Привет, Маруся!

В ресторане было уютно, тихо звучала классическая музыка. Папа с Инессой уже ожидали нас.

— Дорогая, тебе не идут эти широкие брюки. Что за странный стиль? Не понимаю твою любовь ко всему широкому и свободному. Скрываешь свою худобу, недостатки фигуры, так? Я думаю, тебе пойдет платье розового цвета в крупный желтый горошек. Вместо ткани в горошек можно подобрать полотно с коричневыми или бордовыми мышками. Вот у моей Маргариты отменный вкус, она любит все яркое и облегающее. Да и правильно: у дочери просто великолепная фигура. Она вообще у меня красавица и умница. Не сомневаюсь, пойдет дальше матери. Ах, доктор Маргарита Рудольфовна Квашняк! Звучит?

— О да, конечно. Вы пришли поговорить о достоинствах Марго? Только день рождения сегодня не у нее, — возмущенно запыхтела я.

Саша сидела молча, переводя взгляд то на меня, то на Квашняк.

— Почему твоя дочь так груба, Олег? — Инесса поджала губы. — Что такого обидного я сказала?

— Девочки, успокойтесь обе. Не надо ссориться, — хрипло отозвался папа. — У каждой из вас свое видение идеального образа. Не нужно на этом зацикливаться. В конечном итоге важно, какой человек, а не какая у него обертка.

«Пропал день рождения, — подумала я и сказала, пытаясь спасти убитый немцами праздник:

— Правильно, папочка. Ну, говори тост, какая я у тебя добрая, нежная, красивая, умная.

— И хорошая хозяйка, — хохотнул папа.

— И хорошая хозяйка, — улыбаясь, повторила я.

Посидев час на «веселом банкете», мы с Сашей отбыли к нам домой.

Уже почти стемнелось, когда за окном нашей квартиры раздался какой-то шорох, а потом кто-то постучал по одной из створок. Мы переполошились: грабители? Подруга схватилась за телефон, чтобы вызвать полицию. Я подняла с пола свою кроссовку и осторожно почти вплотную приблизилась к окну, а приглядевшись, увидела знакомый силуэт альпиниста — ха, нам не страшен серый волк.

— Кутусов! Что за розыгрыш? Волнистый беспризорный попугай решил полетать? Сейчас я тебе башку откручу и перья повыщипываю, — с надрывом завопила я, замахиваясь на него кроссовкой, а потом под волной накрывших эмоций треснула парня по ноге.

— Ты решила защищаться этим оружием? — хохотнул одноклассник. — Чего молчишь? Однако конструктивный у нас получается разговор. Запустишь или так и будешь держать в подвешенном состоянии на уровне четвертого этажа?

— Входи. Или правильнее сказать: влетай, Карлсон.

Кутусов отстегнул от ремня карабин и оказался в комнате.

— Держи, хромоножка, на счастье подарок, — он протянул небольшую коробку, обтянутую розовой бумагой и перевязанную голубой атласной лентой.

— Там засушенная жаба или дохлая мышь? — показала я на коробку.

— Нет, всего лишь отрубленный палец твоего врага, — Кутусов поднял перевязанный указательный палец правой руки.

«Как же он еще играл с такой травмой?» — подумала я.

— Почему в окно? Нельзя было войти в дверь, как делают все? Ведь это же опасно, — растерянно сказала я.

— Ничуть. Я же спускался с крыши в полном альпинистском снаряжении, все предусмотрел, не в первый раз. Думаю, Маруся, когда ты будешь мысленно возвращаться в свое прошлое, вспомнишь именно этот эпизод праздника. Мне, к сожалению, пора. Представь себе совпадение: у моей бабушки тоже сегодня день рождения.

— Тогда я положу вам кусок именинного торта. Сама приготовила, — и отрезала ровно половину.

— Спасибо, бабушка будет рада.

Он пошел, унося с собой честно заработанный сладкий приз.

— Стаська, какой замечательный подарок, — ойкнула подруга, когда я раскрыла коробку, на дне которой лежал макет новенького серебристого самолетика. — Это Кутузов сам сделал?

— Ну, да. Наверное, сам. Смотри, а тут открытка с припиской: «Надеюсь, когда-нибудь прилетишь ко мне».

— Ну вот, теперь он в тебя влюбился, — грустно проговорила Саша. — Послушай, не помню, что обсуждала с Кутусовым, когда у тебя день рождения.

