Мёртвая свадьба

– А покойник этот, ну, который жених, невесте являлся. Правда! У нас тут любовь сильная. Вот в Ламбасру́чьё есть Горка любви. Если на неё с кем-нибудь подняться, любовь до гроба потом случается. Один парень пошутил, поднялся с девчонкой, а потом избавиться от неё не смог. Он её на автобус сажает, автобус ломается. Машину ловит – машина ломается. На лодке повёз – перевернулась лодка. Так вместе и живут. Вот!

Толик решительно штурманул мелководье, проклиная себя за разговорчивость. Но тут ему в голову пришла гениальная идея.

– А кстати, этого жениха и сейчас встретить можно, – крикнул он. – Приходите на рыбалку, увидите.

И с чувством выполненного долга погрузился в воду. Плавал Толик не очень хорошо, поэтому остался плюхаться вместе с Сонькой. Она его тут же обрызгала, потом попыталась притопить. Толик с удовольствием ухнулся на дно, а когда, нахлебавшись воды, выплыл, на берегу сиротливо розовела коляска, рядом стояла Ритка, сосредоточенно эту коляску трясущая, а новенькие ушли. Катька сделала смелый шаг вперёд, теперь она стояла по колено в воде. От кустов раздался всплеск, от своей стороны пляжа в озеро прыгнул Игорёк. Прежде чем в ответ притопить Соньку, Толик вспомнил, что всех их требовала к себе Наташа. Но портить общее настроение не хотелось.

Он собрался опуститься с головой, но прямо перед собой под водой увидел жуткое лицо в ореоле взметнувшихся волос. Паника парализовала. Он хотел крикнуть, но «утопленник» протянул руки, схватился его за лодыжки и дёрнул. Уже плюхаясь, Толик придумал, как отомстит этим неверующим новеньким. И на радостях даже не стал догонять уплывающего на глубину Коляна.

Мелкая раскапризничалась, и Ритка утащила коляску с пляжа, так и не искупавшись. Ветер припустил, поднимая волну. Первой на берег выбралась Катька, за ней вышла Соня. Они закутались в полотенца и занудили, как им холодно. Толик трясся под ветром, пытаясь найти в футболке правильную сторону. Игорёк сидел в озере по горлышко и кричал, что он самый умный: в воде нет ветра, поэтому ему тепло.

– Ты им сказал? – обрушилась сверху Наташа. Она ухитрилась подойти незаметно, прятаться было поздно.

Толик сунул голову в футболку и принялся старательно в ней путаться, раскручивая на шее.

– Значит, так, – долетал до него голос худрука. – Вы все участвуете в проекте «Старинная фотография». Наряжаемся в костюмы и фотографируемся. Сегодня смотрим костюмы: кому чего не хватает и что подогнать надо, а завтра съёмка. К пяти всех жду в ДК. Пацанам с улицы Геологов скажите, я до них уже не успею. И кто-нибудь предупредите Марусю. Пусть у бабки попросит с коровой пофоткаться.

Толик продел голову в горловину футболки. Улица Геологов – это Сонька. Она там рядом на Пионерской живёт. Маруся – тоже она, это улица Механизаторов.

– А мне вообще в другую сторону, – упёрлась Сонька. – Сначала в магазин, а потом к дядь Лёне узнать про велосипед.

Наташа начала спорить, Сонька отругиваться. Толик тоже вспомнил про дела. Мать всё-таки напомнила про картошку, и ещё надо было зайти в промтоварный к тёте Лене за тканью, она обещала сразу отложить в завоз. До обеда он видел, как магазинная «газель» пылила в сторону Великой Нивы. Значит, разгрузилась. Значит, надо заглянуть. А то мать и правда за удочки возьмётся.

С Коляном дошёл до центральной площади. Заглянуть в магазин за мороженым тот отказался, сказал, что батя велел к трём быть: пока не начались дожди, за сеном съездят. Толик сунулся в магазин, но как раз у холодильника там стояли Иринка с Маринкой. Выскочил на крыльцо, укрепляясь в мысли, что делать с этим что-то надо.

На примерку к Наташе он опоздал: его задержали с тканью, потом пришлось чинить тяпку. В клуб прибежал уже после шести, крепко сжимая в кулаке удочки. В актовом зале на лавке одиноко сидела Ритка и сосредоточенно качала ногой.

– А чего, уже всё? – одновременно и обрадовался, и слегка разозлился Толик.

– Ага, – зевнула Ритка. – Наташа ушла с коровой договариваться.

