Совы охотятся ночью

– Ну ладно. – Эйден повернулся к бармену. – Ларс, сделай мне еще одну порцию, пока не закрылся. – Он посмотрел на меня. – Вам тоже?

– Нет. Мне достаточно, спасибо.

Он собрался с духом:

– Даже не знаю, что вам рассказать, Сьюзен. Это был самый заурядный день. Как говорится, ничто не предвещало: просто еще одна среда, и я понятия не имел, что вся моя жизнь, черт побери, пойдет под откос. После обеда Элоиза повезла Рокси к педиатру. Ничего серьезного, просто животик разболелся.

– Расскажите про Элоизу.

– Что вы хотите знать?

– Как долго она работает у вас?

– С самого начала. Приехала сразу после рождения Рокси.

– Красивое имя – Роксана.

– Да. Это Сесили выбрала.

– Получается, Элоиза перебралась в Суффолк спустя год после убийства Фрэнка Пэрриса?

– Точно. Роксана родилась в январе две тысячи девятого. Элоиза приехала спустя пару месяцев после этого.

– Она находилась в Англии, когда произошло убийство?

– Вы же не думаете, что она как-то причастна к нему? Простите, но это полная чушь. Наша няня знать не знала Фрэнка Пэрриса. Элоиза Радмани родом из Марселя. И кстати, то, как она попала сюда, на самом деле очень печальная история. Элоиза была замужем. С мужем познакомилась в Лондоне – они оба были студентами. Но он умер.

– От чего?

– СПИД. Парень страдал от язвы желудка и нуждался в переливании крови. Ему очень не повезло: заразили во время процедуры. Бедняга умер во Франции, но Элоиза после этого решила вернуться в Англию и предложила свои услуги кадровому агентству.

– Какому именно?

– «Найтсбриджские нянюшки». Так сразу и не выговоришь, да?

Он улыбнулся, но я не улыбнулась в ответ. Мне до сих пор не удавалось забыть, как посмотрела на меня Элоиза, когда я выходила из дома, – с нескрываемой ненавистью.

– Значит, в тот день, когда Сесили исчезла, няня возила Роксану к доктору?

– Да. После обеда. Утром собаку выгуливал я… мы просто прошлись по усадьбе. Потом была очередь Сесили. В течение дня мы не раз ходим из отеля домой и обратно. Они расположены совсем близко.

– Сесили говорила с вами о книге?

– Нет.

– Вы знали, что она послала экземпляр своим родителям на юг Франции?

Эйден покачал головой:

– Полицейские тоже спрашивали меня об этом. Полин сообщила им о телефонном звонке. Естественно, возникает вопрос: можно ли считать простым совпадением то, что во вторник она позвонила родителям, чтобы рассказать про этот дурацкий роман, а уже на следующий день… – Он осекся и отхлебнул водки, лед застучал о края стакана.

– Так или иначе, старший суперинтендант Локк не видит никакой связи, – продолжил Эйден. – По его версии, если на Сесили напали, то это произошло без предварительного умысла.

– А как думаете вы?

– Не знаю. Но на ваш вопрос отвечу: нет, Сесили не говорила мне, что отослала роман родителям. Может, решила, что я подниму ее на смех. Или сочла, что у меня хватает забот, помимо Штефана Кодреску, или что мне это просто будет неинтересно. – Он протянул руку и захлопнул книгу. – Мне горько, что жена не доверилась мне. Это заставляет меня чувствовать себя виноватым.

– Когда вы в последний раз видели Сесили? – спросила я.

– Я не знаю, чего ради вы задаете мне эти вопросы! Не понимаю, что вы хотите знать! – взорвался Эйден, но потом овладел собой. – Извините. Просто все это очень тяжело.

Мой собеседник прикончил напиток, как раз когда Ларс принес последний заказ. Поблагодарив его, Эйден взял стакан и перелил из него водку в свой, только что опустошенный.

– В последний раз я видел жену примерно около трех дня, – сказал он. – Сесили взяла «фольксваген». Сам я полчаса спустя уехал на «рейнджровере». Мне было нужно во Фрамлингем. Я отправился туда, чтобы встретиться с нашим поверенным, его зовут Саджид Хан.

Забавно, с каким постоянством всплывает в ходе расследования это имя. Саджид Хан был поверенным Алана Конвея. Он сообщил Трехернам, где меня найти. Его визитка обнаружилась в доме Мартина и Джоанны Уильямс. Его услугами пользовалась моя сестра Кэти. И вот теперь выясняется, что и Эйден, по его словам, в день исчезновения Сесили ездил на встречу с этим юристом.

