Страница 9 из 23
– Проси же денег у Шлимовича. Ведь затем и приехали.
– Погоди, Надюша. Просто язык не поворачивается. Пусть прежде подадут закуску. Хвачу я для храбрости рюмку-другую и уж тогда.
Подали закуску. Все подсели к столу.
– Адольф Васильич, по рюмочке… – предложил Костя. Выпили. Пили и дамы. Повторили, но Костя все еще не решался приступить к Шлимовичу насчет денег. Надежда Ларионовна дернула Костю за рукав и прошептала:
– Что ж ты?
– Сейчас.
– Пентюх! – обозвала она его презрительно и обратилась сама к Шлимовичу: – Костя хочет с вами о чем-то переговорить, Адольф Васильич, – сказала она.
– О чем? О чем? – спрашивал тот.
Костя смутился и покраснел.
– А разве Лизавета Николаевна ничего вам не говорила насчет меня? – спросил он, смотря в тарелку.
– Лизавета Николаевна? – протянул Шлимович. – Да, она говорила, что вы нуждаетесь в деньгах.
– Большая заминка насчет денег в нашем министерстве финансов. Изволите видеть, у нас все больше торговля в кредит, в кредит продаем, и деньги не всегда в кассе бывают. На наличные самые пустяки продаем.
– Знаю я торговлю вашего дяди.
– То есть получки есть, но они идут на оборот торговли. У дяди много свободных денег, но в оборот торговли он их не пускает. У него и дома, и все… но то само по себе… Свободные деньги отдельно, а торговые отдельно.
– Понимаю, понимаю.
– Попросту сказать, дядя его богат, как черт, но скуп и даже, можно сказать, скряга, – перебила Надежда Ларионовна.
– Скупенек-то скупенек, – согласился Костя. – Но все-таки он мне дает денег на житье и не запрещает, коли ежели в кассе достаточно. У дяди лавки отдельно, капиталы отдельно… Дома у него очень большой шкап, стоит около кровати… – Костя путался, но все-таки продолжал: – Ежели рассчитать дядины капиталы, то он и торгует-то только так… для прокламации.
– Как? – спросил Шлимович.
– Только для прокламации, чтобы какое-нибудь дело делать. Привык, ну и… А то ежели расчесть все его доходы по домам только… Ну, и значит, что для прокламации…
Серьезное лицо Шлимовича скривилось в улыбку.
– Я на его месте взял бы и плюнул на торговлю, закрыл бы лавочку. Ведь ежели бы мы кому-нибудь должны были, а то покупаем все на наличные, – рассказывал Костя. – У самих в кредите гуляет ужасть сколько, а сами… – Да говори ты прямо, – опять перебила его Надежда Ларионовна. – Ну чего ты о торговле-то Адольфу Васильичу размазываешь!
– Погоди, Надюша… Нельзя же вдруг… Надо все обстоятельно…
– Что «обстоятельно»! Мы не затем сюда приехали, чтобы о торговле слушать.
– Выпьемте, Адольф Васильич, еще по рюмке.
Выпили.
– По частям, конечно, можно из торговли брать, но в том-то и дело, что мне нужно теперь сразу побольше, – снова начал Костя. – Обратиться к старику – старик болен, можно даже сказать, при смерти… Сейчас разговоры: зачем? Почему? Да что, да как?.. Вы понимаете, Адольф Васильич?
– Да понимаю, понимаю.
– Вот оттого-то я к вам и обращаюсь. Не можете ли вы мне дать денег взаймы? – высказал наконец Костя.
Произошла пауза. Шлимович опять сделал гримасу, молчал и скоблил пробритый подбородок.
– Вот видите ли, – сказал он, растягивая слова. – Я сам денег не даю, я сам этим не занимаюсь.
Костя был облит как водой.
– Не занимаетесь? – проговорил он. – А мне сказали, что вы занимаетесь.
– Нет. Я комиссионер. Я подыскиваю таких людей, которые деньги дают, и свожу их с заемщиками, и, разумеется, беру за это комиссионные.
– Так, так… Так будьте добры порекомендовать меня. Я под вексель…
– Это уж само собой. Иначе нынче и не дают… Даже под вексель и без бланка-то трудно достать.
– Похлопочите уж, Адольф Васильич. Что нужно будет вам за хлопоты – я с удовольствием…
Костя схватил Шлимовича за руку и пожал ее.
– Сколько вам денег-то надо? – спросил Шлимович.
– Мне?..
Костя замялся и взглянул на Надежду Ларионовну.
– Да просите уже больше. Чего тут! – отвечала та.
– Просить можно, но можно ли достать – вот вопрос, – подмигнул ей Шлимович.
– Тут деньги верные. Он отдаст. Эдакий богатый дядя, да чтобы не отдать! Наконец, дядя – старик и при смерти. Умрет – все ему оставит.
