Страница 30 из 63
– Да, пожалуй, я не прочь завершить его как можно скорее.
– Весьма рад, что наше желание обоюдно! Могу я что-нибудь еще сделать для вас?
– Не стоит, впрочем, если бы вы приказали расковать меня, хотя бы на ночь…
– А вы не устроите какой-нибудь глупости?
– О, вы так трусл… осторожны, ваша светлость!
– Вы напрасно пытаетесь меня оскорбить, господин титулованный морской разбойник. Да, я осторожен и предусмотрителен. Именно поэтому вы мой пленник, а не наоборот. Вы же неосторожны и непредусмотрительны, поэтому останетесь в кандалах. Dixi![16] Эй, кто там, проводите господина ярла в его апартаменты!
На следующий день я наконец продал груз, доставшийся мне вместе с «Благочестивой Мартой». Замеры, проведенные Юхансоном и его подручными, показали, что вес зерна на нашем корабле составляет восемьдесят ластов. Это вполне коррелировалось с записями покойного капитана в судовом журнале, поэтому возражений у меня не вызвало. Затем мы приступили к обсуждению цены. Надо сказать, я честно попытался выяснить цену на свой груз из сторонних источников. Увы, усилия мои не увенчались успехом. Купцы, услышав вопрос, приходили в возбужденное состояние и начинали сетовать на дешевизну. Дескать, в убыток торгуем, но ради уважения купим. Хотите десять талеров? Ага, сейчас! Готовый хлеб стоил около 30 фунтов за талер. Это очень ценная информация, однако чтобы получить хлеб, зерно надо смолоть в муку, потом испечь… Треть? В общем, на переговоры я пошел, так и не уяснив. Ну да ничего, бывало похуже. Мой добрый друг Юхансон ожидаемо пустился в разговоры о маленьком жалованье, о плохой торговле и других печальных вещах. Я выслушал его с самым сочувственным видом и даже сделал вид, что вытираю слезу кружевным платком. Олле сначала удивился, но быстро сообразил, что перегнул палку, и, вздохнув, предложил двадцать пять талеров за ласт. То есть две тысячи талеров за весь груз. Я, мило улыбнувшись, сообщил ему, что полагаю справедливой цену в пятьдесят талеров. Однако, снисходя к бедственному положению всех шведских чиновников вообще и капитана над портом в частности, готов удовольствоваться сорока пятью, поскольку сумма в три тысячи шестьсот гораздо более соответствует моему представлению о всеобщей гармонии. Господин Юхансон поперхнулся и сообщил, что моя светлость режет его без ножа. Впрочем, из уважения к Мекленбургскому дому вообще и ко мне в частности он готов повысить цену до тридцати пяти талеров. На что я в свою очередь сообщил, что в гробу видел своих мекленбургских родственников, однако, понимая бедственное положение государственного аппарата королевства Швеция, готов уступить до сорока. На этом переговоры зашли в тупик, я хотел три тысячи двести талеров, а мой визави готов был расстаться только с двумя тысячами восемьюстами. Наконец, вдоволь попрепиравшись, мы сошлись на трех тысячах за все и ударили по рукам. Разумеется, только из глубочайшего уважения друг к другу.
Закончив с делами, я обнаружил, что меня терпеливо дожидается мой потенциальный шкипер Ян Петерсон.
– Здравствуйте, Ян! – поприветствовал я его. – Как ваши дела, улажены?
– Да, ваша светлость! Я завершил все свои дела здесь и готов отправиться с вами хоть в преисподнюю.
– Ну, так далеко не стоит! – засмеялся я. – Кстати, бедняга Олле так расстроился из-за нашей торговли, что не пригласил меня на ужин. Можно, конечно, поесть на «Марте», но тамошний кок так дурно готовит… Пойдемте в трактир?
– Разве принцы ходят по трактирам?
– О, это смотря какие! Дети королей и императоров ходят в трактиры только в том случае, если при них есть хороший бордель. А дети владетелей помельче вроде герцогов и курфюрстов иной раз посещают трактиры, чтобы просто поесть! Что скажете?
– Ну, если просто поесть, то пойдемте к папаше Густаву, у него публика почище и кухня получше.
– Принимается, за мной, банда!
