Страница 14 из 68
Бежать быстро. Бежать громко. Бежать до боли в пятках, когда каблуки туфель гулко бились об асфальт. Обогнув двадцатиэтажную свечку, я помчалась в сторону разномастной толпы – туда, откуда долетали обрывки фраз, погрызенных дешевым усилителем:
- Мы… ветствуем… нательный день… гие… клашки!
До школы Мишки оставалось не более ста метров, когда я уперлась в самый хвост очереди из людей, которые никуда не шли и никак не двигались. Чей-то папа в полицейской форме повернулся ко мне и сказал ехидным тоном:
- Меньше надо было спать. Пришли бы пораньше – увидели бы детей, а сейчас закрыто все, тут ждать придется.
Я пропустила мимо ушей несвязный бред; в конце концов, пузатый вояка стоял не сильно ближе меня и, судя по отечному кислому лицу, задержался на линейку не потому, что преступников по городу ловил.
Где-то впереди раздались аплодисменты. Сердце болезненно сжалось и застучало быстрее. Я была так близко и так далеко одновременно. Не могла увидеть Мишу и дать ему знать, что я рядом.
Тут моего локтя коснулась чья-то рука. Я напряглась и уж было подготовила тираду, услышанную минуту назад – о том, что спать надо было меньше и прочее, и далее, – как вдруг услышала знакомый картавый голос:
- Яна, ну куда ты пропала?! Идем скорее, операторы звонили, не могут найти нас на точке.
Позади меня стоял Игнатов...
***
Игнатов вывел меня из толпы и встал сзади, так, словно планировал прикрыть тыл боевого товарища на случай обстрела. Судя по недовольным и злым репликам, пропускать мирно нас не хотели. В ответ на возмущенные взгляды и цоканье шеф уверенная отвечал:
- Пресса, репортаж снимаем.
Его рука вела меня к школьному забору, пока мы, наконец, не уперлись в калитку. Он стоял позади, так близко, что я ощущала его теплое дыхание на своем затылке. Дышал Игнатов глубоко, спокойно, уверенно. Казалось, его вообще не смущал разыгранный только что спектакль.
Картавый бес сунул охраннику какую-то корочку и уверенно заявил, что нас ждет Ирина Юрьевна – директор школы. Тот молча открыл дверь и шагнул влево, пропуская меня вперед. Я только поразилась тому, какое действие производит на наши умы красная ксива, и ведь никто даже не остановился, чтобы прочитать, что там написано.
А еще я подумала о том, как великолепно врет Игнатов. Чешет, как дышит, не испытывая мук совести. Впрочем, сегодня это было мне даже на руку и без его помощи я бы так и осталась кваситься в той дурацкой очереди, как новый взгляд на изваяние Ждуна.
Я шла вперед, направляемая рукой Игнатова, пока он не вывел нас на… сцену. Мы уперлись в высокую черную колонку, за которой можно было спрятаться двоим. При этом мне было видно все, что происходило на пятачке перед школой.
- Ну, и где наш? – произнес В.Г., уткнувшись носом мне в затылок, отчего по спине у меня побежали мурашки. Ох, отошли бы вы, товарищ начальник, на безопасное расстояние, я щекотки боюсь.
- Секунду, вон, видите, 1«В» стоит, Мишка во втором ряду, с орхидеями… Черт, он букет Олегу не отдал. - Я досадливо дернулась в сторону, так что нога чуть не соскочила со ступеньки, но Игнатов вовремя поймал меня и прижал к себе:
- Тише, Суок, а не то три толстяка заметят и схватят нас.
На языке вертелся ответ, что толстяк тут только один и это я, но скосив взгляд на невозмутимое лицо начальника, я вовремя прикусила язык. Не хотелось бы лекцию на тему "Яна, все женщины прекрасны, а вы хороши настолько, что у меня зубы сводит". Что-то мне подсказывало, что Игнатов не поклонник старых добрых самоуничижительных шуток. Да и после его обещания наказать меня, чтобы это ни значило, мурашки до сих пор бежали по коже. Мамкин наказлец!
Мишка сделал шаг вперед и вышел из строя. Я обернулась назад и гордо сказала, глядя прямо в черные глаза Игнатова:
- Миша сейчас стих читать будет. Если отвлечете меня, то покусаю.