– Требовалось подписать кое-какие бумаги, – продолжил Макнейл. – Ничего особенно важного. И еще мне дали несколько поручений. Сесили попросила меня завезти кое-какую одежду в благотворительный магазин. Она активно поддерживает ВАДХ.

– ВАДХ? А что это такое?

– Восточноанглийские детские хосписы. В Вудбридже отделения у них нет. Еще мне предстояло забрать кресло, которое мы отдавали в мастерскую, чтобы сменить обивку. Ну и в супермаркет заехать. Домой я вернулся в начале шестого. Возможно, в половине. И удивился, что Сесили до сих пор нет. Инга делала чай для Рокси. Она приходит и помогает иногда.

– А где была Элоиза?

– У нее был свободный вечер. – Эйден допил то, что еще оставалось в стакане. Я сделала то же самое. – Когда Сесили и к семи не вернулась, я заглянул в отель. Подчас она зарабатывается в офисе и теряет представление о времени. Но там жены не оказалось. Никто ее не видел. Тогда я все равно еще не очень встревожился. Это Суффолк, как-никак. У нас здесь ничего такого не случается.

Вообще-то, в Суффолке были убиты Фрэнк Пэррис и Алан Конвей, но я предпочла не упоминать об этом.

– Я обзвонил нескольких ее подруг. Попытался набрать Лизу, но та не ответила. Мне пришла в голову мысль, что что-то могло стрястись с Медведем. Наш пес уже не молод, и иногда у него возникают проблемы с лапами. Но время шло, а новостей от Сесили не было, и в восемь вечера я решил, что пора обратиться в полицию.

Эйден замолчал. Повисла долгая пауза. Я прикидывала в уме время. Он уехал из отеля приблизительно в половине четвертого. Вернулся вскоре после пяти, быть может, даже в половине шестого. От Фрамлингема до Вудбриджа двадцать минут езды. Времени для визита к поверенному и выполнения пары поручений ему как раз хватало.

– В котором часу вы встретились с Саджидом Ханом? – спросила я.

Эйден бросил на меня странный взгляд, и я поняла, что переборщила с вопросами.

– А вам-то какая разница?

– Просто пытаюсь по…

Он не дал мне закончить:

– Вы считаете, что я убил жену, так ведь?

– Нет, ну что вы, – возразила я, но как-то не слишком убедительно.

– Разумеется, считаете. Когда я уехал из дома? Когда видел Сесили в последний раз? Думаете, полиция не задает мне раз за разом все эти вопросы? Все уверены, что я убил ее – единственную женщину, сделавшую меня по-настоящему счастливым. И теперь все станут так думать до конца моей жизни. Моя дочь будет взрослеть, пытаясь понять, убил ли папочка мамочку, и мне никогда не удастся объяснить…

Эйден нетвердо поднялся на ноги, и я с удивлением заметила ручейки слез, сбегающие у него по щекам.

– Вы не имеете права, – хрипло продолжил он. – Никакого права. Ладно полицейские, это их работа. Но вы-то кто? С вас, если на то пошло, вообще все беды и начались. Это вы опубликовали книгу, превратив произошедшую тут трагедию в своего рода развлечение. А теперь заявились сюда, изображая Шерлока Холмса или долбаного Аттикуса Пюнда и выведывая то, что вас никак не касается. Если можете найти что-то в этой книжке – вперед. За это вам и деньги платят. А меня с этих пор оставьте в покое!

Эйден ушел. Я смотрела, как он покидает комнату. У меня за спиной Ларс загремел металлическими жалюзи, стукнувшими о барную стойку. Я вдруг осталась в полном одиночестве.

Фрамлингем

Я сочувствовала Эйдену и ругала себя за то, что зашла слишком далеко. Однако это не помешало мне на следующий день проверить рассказанную им историю.

Странно было снова оказаться во Фрамлингеме, ярмарочном городке, который Алан Конвей выбрал своим домом и где мне пришлось провести немало времени непосредственно после смерти писателя. Я припарковала машину на главной площади, напротив «Короны» – гостиницы, где я раньше жила и где состоялся памятный пьяный ужин с Джеймсом Тейлором, сожителем Алана. Это напомнило мне о том, что от Джеймса до сих пор нет ответа. Оставалось только гадать, получил ли он мое письмо. Хотелось размять ноги, поэтому я пошла прогуляться по Хай-стрит, мимо кладбища, где упокоился Алан. Я подумывала заглянуть на могилу – я видела ее, расположенную под двумя вязами, – но потом отказалась от этой мысли. Отношения между нами всегда были сложными, натянутыми, и моя попытка мирно побеседовать с Конвеем у надгробия вполне может перерасти в ссору.