Страница 26 из 66
– Госпожа, не волнуйся, солдаты еще не привыкли к твоим способностям, но это не страх, поверь. Скорее – благоговение. Не каждый день боги помогают смертным. А ведь твоя помощь спасла не одну жизнь…
– Хасем, я не привыкла быть богиней. Ты знаешь меня давно, и ты точно знаешь, что раньше со мной такого не случалось. Поверь, эти силы смущают не только солдат, но и меня.
– Знаешь, госпожа, мы уже обсуждали это с Имхотепом.
– И что он сказал?
– Он сказал: «Кому много дано в этой жизни, с того и спросится больше, чем с остальных!»
– Боюсь, что он прав, Хасем… И боюсь наделать ошибок.
– Не только я и Имхотеп будем стоять возле твоего трона. Поверь, божественная, у тебя достаточно слуг, которые будут верны и честны. Скоро мы вернемся во дворец Мемфиса и ты увидишь сама всех, кто остался жив.
– Многие ли остались?
– Не знаю, госпожа, боюсь ошибиться…
Группа всадников появилась на дороге, ехали они медленно и, приблизившись к нашему посту, теперь уже – открытому, спешилась.
После разговора с солдатами один из всадников был допущен ко мне. Хасем, как и вчера, занял место за моим креслом справа.
Ёжечки-божечки, как же меня раздражает эта манера – валиться в ноги!
– Встань!
– Великая Инеткаус, сестра твоя, божественная Ниан-Хатхор и муж ее, могучий Джибейд, прибыли чтобы приветствовать тебя! Дозволишь ли ты им приблизиться?
О как! Они прибыли приветствовать! Убийца фараона и его жена, которая ненавидела настоящую сестру. Ну-ну… Пускай приближаются! Я удобнее перехватила диск и, когда вестник отправился с ответом, спросила Хасема:
– Ты уверен, что они там выживут? Может быть, стоит отправить с ними больше слуг?
– Госпожа, оставить им жизни уже – неслыханное милосердие!
Сестру мою принесли в паланкине четверо огромных чернокожих рабов. Золоченое дерево, резьба, шторки из струящейся шелковой ткани. Пожалуй, она еще действительно не понимает, что они проиграли все. Рядом с паланкином на колеснице ехал могучий воин. Капля черной крови слегка выворотила его губы, нос широковат и кожа темнее, чем у большинства солдат. Красив и могуч. И прекрасно знает это. Золотые наручи с изящной чеканкой, широкой, истинно королевское ожерелье на шее, с бирюзовой и синей эмалью, с вкраплениями полированных алых кабошонов. Золоченые сандалии и серьга в одном ухе с алым камнем. Глаза подведены и парик благоухает так, что мне трудно дышать от тяжелого сладкого запаха благовоний…
Даже не оглянувшись на то, как жена вышла из паланкина, он спешился и встал на колени. Ниан-Хатхор, в развевающихся шелках, с полным макияжем и изрядно увешанная золотом, встала на колени за спиной мужа.
Джибейд заговорил:
– Прости, прекрасная царевна Инеткаус, не иначе – Сет смутил мои мысли… Пощады, царевна! Ты обещала!
Даже сейчас, коленопреклоненный, он не выглядел побежденным или смущенным – царевна обещала жизнь, а остальное можно поправить потом. Этот человек родился с золотой ложкой во рту, его карьера складывалась так, что позавидовать мог любой житель страны, но ему все было мало!
На приветствие я не ответила – много чести убийцам.
– Где твой отец, Джибейд?
– Я отрекаюсь от него, царевна и готов честью служить тебе всю оставшуюся жизнь! Клянусь охранять тебя от всех опасностей.
За спиной нервно шевельнулся Хасем.
– Ты, Джибейд, похоже плохо слышишь? Мне пригласить палача и приказать прочистить твои уши?
– Царевна! Ты обещала…
Он искренне возмущен, скотина… Даже не могу сказать, что именно так злит меня в этой ситуации. Я знать не знала фараона, думаю, всяческие заговоры и интриги – не новость при любом дворе любого царя, но меня трясет от этой самоуверенной и жестокой твари! Гнев разливается по венам, я с трудом сдерживаюсь…
– Я обещала оставить тебя, убийцу своего отца, живым. Но я не обещала оставить тебя целым! Отрубив тебе руки и ноги и велев лекарям залечить раны я не нарушу обещания! Или запечатав живьем в саркофаг и поставив его в изножии смертного ложа фараона, дабы ты, предатель, мог служить ему и на том свете – я не нарушу обещания!
