшую это дело и вынесшую суровый приговор.
– Я это к чему говорю? И здесь начали с готовым решением. Рядом с соцгородом, которого еще не существовало даже на бумаге, располагался ИТЛ№9. Колония (или трудлагерь) подразделялась на лагпункты, у каждого своя специализация. Непосредственно стройплощадка – это ТЭЦ и цеха; затем хозяйственное обеспечение колонии, больница, штаб. Штрафники – это работа на руднике, самый тяжелый участок. Существовал еще один пункт – специфический, выполнявший похоронные функции – мертвых зэков закапывали в землю, на месте могил втыкали палки с цифровыми бирками – и это печальное дело надо было делать. Максимальное число обитателей за все время существования колонии – 7-8 тысяч человек. Ежемесячно умирало до двухсот – истощение, дистрофия, пеллагра, дизентерия, тиф. Я читал документы санчасти лагеря. Ужас… Там, где в двухтысячных годах воздвигли памятник репрессированным – столп с разорванными звеньями цепи – там и располагалось основное кладбище. Это на окраине соцгорода. Слава Богу, что туда еще не продлили городскую застройку, а то люди бы буквально жили на костях…
– Боже, боже…
– Ваш дед Гранит Решов был хозяином лагеря. Да, он – не основатель ГУЛАГа, он всего лишь назначенное лицо, и таких лагерей в Союзе было много. Как говорится, целый архипелаг ГУЛАГ. И Решов – винтик этой гигантской безжалостной машины, но совсем не ничтожный винтик. Вот жизнь и смерть заключенных ИТЛ№9 зависела от него – от его усердия, организаторских способностей, властолюбия, преданности делу – да просто от его совести. Представьте себе тогдашнюю жизнь – беспросветный труд по 12 часов в сутки, скромный рацион. От выполнения выработки зависела норма выдачи продуктов. Трудиться должны все. Жили в землянках, в бараках. А по первости еще хуже. Но Решов приехал, когда уже построили бараки, в них установили двухъярусные нары, скученность была большая. Зимой это спасало от холода. Для ВОХРа и других вольнонаемных отдельные помещения. Столовая, школа, санчасть, клуб. Даже тротуары. Особый квартал. Над всем довлел строжайший распорядок, не очень отличавшийся от тюремного. Нарушитель подлежал задержанию и направлению в распоряжение органа НКВД. Надо объяснять дальнейшее?
Жизнь была не сахар даже на свободе – даже для таких счастливчиков, как Иннокентий Елгоков и других необходимых спецов – тогда что говорить о лагере. Охранников и администрацию постоянно наказывали за всякие грехи – повальное пьянство, воровство, потерю оружия, картежные игры, самовольное покидание поста, неоправданно жестокое обращение с зэками. Масса случаев. Как один стрелок охраны, мертвецки пьяный, стрелял с вышки и ранил нескольких людей, в том числе офицера. Другой охранник приревновал жену и, придя в санчасть, по ошибке убил другую медсестру, после чего сам застрелился. Неоднократные факты утери оружия. Проигравшись в карты, сотрудник ночью выгнал обитателей барака раздетыми на мороз и заставил бегать кругами – после этого многие простудились и заболели пневмонией. Страшные истории. Да, лагерь никогда не был учреждением культуры, перевоспитания, милосердия. Жизнь в такой дыре – тяжелая, муторная, невыносимая. Вот записка о том, что один из сотрудников лагеря – между прочим, занимал нерядовую должность – от всей этой работы заболел эпилепсией и был уволен из НКВД как инвалид. Профзаболевание получается… Имелись случаи самоубийств среди охранников.
Гранит Решов должен был следить за порядком, за тем, чтобы никто не убежал. И действовать жестокими мерами – вплоть до расстрела. Решову предоставлялись полномочия. По закону смертные приговоры заключенным приводились в исполнение тщательно отобранными сотрудниками и стрелками ВОХР под личным руководством начальника лагеря. И Решов не миндальничал. У меня в папке несколько бумажек примерного содержания:
Акт (1937 год … месяца … дня)
Помощник начальника лагеря
Начальник ВОХР
Инспектор (исполнения наказаний)
Составили настоящий акт в том, что на основании решения НКВД СССР и согласно приказу начальника лагеря в отношении шести заключенных, поименованных в приказании, приговор приведен в исполнение. (Подписи, печати).
Очевидно, таких актов насчитывалось не один десяток, а гораздо больше – там шесть, там десять, а там и тридцать человек – для примера. ИТЛ – это не курорт. Машина работала, перемалывала людей – и тех, кто сидел, и тех, кто охранял. Тут мало что зависело от личных качеств Решова. Людей сюда привезли, чтобы выжать из них все соки и в конце умертвить – никто возвращать их не собирался. В идеале безымянная могила с воткнутой палкой ожидала каждого. У наиболее проницательных чекистов не могла не родиться здравая мысль, что они сами не слишком отличаются от колонистов – с точки зрения советских вождей расходный материал. Участь всех здесь быть использованными и выброшенными. Собственно, со многими чекистами так поступили. Вот и с Решовым.
Вообще-то, Решов тоже человек – реальный, из плоти и крови. Ведь не родился же он майором из несокрушимого гранита, беспощадным борцом с врагами народа, фанатиком, подвижником службы безопасности. Когда-то он был простым крестьянским пареньком Грицаном Решетниковым. У него тоже нормальные чувства, привязанности, добрые качества. Я ничего не отрицаю. Тем более, что подтверждалось фактами. Одного распоясавшегося охранника, что избил зэка кочергой, он посадил в лагерь в качестве такого же заключенного. Совершил кульбит. Решов озаботился налаживанием ситуации с санитарией – бараки стали подметать, нары мыть, белье регулярно стирать. Отселили инвалидов, беременных женщин тоже поместили в более комфортные условия. В санчасти оборудовали родильную палату. Организовали помывку заключенных в бане. В колонии разбили огороды, завели скотину, за счет своих ресурсов улучшили лагерный рацион. Это на наш взгляд элементарные вещи – ничего выдающегося, но история ГУЛАГа изобилует фактами бесчеловечного отношения к заключенным. Всплывают ужасные подробности массовых расстрелов, издевательств, голода. Опубликовано множество материалов на сей счет – воспоминания очевидцев, труды историков. В эдаком изуверстве Решов не запачкан