В ответ он удивленно хмыкнул и покачал головой, давая понять, что даже не думал ни о чем подобном. Раздался звонкий, дрожащий голос сына и я скорее повернулась в его сторону.
Мои губы бесшумно повторяли вслед за ребенком, слово в слово. Кажется он наконец перестал нервничать и расслабился. После чтения стихов вышли девочки в красивых платьях и закружились в танце, а Мишка вернулся обратно в свой ряд. Я все время смотрела на моего первоклассника, старалась уловить каждый его взгляд, запомнить каждое движение. Пару раз фотографировала то, как нервно он крутит головой, пытаясь найти меня глазами, и то, как смеется шутке, сказанной рыжим мальчишкой слева. Мне хотелось потом все объяснить, показать, как близко от него была мама в такой важный день. Я еще раз попыталась выйти вперед, чтобы помахать ему рукой, но так и не смогла. Игнатов не пустил.
- Такую прыткость и в работу бы, - прошептал он мне почти в самое ухо. - Не дури, сейчас споткнешься и вылетишь из-за колонки прямо под ноги директору. Не о таком появлении мамы мечтал твой Миша.
Пришлось сдаться. Оставшиеся минуты линейки я стояла смирно и никуда не дергалась, пока какой-то выпускник не подхватил на руки девочку с большими, нет, просто гигантскими бантами на жидких хвостиках. Раздался первый звонок – и лавина аплодисментов накрыла нас с головой. Я хлопала вместе с другими родителями, детьми, учителями, в то время как начальник деликатно держал меня за хлястик джинсов, чтобы не уронить такое сокровище со сцены вниз. Островок, на котором мы стояли, был настолько мал, что любое движение накрыло бы всю нашу маскировку и выдало шпионов на суд сердитому звукарю. Он и так кидал нервные взгляды в сторону колонки, ловя непонятные движения из-за черной говорящей бандуры.
Наконец, родители стали подходить к своим детям, и я кинулась к Мишке, испуганно выискивающему знакомые лица в пестрой толпе.
- Сынок, - его щеки заалели от моих поцелуев, - я видела все. С самой первой секунды, я стояла на сцене, представляешь? Ты так здорово читал стих, ты мой герой!
Миша стал остервенело тереть лицо, пытаясь избавиться от следов помады, но я видела, как в глазах его блестели слезы, а губы непроизвольно растянулись в улыбке.
- Да все нормально, мам. Было не страшно совсем. Могла и не приходить, мы бы с папой тебе все дома рассказали.
Могла не приходить… От возмущения я до боли закусила себе щеку, чтобы не кинуться с кулаками на наследника фамильной ипотеки. Нестрашно ему было, видите ли. А на что мне пришлось пойти, чтобы быть с ним рядом, никто почему-то не учитывал.
По моей руке скользнула чья-то теплая ладонь. От неожиданности я дернулась и посмотрела налево, туда, где стоял Виталий Геннадьевич.
- Я поехал. Если вы все-таки хотите работать в Мельнице, то советую сегодня закончить поручение Екатерины Сергеевны. Яна, мне кажется, я и так достаточно сделал для вас. По крайней мере свой долг я точно закрыл.
- Постойте, я хочу вас познакомить. Мишка, - сын удивленно посмотрел на нас двоих, - это мой начальник, Виталий Геннадьевич, я успела приехать к тебе только благодаря ему.
- Михаил Олегович, - важно произнес мой мальчик и голос его звучал хриплым, нарочито грубым, будто у взрослого.
Они пожали друг другу руку. Черные глаза Игнатова блеснули на солнце, отчего фигура его стала совершенно демонической, и, нацепив на лицо равнодушную маску, он направился в сторону ворот. Назад он не оглядывался, потому что плохие парни не смотрят на взрыв за своей спиной.
- Кто это был? – Руки мужа обвили и прижали меня к себе, твердый подбородок привычно лег мне на макушку.
- Шеф.
- Шеф? Изменяешь мне с ним? – шепнул Олег мне на ухо.
- Разумеется. Но секс был быстрым, поэтому и опоздала всего на минуту, - привычно закончила я знакомую нам обоим шутку и засмеялась. Искренне, весело, громко.
Если секс с начальником такой же пресный, как и поцелуи, то, кажется, я начинала догадываться, чем хронически недовольна Гадюка Катенька. И ее можно понять и простить.