Тишина такая, что слышно скрип песка под его коленями…
– Я спрашиваю еще раз, Джибейд, где твой отец?
Он бледен и у него трясутся губы… Странно, но он явно не ожидал от меня таких угроз. Почему он считал, что я буду к нему милостива?! Совершенно не понятно…
– Он не захотел покориться тебе, царевна… Он взял с собой бойцов и ускакал в неизвестном направлении еще рано утром.
– Джибейд, ты считаешь меня такой…
Договорить я не успеваю. Он падает лицом в землю и просит:
– Царевна, выслушай меня наедине!
от этой просьбы оторопели все, не только я… Даже Хасем растерялся настолько, что позволил себе заговорить без спроса:
– Царена, не рискуй, прошу тебя!
Несколько минут я не могу сообразить, что и как нужно сделать. Потом понимаю – он что-то действительно знает, и это знание не предназначено для посторонних ушей. Ну, по крайней мере, с его точки зрения. Немного поколебавшись, я приказываю:
– Хасем, свяжи ему руки и ноги и пусть его внесут в палатку. И проследи, прошу тебя, чтобы никто не смог подслушать разговор.
Очень нехотя, морщась и всячески давая понять, что ему это не нравится, Хасем вяжет Джибейда. Вяжет так, что я понимаю – развязать это будет невозможно, проще – перерезать. Все это время «сестра стоит на коленях под палящим солнцем и не поднимает на меня глаз. Я физически ощущаю волны ненависти и злобы.
Кресло заносят в палатку, я сажусь и у моих ног четверо солдат с трудом укладывают Джибейда. Помогают ему сесть и выходят. Последним, укоризненно глядя мне в глаза выходит Хасем. Я жду несколько минут, пока все они спустятся к подножию холма. Почему-то мне очень-очень хочется скрыть нашу беседу. И это странно. Тело царевны давно стало моим, конечно, некоторые жесты остались, но владела я им полностью. Но это желание тайны – совершенно точно не моё!
Наконец я приказываю:
– Говори!
Воин смотрит мне в глаза, не отводя взор, облизывает пересохшие пухлые губы, чуть откашливается и говорит:
– Любимая, ты же сама этого хотела!
Глава 26
Я слушаю Джибейда и, не смотря на жару, по коже бегут мерзкие холодные мурашки. Я молчу и боюсь себя выдать, мне кажется, что с первого же моего слова он поймет, как я растеряна. А он упрекает меня и требует свободы!
– Любимая, ты же сама хотела смерти отца! Я же уговаривал тебя подождать, но ты никогда не была терпеливой! Я не понимаю, почему ты так и не приказала убить мою жену! Ты сама сказала, что возьмешь это на себя… А я, конечно, не мог этого сделать… Меня не понял бы даже мой отец. Что ты молчишь?! Я готов был пойти против его воли и женится на тебе! Мы бы правили вместе, скинув его власть… Почему не прикажешь солдатам развязать меня?!
На миг я закрываю глаза… Все мои представления о бедной, обижаемой сестрой, девочке-ромашке перевернулись в одно мгновение. Более того, я понимаю, что Джибейд не врет… Если вспомнить, что царевна готовила себе путь к отступлению с помощью Сефу, передавала ему деньги и украшения, то становится понятно – эта девица предусмотрела разные варианты событий. И была готова к любому из поворотов. Не знаю, что именно пошло не так, и почему ее сестра еще жива, но… Но что теперь делать с этими знаниями?!
Несколько минут я сижу на стуле, молчу, думаю, а Джибейд все настойчивее уговаривает меня развязать ему руки и казнить сейчас его жену…
Я встаю и выхожу из палатки. Внизу стоит Хасем и не отрываясь смотрит на выход. Маню его рукой и спускаюсь до середины холма. Там мы и встретились.
– Царевна?!
Здесь нас не услышат ни Джибейд, ни солдаты внизу.
– Хасем, этот воин говорит чудовищные вещи. Я хочу, чтобы ты зашел со мной и заставил его все повторить. Я не знаю, что делать и что думать… Но подозреваю, что он говорит правду о Инеткаус.
– Я зайду, госпожа… Но, клянусь, этот змей зря льет яд в твои уши!