Бедная Персефона

— Та ну, что у вас у женщин всегда за дела такие: если вьются — разутюжить, если прямые — накрутить?

— Потому, что мы любим разнообразие, и для нас важно всегда быть разными.

— Так все — проще простого — вечером ложишься с умопомрачительной красавицей, а встаешь с кикиморой — вот тебе и разнообразие.

— У тебя, смотрю, богатый опыт, Иван! Ты прямо — спец по нечисти.

— Ну немного разбираюсь…

— Мы это как-то раньше не обсуждали и я не спрашивала, — говорит Алена, передавая мне баул с косметикой, — много кикимор из твоей постели вышло?

— Тебе точную цифру назвать или приблизительно? — иронично улыбаюсь.

— До сотых, — лицо любимой становится уж слишком серьезным.

— Не думаю, что тебе нужно это знать… — многозначительно молчу и продолжаю раскрывать коробки.

Она подходит так близко, что у меня голова начинает кружится от ее карамельного аромата:

— Судя по твоему характеру, от тебя все быстро сбегали, — она упирается руками мне в грудь, — и только я со своим ангельским терпением, — она касается моих губ, — могу терпеть тебя дольше одной ночи.

Я обвиваю руками ее шею и чувствую обжигающий жар ее тела под моей черной футболкой.

— Да когда ж ты научишься белье надевать? — провожу рукой по ее обнаженному бедру вверх и останавливаюсь, — давай закончим тут и продолжим там, — указываю на спальню.

— Может прервёмся? — пытается меня соблазнить и забирается ручками под мою футболку.

— Откуда у тебя столько сил? — глажу ее по волосам и не могу оторвать взгляд от ее голубых глаз. Как два чистейших аквамарина, глубоких и блестящих от страсти.

— Ты прав, — вроде она приходит в себя, — надо все разобрать, особенно, если учитывать, что завтра у нас будут гости.

Передает мне зеленый чемодан, и там нахожу много интересного. Пальцем поддеваю изящную вещицу, абсолютно прозрачную:

— Я этого на тебе не видел!

— Отдай, — забирает она, — это для особого случая! Быстро убирает невесомое белье в мой ящик.

Мои вещи, как с перепугу, забились в угол уступили все место ее вещам. Квартиру наводнила куча непривычных штук: от диванных подушек до аромасвечей. Ох, ты, Иван, получил ад повышенной комфортности. А это что? Книга. Заголовок интригует.

— Аленушка, — передаю ей книгу, — это ты с собой пособие привезла, как жить вместе? Или для меня инструкцию?

— Ну ты и язвительный, — хмурится, — и вообще это мое!

Обнимаю ее сзади:

— Сейчас у нас все общее! Дашь почитать?

— А у тебя на это ещё время останется разве, — она передаёт мне остальные книги.

— Чего это ты книги свои притащила, у меня ж есть…

— Ой да, пособие по анатомии, анатомический атлас, антология про кровавых маньяков и альбом по античной эротической фреске — библиотека еще та.

— Ну а твои лучше?! Ты только на названия посмотри: «Любовь с рыбами», «Как довести и завести», «Мой муж — Иван Грозный» и все в таком же духе. Это загадочка для дедушки Фрейда, не меньше!

— Тоже еще библиофил! И ровно там расставляй, а то кидаешь, как попало.

— Не учи меня расставлять, у меня своя система.

— Квадратно-гнездовая система Страхова, — еще и ухмыляется зараза.

Мы полчаса носимся туда-сюда по квартире, периодически щекоча и целуя друг друга между делом.

— Так, мадемуазель, осталась последняя коробка на кухне. И зачем ты еще посуду за собой потянула, у меня ж все есть?

— Нож и вилку и одну чашку нельзя назвать полноценным набором посуды. И эта сковородка, — она смотрит на старую посудину с отвращением, — да она еще Аристотеля должна помнить!

— Какая ты оказывается! Я брал другую Алену — покладистую и скромную, а передо мной Алена Михайловна — деспотичная жена. Ну если ты еще скажешь, что у тебя голова болит — точно верну тебя родителям, — пересчитываю пальцами ее хрупкие шейные позвонки.

— Может когда-то и заболит, но пока меня еще рано возвращать, я тебе еще пригожусь, — она разминает шею и поворачивается ко мне, — а знаешь, чего я сейчас хочу больше всего на свете?

Моя улыбка становится хищной:

— Догадываюсь, — и пытаюсь задрать ее футболку.