– А народ?

– Девчонки у твоей матери сарафаны подгоняют, а пацаны не знаю.

– А ты?

– А я ничего. Наташа хочет, чтобы я мелких искала, а я лучше здесь посижу. Мать меня до вечера отпустила.

Толик глянул на ворох одежды около лавочки. Сверху лежал неожиданный новогодний сарафан Снегурочки – серебряная ткань с золотой окантовкой и такой же вставкой по центру. От удивления Толик даже взял костюм в руки. Ткань неприятно хрустнула. К сарафану нашлась белая рубашка. Он отложил это всё, стал ворошить тряпки дальше. Вытянул алые шаровары и холщовую косоворотку с красной каймой. Ткань на ощупь была похожа на ту, из которой мать сшила бабе Свете фартук, жёсткая.

– А давай покойников сыграем? – предложил он Ритке.

Та почесала одной голой ногой другую голую искусанную ногу и кивнула.

На пятачок Толик пришёл первым. Накопал червей, расставил удочки, натаскал валежника для костра, выловил первых плотвичек, снова забросил крючки и пошёл изучать берег.

Дно здесь было валунистое, особенно не разгуляешься. Спасали кусты. Если что, за ними можно было спрятаться. Облака, превратившиеся уже в хорошие тучи, медленно наползали. В воздухе появился холод. Он накатывал волнами. Но дневное тепло ещё побеждало.

Когда Толик выбрался из воды, на бревне около костровища уже сидела Ритка и загадочно сверкала глазами. Впасть в полную загадочность ей мешали комариные укусы – она постоянно отвлекалась, чтобы почесать то правую, то левую ногу. Приход Катьки предупредил грохот: она несла котелок, а топающий следом Игорёк тащил треногу.

– Спички взял? – поприветствовал его Толик.

– Колян принесёт, – ответил Игорёк, перекидывая соломинку из одного уголка рта в другой. – Он сказал, что ещё Серёга с мелким появится.

Толик кивнул и убежал к удочкам. Небо давило на воду, темнило её. Рыба клевала как сумасшедшая.

– К дождю, – глубокомысленно протянул подошедший Игорёк и подхватил дёрнувшую поплавок удочку.

– Это они сиверик чуют, – согласился Толик. – Батя говорил, на изменения погоды всегда хорошо клюёт.

Холод прострелил по воде, коснулся щиколоток. Игорёк переступил с ноги на ногу. Над водой поплыла лёгкая дымка. Туман наступал, выбеливая воду. Толик задумался и пропустил клёв, схватил удочку – крючок был пуст. Игорёк снял пузатого карпика, не успевшего даже прикусить червяка, и забросил удочку снова. За их спинами стало светлее. Девчонки справились с костром. Судя по шумным голосам, народ прибывал. Звонко засмеялась Катька. К воде выбежали мелкие пацаны, стали клянчить удочки.

– Сколько раз я вам говорил – приносите свои, – назидательно произнёс Толик, но удочки были отжаты, и Толик с Игорьком отправились к костру.

Обычный светлый северный вечер вдруг нагнал жути. Костёр не рвался вверх, а приседал, жался к земле. Народ облепил брёвна. Светлым пятном чуть в стороне выделялись новенькие. Они сменили свои сарафаны на белые джинсы и кофты. Рядом стояла Сонька, переводила сонные глаза с одного лица на другое. Сонька убежит раньше всех, мать требует, чтобы дочь сидела дома. Толик переглянулся с Риткой. Она всё так же сидела на своём месте и задумчиво ковыряла корочки с расчёсанных укусов. Выступающую кровь размазала по икре, а потом с наслаждением вычищала ногти.

– Не будем мы фотографироваться, – тянули мелкие, оккупировавшие самое дальнее бревно.

– Да куда вы денетесь, – обречённо вздохнул Колян и поддёрнул кепку. – Наташа уже всех обошла. Даже меня от сена отпросила.

– А у меня платье – как мешок, – развела руками Сонька, пытаясь показать объём трагедии. – Поясом обвязалась, а оно только хуже стало.

Разговор застопорился. Поляну накрыла тишина. Даже костёр не трещал. И вдруг среди этой тишины раздался долгий протяжный стон, низкий и хриплый. Малышня ойкнула.

– Это жених свою невесту ищет, – таинственным шёпотом сообщил Толик, заставив всех посмотреть на себя.

– Какой жених? – разлепила Сонька почти склеившиеся от желания спать глаза.