– Сколько же вам надо? – повторил Шлимович, обращаясь к Косте.
– Дайте ему пять тысяч, – сказала Надежда Ларионовна.
– Нет, две, две… Две тысячи мне будет довольно, – подхватил Костя.
– Вот дурак-то! – всплеснула Надежда Ларионовна руками. – Да вы рассудите только: ведь вы должны мне ротонду меховую хорошую купить, должны брошку купить бриллиантовую…
– Позвольте, Надежда Ларионовна, – остановил ее Шлимович. – Я считаю так, что и две-то тысячи очень трудно будет мне достать для Константина Павлыча… Константин Павлыч? Так, кажется?
– Как ни зовите, лишь хлебом кормите. Но так, так. Достаньте, Адольф Васильич, две-то тысячи.
Шлимович снова поскоблил подбородок.
– Ежели и достану, то предупреждаю вас, что условия будут очень тяжелые, – отвечал он и опять сделал гримасу. – Я на все согласен. Только достаньте.
– Похлопочу и завтра же дам ответ. Только послушайте… Из разговоров ваших я успел заметить, что вам нужны деньги на меховую ротонду и на бриллиантовую брошку для Надежды Ларионовны.
– Вот, вот…
– Так зачем вам деньги? Я рекомендую вам лучше меховщика и бриллиантщика. Те продадут вам брошку и ротонду и возьмут с вас вексель, причтя к нему проценты. Разумеется, вы и мне за комиссию заплатите. Это гораздо проще будет. Проще и легче достать.
Костя задумался.
– Мне, Адольф Васильич, также и денег нужно. Я в деньгах нуждаюсь, – произнес он наконец.
– Денег? Вот денег труднее. Даже я так думаю, что без второго бланка совсем невозможно.
– Мне хоть бы рублей тысячу наличными. Ну, даже хоть пятьсот.
– Возьмите все товаром. Те же деньги. Вы человек торговый и должны это понимать. Возьмете товаром, то есть бриллиантами и мехами, – и продадите их. Ну, конечно, немного потеряете, так уж у хлеба не без крох – говорит русская пословица, – проговорил Шлимович.
– Бери, Костя, бери. Бери, коли дают, – пихала его в бок Надежда Ларионовна. – Главное уж то хорошо, что я ротонду и брошку сейчас же получу.
Костя чесал затылок.
– Ротонду и брошку я возьму, но, кроме того, мне денег надо, – пробормотал он.
– Ах, боже мой! Да не все ли равно, что деньги, что товар! – убеждал его Шлимович. – Чего вы стесняетесь-то! Ежели хотите, то я вам и покупщика потом найду.
– Да не надо нам и покупщика. Зачем продавать? Меха всегда пригодятся, – опять вставила свое слово Надежда Ларионовна и шепнула Косте: – Бери, Костя. Бери, коли дают. Денег потом где-нибудь в другом месте достанешь.
– Я согласен, – проговорил Костя. – По рукам и выпьемте!
Он протянул руку.
– Позвольте, позвольте… Выпить можно, но чтоб ударить по рукам, нужно прежде знать, будете ли вы согласны на условия займа, – откинулся на спинку стула Шлимович.
– Полторы копейки в месяц? – спросил Костя.
– Что? – усмехнулся Шлимович. – Полторы копейки в месяц – это мы считаем процентами коммерческими.
Нет, я так рассчитываю: если я вам за три процента в месяц достану товару, то и это будет уже хорошо.
– Три процента в месяц? – удивился Костя.
– А что же? Ведь вы не купец. По пяти берут.
– Соглашайся, Костя, соглашайся! Ну, что тут! – подбивала Надежда Ларионовна.
– Конечно же, соглашайтесь, – поддакнула Лизавета Николаевна и прибавила: – Ведь Адольф Васильевич еще ничего не знает. Если ему удастся для вас товару дешевле достать, то будет и дешевле.
Костя колебался.
– Ужасти какой несносный человек! – пожала плечами Надежда Ларионовна, бросив строгий взгляд на Костю.
– Согласен! – махнул рукой Костя. – Но когда я могу получить?
– Завтра ответ. Приду к вам в лавку и сообщу ответ, – сказал Шлимович и протянул руку к бутылке.
Глава X
Наутро Костя Бережков проснулся совсем без денег. Ста с чем-то рублей, которые были у него вчера в кармане, ему еле хватило рассчитаться за ужин и за вино. Надежда Ларионовна хоть и не требовала в кабинет цыган, но не удовольствовалась одной «Аркадией», а захотела прокатиться на тройке еще дальше – в «Озерки». В «Озерках» пили вино, и там также пришлось заплатить за три бутылки шампанского. Когда Костя на обратном пути подвез Надежду Ларионовну к дому, где она жила, в кармане его была только одинокая трехрублевка, которую он и отдал ямщику на чай.