— Полегче! Страхов, не возбуждайся, я всего лишь имела в виду, что хочу заняться твоей бородой!

— Я так не играю, Ален, — меня, как молнией бьёт, — только через мой труп!

— Могу легко это устроить, если мне сейчас не дашься в руки! У тебя триммер есть?

— Нету!

— А если найду, — щурится, — Вань, ну давай превратим тебя в еще более привлекательную версию тебя же. Завтра придут мои подруги и подумают, что мой мужчина — крашеный Дед Мороз, который усиленно молодится.

— Вот какого ты обо мне мнения, Корина, а я думал… — поднимаю одну бровь.

— Ну пожалуйста, у тебя же наверняка есть триммер.

— Ух ты и танк, кто бы мог подумать, что такое хрупкое создание способно переть, как носорог. Сдаюсь! В шкафчике в ванной! Ну если сбреешь все, я отращу бороду до пояса…

— И пойдешь в боярскую думу?!

— И буду тебя бородой щекотать до самой смерти…

Я сажусь на табуретку в ванной и Алена берет в руки триммер, я прикрываю глаза, чтобы не видеть ее действий. Ох, и быстро она орудует приборчиком, и уже через 10 минут гладит меня по щеке:

— Иди и посмотри на себя, — подталкивает меня к зеркалу.

Ух, непривычно-то как, я и не я. А хорошо малышка постаралась! На моем лице красуется тонкий ободок бороды. Ну прямо король пик получился, а если улыбнусь, то даже за Люцифера сойду.

— Ну и как? В таком виде ты прямо очень горяч, повезло ж твоей девушке, — хитро улыбается.

— Ой, даже не знаю, — подыгрываю Алене, — как она переживет мое дьявольское обаяние.

— Полагаю, переживёт! Но будет очень опасаться, что Вас уведут!

— Пусть не опасается, — я хватаю ее в охапку, — меня никто кроме нее не интересует.

— Вы точно уверены? — она проводит пальцем по моим губам.

— Я могу по-разному ей доказывать, что мне нужна только она. Какой способ предпочитаете Вы?

— Самый приятный, — она прикусывает мою нижнюю губу, становясь на цыпочки. А потом скидывает черную футболку и остаётся в чем мать родила. Я несколько секунд смотрю на нее, пока мои глаза не застилает пелена животного желания. Обхожу ее, как тигр перед броском, и сжимаю и без того тонкую талию, вдыхаю сладкий запах ее волос и создаю орнамент из поцелуев на ее шее и плечах. Потом мои руки касаются ее затвердевших сосков и слегка сжимают и их, она выгибает шею и практически ложится на меня спиной, пытаясь дотянуться до моих губ. Мы опускаемся на диван и уже не сдерживаемся: наши стоны — симфония, наши движения — танец, наш общий оргазм — взрыв. И пусть так будет всегда. Она покоится на моей груди, я глажу ее волосы — мы усталые путники на привале под звёздами.

— Я так устала, — Алена сладко потягивается.

— О, наконец-то, а я думал, когда ж ты выдохнешься наконец. Если так и дальше пойдет мне понадобится заместитель.

— Заместитель? — смеется она, — ты пустишь в нашу постель кого-то третьего?

— Никогда, — я глажу ее щеку, — сказал, не подумав.

И правда, чего это я, совсем сбрендил, да из кожи вон вылезу, только, чтобы до конца жизни, никто другой к моей Алене не прикоснулся.

— Вань, — ее голос взволнован, — мы же забыли гостей позвать, надо сейчас звонить, а то будет потом уже слишком поздно.

— Упс, запамятовал! Набирай своих, а я Лёньку наберу.

Хватаю телефон и на том конце слышу заспанный голос Аполлонова:

— Леонид, привет, не спишь?

— Боже, Василич, ты чего там? Видел который час? Случилось что?

— Да, мы съехались!

— Поздравляю, желаю счастья в личной жизни!

— Вот завтра лично и пожелай, приходи на легкий сабантуй по случаю Аленкиного новоселья, придёшь?

— Любопытненько, ты, Иван, от своей любви совсем плохой, вначале отбиваешь у меня девушку, а потом приглашаешь посмотреть, как у вас все хорошо…. Вот даже забавно на это посмотреть!

— Вот и лады, жду!

Алена тоже ведет отчаянные переговоры с подругами. Дитка? Вот где-то я это имя уже слышал… Хм.