Я пожала плечами, вспомнив почему-то «Иронию судьбы» и фразу, сказанную одним из героев: «Господи, как скучно мы живем! В нас пропал дух авантюризма! Мы перестали лазить в окна к любимым женщинам». «Не потому же Кутусов влез в мое окно, что влюбился? — хмурясь, подумала я и тут же решила: — Конечно, нет, просто он великий выдумщик и романтик».

На следующий день расплата за мое поведение в ресторане последовала незамедлительно. По классу кто-то — я подозревала кто — распространил снимки, где мы с Кутусовым лежим на полу актового зала и обнимаем друг друга. Да-да. Тот момент, когда мы оба упали со сцены, оказался запечатленным на фотографии. Со стороны казалось, что мы вот-вот сольемся в страстном поцелуе.

— Какой пассаж, — пропела Марго, разглядывая нашу с парнем двусмысленную позу.

— Квашняк, ведь это ты сделала снимки, — начала я громким, уверенным голосом. — И прошлый раз тоже ты подучила Викусю, чтобы она бросила те злые, кинжальные слова, за которые получила от меня по своей пустой башке. Мстишь по-мелкому за свою мамашу?

— Я сама первый раз вижу эти фотографии, — возмущенно гаркнула Марго. — А что касается того случая, так у каждого своя голова на плечах — что говорить и когда говорить.

Остальные одноклассники промолчали, им и дела не было до этого эпизода. Надвигались серьезные события в жизни каждого: экзамены, выбор учебного заведения и другие важные вопросы. А может быть, все боялись острого слова Кутусова или его увесистых кулаков? Не знаю, только всплывший внезапно из небытия осенний подарок тут же был безнадежно забыт, а потом и вовсе похоронен.

Вечером я доказывала папе, что у нас ничего с Кутусовым не было.

— Это все проделки Квашняк-младшей, — настаивала я.

Папа с этим не соглашался:

— Я разговаривал с Маргаритой. Ты, дочь, в отношении нее очень ошибаешься.

— Может быть, но слишком много совпадений, ты не находишь? Как только мы с Инессой Ивановной ссоримся, сразу следует расплата. Кроме семьи Квашняк это никому не выгодно.

— Успокойся. Со временем все станет ясно.

***

В конце апреля внезапно уволился Сергей Николаевич, почему-то не дождавшись нашего выпускного. Завуч Элеонора Константиновна решила, что до конца года мы вполне можем обойтись без классного руководителя, а связующим звеном между администрацией гимназии и нашим классом неожиданно назначила…Кутусова Стаса, объяснив свое решение наличием у него высоких организаторских способностей, а также положительных личностных качеств. Неформальные лидеры Квашняк с Лазаревским усмехнулись, но никак не прокомментировали это решение завуча. А впереди были Последний звонок, экзамены, выпускной и она — новая, самостоятельная жизнь.

Глава 4

Вот не понимаю этих взрослых. Почему я как совершеннолетняя хозяйка единственной и неповторимой собственной жизни не могу самостоятельно принять нужное мне решение? Почему, как только заявляешь права на самостоятельность, встречаешь непонимание?

— Папа, не отговаривай меня, все равно буду поступать в медколледж, — уверенно сказала я.

— Стася, но ведь у тебя такие замечательные баллы по ЕГЭ, ты вполне могла бы поступить на бюджет в медуниверситет.

— Не хочу. Вспомни, мама всегда говорила, что я легко и небольно ставлю уколы. Почему ты не хочешь видеть меня фельдшером? Это, в сущности, тот же врач. Я смогу точно так же сидеть на приеме, смогу работать на скорой, смогу…

Папа перебил мою эмоциональную речь своим железным аргументом:

— И ни почета, ни уважения. Будешь бегать рысью и вечно получать от тех же врачей оплеухи. Мне не хочется, чтобы ты так бездарно распоряжалась своей жизнью.

Ну и разговор, в духе Квашняк. Помню, что-то подобное я уже слышала от Марго. Чувствуется тлетворное влияние Инессы Ивановны. Верно говорят: с кем поведешься. Кутусов продолжил эту пословицу иначе: с кем поведешься — так тебе и надо.

— Каждому свое. Ты сам говорил, что перед армией окончил ПТУ. Позволь узнать, почему сразу не пошел в институт или в военное училище?