Привет, Маруся!

Я посмотрела на Сашку, что-то она совсем расклеилась, стала какая-то грустная, вялая и ко всему безучастная. Будто ее кто-то обидел. Кутусов по-прежнему не проронил ни слова.

— Спасибо, но это лишнее. У нас с подругой другие планы, — поморщилась я.

А Сашке шепнула: «Чего стоишь? Улыбаемся и дружно машем ручками».

И только мы развернулись, чтобы немедленно ретироваться, как услышали пронзительный женский крик: «Помогите». Обернувшись, увидели мужчину, лежащего без движения, а рядом с ним бегающую по кругу красивую молодую девушку. Пока мы стояли по стойке смирно и некоторое время пребывали в глубоком ступоре, Кутусов подскочил к мужчине и схватил его за запястье.

— Так, сознание отсутствует, дыхание редкое, судорожное, кожный покров синюшный. Зрачки…Зрачки расширенные. Сергеев, быстро скорую. Дайте платок.

Я поняла, что он собирается делать искусственное дыхание и, немедленно достав платок из сумочки, передала Кутусову. Он подложил одну руку под шею пострадавшего, а ладонью другой руки надавил на лоб и максимально запрокинул голову. Все мы изучали эту тему «Искусственное дыхание и массаж сердца», даже на практических занятиях отрабатывали навыки по оказанию первой медицинской помощи в разных ситуациях, но здесь растерялись и только следили за движениями Кутусова. Пятнадцать нажатий, два вдоха, пятнадцать нажатий, два вдоха…После каждых двух минут таких манипуляций он прерывал массаж сердца.

— Ромка, пульс.

Вскоре мужчина задышал самостоятельно и ритмично.

— Кутузов, ты спас ему жизнь! — восхищенно сказала я после приезда реанимации.

— Практика, Маруся, все практика. Я же работаю на скорой санитаром. Вот и насмотрелся кое-чего, научился кое-чему, кое-кого даже помогал вытаскивать с того света.

К этим словам с приставкой кое не хватало еще слова кому. Кое-кому. Кое-кому следовало сказать хотя бы «спасибо».

Но девушке было совсем не до реверансов, заскочив в машину скорой помощи, она уехала в больницу вместе с пострадавшим мужчиной.

— Стас, ну ты крут. Не растерялся, все реанимационные мероприятия провел грамотно и четко, — восхищались Кутусовым ребята.

А он молчал и только улыбался.

Когда мы всей толпой расположились на травке в скверике (говорят, другой такой нет во всем городе), в этом оазисе зелени и спокойствия посреди шумного Санкт-Петербурга, Кутусов подсел ко мне.

Я заметила, что Стас очень изменился, стал немногословным, серьезным. Но и таким он очень нравился.

— Ты на меня по-прежнему сердишься? — волнуясь, спросил он.

— Уже нет.

— Спасибо. Я знал, что рано или поздно это случится.

Я действительно почувствовала, что все изматывающие душу и не дающие спокойно и радостно жить негативные мысли о Кутусове в момент растворились, как только он начал оказывать помощь больному. Стас делал работу красиво и профессионально, будто всю жизнь этим занимался. Разве можно ненавидеть человека, который только что спас чужую жизнь?

В тот вечер мы много говорили. Я узнала, что полгода назад, чтобы продолжить обучение, Стас начал подрабатывать на скорой санитаром, поскольку умерла бабушка и финансовая помощь семьи почти сошла на нет. Мать, конечно, выгадывала из семейного бюджета небольшие деньги, но их было недостаточно для жизни в большом городе. С отцом он так и не встретился — гордость не позволила. Поэтому по-прежнему ощущал сердечную родительскую недостаточность.

— Значит, ты ничего не придумывал, когда писал от имени Князя?

— Почти ничего. Неправда состояла лишь в том, что я царапал от имени студента медуниверситета. Хотелось поднять в твоих глазах свой рейтинг, поэтому так представился. Но я над тобой никогда не смеялся. Да, сначала было просто интересно: что за вредная новенькая, которой палец в рот не клади, появилась в нашем классе, а потом понял, что ты совсем не такая, какой хочешь казаться. Понял, что ты беззащитная и нежная. Пойми, я тебя очень хорошо понимал, каждой молекулой, каждым атомом своего организма понимал, ведь сам переживал те же события в жизни, что и ты. И ощущал их так же болезненно. Как я мог над тобой смеяться? Это то же самое, что смеяться над собой.