В бытность свою рейтаром я побывал во многих трактирах. Этот был, пожалуй, из лучших. Два довольно чистых зала – один побольше, другой поменьше – и несколько отдельных кабинетов. Посетители в основном из небогатых негоциантов, шкиперов, штурманов и младших офицеров с торговых кораблей. Стены украшены в морском стиле, флаги, штурвалы и рында на входе. Владелец трактира папаша Густав, оглядев нашу компанию и поняв, что ни в одном кабинете мы не поместимся, сразу проводил нас в малый зал. За один стол сели я, Лелик и Болек, Мэнни и Ян. За двумя другими расселись наши мушкетеры. Я отмалчивался, заказывал все Кароль. Выслушав заказ, хозяин спросил, не желают ли почтенные господа свежего эля. Почтенные господа желали, особенно я.
Утолив голод и потягивая замечательный эль, я предавался мечтам. Пятнадцать тысяч талеров, которые я получу с семейки Юленшерны, плюс шесть тысяч моих, плюс три, полученных за груз… это же красота. А сколько будет стоить отряд из двухсот первоклассных рейтар? Итак, в отряде один капитан, это две сотни. Два лейтенанта еще по сотне, четыре прапорщика, наши получали вроде как по шестьдесят. И десяток капралов по сороковнику. Остальные рядовые – им по двадцать. Итого четыре тысячи семьсот талеров в месяц. Ух ты! С другой стороны, лучше кавалерии сейчас просто нет. А с таким отрядом можно наворотить дел! Отпив изрядный глоток, я оглядел свою компанию, и внезапное беспокойство кольнуло меня. А кто же остался на «Марте»? А ладно, Клим мужик надежный, справится!
– Позволит ли ваша светлость задать вопрос: выгодно ли вы распродали ваш груз? – спросил меня Ян.
– Позволит, отчего не позволить. У меня было восемьдесят ластов зерна, а стало три тысячи талеров. К сожалению, я не имею представления, выгодно ли это. Кстати, а вы меня не просветите?
– Простите меня, принц, господин капитан над портом представил меня вам с тем непременным условием, чтобы я вступил в должность не раньше, чем вы распродадите груз.
– Вот как? А этот Олле изрядный пройдоха. Впрочем, условие соблюдено, и ничего уже не поправить. Выкладывайте!
– Последнее время зерно сильно подорожало. Еще десять лет назад на амстердамских биржах давали за ласт не больше тридцати талеров, а в мой последний рейс зерно ушло по шестьдесят. И это не предел – полагаю, в ближайшем времени цена поднимется до семидесяти и выше.
– Но это в Амстердаме, а что в Стокгольме?
– Да, вы правы, у нас цена поменьше. К тому же на этот рынок не так просто пробиться, там все свои. Будь вы один из них – вы бы продали по пятьдесят талеров за ласт, но для человека со стороны вы получили весьма недурную цену. Я был уверен, что Юхансон не даст вам больше тридцати. Примите мои поздравления, принц!
Отхлебнув еще пива, я обратил внимание на вошедшего в наш зал человека. Моя недолгая служба научила меня узнавать людей этого сорта с первого взгляда. Это был офицер наемников. Скорее всего, пехотинец – у рейтар и одежда побогаче, и выглядят они попредставительней. Оглядев моих мушкетеров, он громко спросил:
– Эй, ребята! На вас мекленбургские ливреи, вы из людей принца?
– А вам-то что до этого? – тут же откликнулся Кароль.
Наемник, сообразив, что за нашим столом сидят офицеры, подошел поближе и, довольно бесцеремонно оглядев нас, проговорил:
– Я слышал, что ваш принц нуждается в солдатах, и хотел бы с ним потолковать.
– О чем же? – продолжил разговор после моего кивка Лелик. – Я лейтенант его светлости, и все, что вы хотели сказать ему, можете сказать мне.
– Я капитан отряда мушкетеров и хотел бы предложить вашему принцу свои услуги.
– Сколько у вас людей?
– Восемьдесят три человека. Я, мой лейтенант и четверо капралов, остальные мушкетеры.
– Пикинеров у вас нет?
– Так уж случилось.
– А как это вы оказались посреди Швеции и без службы? – вступил я в разговор.
– Сынок, а ты не слишком ли молод, чтобы встревать в разговор взрослых? – недоуменно ответил наемник.
– А вы не слишком глупы, чтобы быть капитаном? – ответил я, усмехнувшись.
16
Я сказал (лат.). Смысл: я сказал все, что хотел сказать.