Страница 55 из 102
Во многих отчетах о шабашах упоминается о присутствии там жаб. С колдунами и ведьмами они ассоциировались по причине отвращения, которое эти земноводные, как правило, вызывают у людей; во многих районах даже распространено поверье, согласно которому тот, на кого жаба пристально посмотрит, будет страдать учащенным сердцебиением, спазмами, конвульсиями и обмороками. Некий аббат Руссо, живший в XVIII столетии, провел ряд экспериментов с жабами, после чего заявил, что когда одно из этих животных посмотрело на него, то он на некоторое время впал в бессознательное состояние, и если бы ему не пришли на помощь, он не смог бы из него выйти [422] . Многие писатели, и среди них Элиан, Диоскорид, Никандр, Этий, Геснер, считали, что дыхание жаб ядовито и может заразить то место, которого оно коснется. Поскольку народ верил этим пустым историям, то вполне естественно, что жабы нередко упоминаются наряду с ведьмами. Де Ланкр рассказывает, что нередко демоны появляются именно в таком обличии. Жанетта д’Абади, ведьма с Нижних Пиренеев, которую он допрашивал и которая сделала достаточно полное признание, сообщила, что она видела, как на шабаш приносили немало жаб; одни из них были одеты в черный, другие – в малиновый бархат, и к их одеяниям были подвешены маленькие колокольчики. В ноябре 1610 года некий мужчина, гуляя по полям недалеко от Базе, обратил внимание, что его собака роет насыпь, и, приблизившись, увидел два упрятанных в земле горшка, накрытых полотном и крепко завязанных. Когда он открыл их, то обнаружил, что они наполнены отрубями, и в середине каждого находилась огромная жаба, завернутая в зеленый шелк. Не приходится сомневаться, что человек, поместивший их туда, серьезно относился к симпатической магии и накладывал с их помощью некое злое заклятие. Ведьмы ловили жаб и приносили их с собой на шабаш по причинам, о которых нетрудно догадаться. Из-за своего легендарного яда они служили основным ингредиентом ядов и снадобий и могли также использоваться для предсказания будущего, так как ведьмы нередко гадали по поведению своих жаб-фамилиаров. На это намекает и Ювенал, когда пишет:
По поводу этого отрывка Томас Фарнабл, знаменитый английский ученый (1575 – 1647), пишет: «Он намекает на труд гаруспиков, которые имели обыкновение осматривать кишки и внутренности. Плиний говорит: „Внутренности жабы (Rana rubeta), а именно язык, тонкие кости, желчный пузырь, сердце, имеют особые достоинства, так как используются во многих медикаментах и бальзамах. Подразумеваются здесь обыкновенные прыгающие жабы. Так, Плиний показывает, что эти животные отнюдь не ядовиты и бесполезно использовать их внутренности при изготовлении ядов“ [424] . В 1610 году Хуан де Экалар, колдун из Наварры, признался инквизитору дону Алонсо Бекарра Ольгвину из ордена Алькантара, что он и его ковен собирали жаб для шабаша и что когда они приносили их туда, то дьявол благословлял их левой рукой, после чего их убивали и готовили на огне вместе с человеческими костями и фрагментами трупов, извлеченных из свежевырытых могил. Из этой грязной смеси изготовлялись яды и мази, которые дьявол раздавал всем присутствующим наряду с указаниями, как их использовать. Так, предполагалось, что, обрызгав этой жидкостью пшеницу, можно поразить болезнью все поле и заодно уничтожить цветы и фрукты. Несколько капель, пролитых на одежду человека, должны были вызвать его смерть, а мазок по стене загона или стойла вызвать тяжелую болезнь скота. Из этих грубых суеверий и выросли фантастические истории о танцующих жабах, жабах, выряженных кавалерами, и жабах-демонах на шабашах.
Существуют многочисленные и верные свидетельства, что на шабашах в жертву приносили младенцев, не подвергшихся крещению. Часто это были дети посещавших шабаши ведьм. Поскольку ведьма могла нередко быть повивальной бабкой в деревне, то перед ней открывались особые возможности убить ребенка при родах, принеся таким образом жертву Сатане вне шабаша. «Нет людей, которые могли бы принести вреда Католической вере больше, чем повивальные бабки», читаем в «Молоте ведьм » (часть 1, ст. xi). Nemo fidei catholi-cae amplius nocet quam obstetrices .
Классические примеры жертвоприношений детей известны из дел Жиля де Реца (1440) и аббата Гиборжа (1680). В деле последнего нам известны имена 140 его жертв. Некоторые авторы полагают, что всего их было около 800. Их кровь, мозг и кости использовались для приготовления любовных зелий. Во времена Гиборжа жертвоприношение ребенка на нечестивой мессе стало столь обычным, что, как правило, он платил не больше кроны за одну свою жертву. «Il avait achete un ecu l’enfant qui fut sacrifie a cette messe» (Ребенка, принесенного в жертву на этой мессе, он купил за крону). Эти ужасные церемонии нередко проводились по просьбе мадам де Монтеспан для того, чтобы Людовик XIV всегда оставался ей верным, отверг всех других своих любовниц, развелся с королевой и, наконец, возвел бы ее на трон [425] .
Обычно ребенку перерезали горло, кровь лилась в подставленную чашу и потом на обнаженную плоть заказчика, который возлежал у алтаря. Ла Вуазен утверждает, что так убито было около 1500 младенцев. Это мне кажется возможным, тем более что в дело оказалось вовлечено и немало церковников. Многие из известнейших людей Франции присутствовали на этих святотатственных оргиях. Не менее 246 мужчин и женщин всех рангов и сословий были привлечены к суду; 36 из тех, что были победнее, пошли на виселицу, 147 подверглись заключению на разные сроки, немало покинуло страну или отправилось жить в отдаленные замки. Но многие материалы допросов были уничтожены в архивах, и сам Людовик запретил упоминать имя своей фаворитки в связи с этим делом. Те м не менее, она впала в немилость, и неудивительно, что после смерти Марии-Терезы 31 июля 1683 года король уже на следующий год женился на благочестивой мадам де Ментенон.
422
Salgues. Des erreurs et des prejuges, I, p. 423.
423
III, 44 – 45.
424
Alludit ad Haruspicis officium, qui exta et viscera inspiciebat. Plinius inquit: Ex ranae rubetae uisceribus; id est, lingua, ossiculo, licne, corde, mira fieri posse constat, sunt enin plurimis medicaminibus referta. Forte intelligit rubetam uel bufonem, indicans se non esse ueneficum, nec rubetarum extis uti ad uenefica. См. также: Плиний. Естественная история, XXXII, 5.
425
Francois Ravaisson. Archives de la Bastille , VI, p. 295. Допросы участников этого скандала можно найти в IV и V томах этого труда.