Он нежно и очень осторожно положил мою руку в свою. От его прикосновения сердце нещадно заколотилось, перехватило дыхание и, если бы в ту минуту мне пришлось отвечать на чей-то вопрос, я бы от волнения только промычала — речевой аппарат полностью отказал воспроизводить другие звуки. Но как же мне радостно было ощущать его прикосновения!

Через какое-то время я все же справилась с собой, выдохнула и тихо сказала:

— Просто удивительно, что мы с тобой встретились в огромном мегаполисе.

— Что же здесь удивительного? На самом деле, Питер не такой уж и огромный.

— Ну, да, Саша рассказывала, как вы с ней случайно встретились на Невском.

— Случайно? Ты что-то путаешь. Она позвонила мне и сказала, что нет никакого настроения, очень соскучилась по родственникам, друзьям и предложила встретиться. «Хоть кого-то из знакомых увидеть. Надоели уже эти чужие лица» — сказала она.

— Да, наверное, это я опять что-то напутала.

— Мама рассказывала: как-то после окончания учебного года она решила слетать из Питера домой на каникулы, и в самолете встретила свою школьную подругу. Вот тебе и теория вероятности. А знаешь, ведь я звонил тридцать первого декабря, а потом в твой день рождения, хотел поздравить, но, вероятно, ты мой телефон заблокировала: слышались только короткие гудки. Перезванивать с другой сим-карты я не стал, понял, что так и не простила.

Я опустила голову.

— Зато простила сейчас. Ты тоже меня прости, что не стала тебя тогда, на выпускном, слушать: обида и эгоизм сделали свое подлое дело.

— Это мир, Маруся?

— Это мир Кутузов!

— Я по тебе скучал, честное слово, Стаська, скучал, почти как Бунин по Родине.

Вот теперь я снова в этом молодом человеке узнавала того Кутусова, в которого без оглядки влюбилась на выпускном или раньше, когда он нес меня на себе, или… — да какая разница, когда я в него влюбилась. Главное, теперь я могла, не стесняясь, себе в этом признаться: влюбилась.

Расходились мы поздно вечером. Вся компания довела меня до отеля, взяв слово, что я обязательно приду к Сергееву завтра на день рождения. С Кутусовым мы долго стояли у парадного входа и не могли друг от друга отлепиться, пока Саша не рявкнула на Стаса: «Поторопись, скоро закроют общежитие». Когда я зашла в номер, пятидесятилетняя соседка Наталья Александровна уже спала — это и понятно, у нас-то в Энске уже три часа ночи.

***

День рождения Славы мы праздновали в общежитии Первого медицинского. Стас и другие приятели учились в одной группе, но жили в разных комнатах. От ребят я узнала, что через неделю им придется переселиться на дачу к своему другу Роману — коренному петербуржцу, поскольку по месту их временной прописки планируется ремонт. В общежитии в это время почти никого не было — каникулы, все разъехались по своим домам, остались лишь должники, как Слава, да те, кому ехать некуда или незачем.

Зайдя в комнату Сергеева, я обнаружила, что там еще и конь не валялся: продукты не закуплены, и стол не накрыт.

— Сдал документы по практике, еще не был в магазине, только освободился, — по-солдатски отрапортовал Слава. — Вы голодные? Тогда не разувайтесь, схо́дите за продуктами.

Я удивилась: вот так пришли в гости. Стас воспринял предложение Сергеева спокойно:

– Сегодня так жарко, даже «мяу» говорить не хочется. Ладно, что купить?

— Луковые чипсы, кетчуп еще есть — можно сделать отличную сытную намазку на хлеб, правда, от нее потом изжога, но ничего страшного. Картошку пожарим, еще есть немного. Да, в честь праздника нужно купить студенческие сосиски, которые с майонезом, и обязательно доширак. Не забудь про кильку в томате, консервы сейчас совсем дешевые — по акции. Ну, ты понял: все как обычно.

— Какой ужас. Вы это едите? — вставила свои пять копеек я.

— Конечно. Еще какие-нибудь печенюшки на десерт, — растерянно ответил Слава. — Мы обычно так поляну накрываем.