Страница 14 из 31
– Да.
Галина взяла на колени объевшуюся в буквальном смысле кошку, стала её гладить. Муська, почувствовав себя в центре внимания, заурчала, подставляя под ласки свой живот.
– Ой, какая ты, Мусенькя, толстая. Беременная, что ль?
– Прямь, беременная! – ухмыльнулась баба Клава. – Она уж старая.
– Это она пельменями обожралась, – заметила Паня.
– Роди мне, роди хоть одного котёнощкя, – гладя кошку, приговаривала Галина. – Роди мне, роди.
Через некоторое время Муське эта процедура надоела, и она спрыгнула с колен, выбежав в коридор. Оставшись без объекта своих ухаживаний, Галина, в своём стиле, потребовала продолжения «банкета»:
– Генкя! Наливай!
– Да будет Вам, тёть Галь! Мне не жалко, но на посошок оставьте место.
– Тогда не молчи, скажи нам, старухам, хоть что-нибудь интересное.
– Вот, сижу, думаю, чего бы Вам сказать, – почесав затылок, сказал Гена.
– Ну.
– Но это больше Натальи касается.
Все повернулись в сторону Натальи, которая, оставшись без внимания, пыталась вилкой из банки достать солёный огурец.
– Давай, говори, раз меня касается, – сказала она, отодвинув в сторону банку.
– Я на счёт студента нашего, Максимки.
– А что такое?
– Просит он немного снизить ему плату за проживание. Я сказал, что спрошу у тебя. Хороший он парень.
В комнате воцарилось молчание. Видно было, что для Натальи этот разговор неудобен. Лицо её стало красным то ли от борьбы внутри себя доброй и корыстной сторон, то ли от возмущения поднятой не к месту темы.
– Сейчас ничего не скажу, – наконец выговорила она. – В дальнейшем посмотрим.
Потом все опять сидели, молча, глядя на студентов.
– Ладно, Вы тут решайте. А нам идти пора, – вставая из-за стола, сказала баба Паня. – Галя, ты идёшь?
– Куды ж я денусь-то, – с некоторой досадой ответила Галина. – Зовёшь, так пойду.
– Я вас провожу, – встала из-за стола Наталья.
Её примеру последовала и Клавдия Ивановна. Максим с Мариной понесли свои тарелки на кухню, освобождая стол от лишней посуды. За столом остался только Геннадий.
– Ой! Кто тут все шубы посбрасывал на пол-то? – раздались из коридора удивлённые возгласы женщин.
– Эй, студентик, милай! Ты ль, что ли, шубы всем пообрывал али Генкя помог? – кричала Галина. – Вы ж тут всё с имя ́(с ним – прим. автора) на улицу ходили.
– Нет, – оправдывался Максим, выглянув из кухни. – Не мы.
– А кто тогда?
– Не знаю.
– Вон чё! Гляди, аж «с мясом» вырвато, – ворчала Паня.
– А, ладно! Видно Наташкя спьяну навалилась! – сказала Галя и расхохоталась.
– Ну, хорошо, пусть будет Наташка, – согласилась Наталья.
Бабули оделись быстро, но прощались долго.
– Клавощкя! – крепко целуя Клавдию Ивановну, говорила Галина. – Ты не поверишь, как я тебя люблю!
Слышались громкие чмоки.
– Клавощкя! Ты наша любимая соседкя!
Опять чмоки.
– Да пошли уже, Галка! – говорила Паня, дёргая подругу за рукав её шубы.
– Панечкя, чего ты мне всё время запрещашь? – возмущалась Галя.
– Вот ведь, как выпьет, так до смерти зацелует, – говорила баба Клава, пытаясь освободиться от объятий соседки.
– Ладно, не хотите обниматься, хрен с вами! Тогда мы пойдём, – сказала Галина и вышла в сени.
За ней последовали Паня и Наталья. Клавдия Ивановна осталась в коридоре. Вдруг из комнаты, где было застолье, послышался звук падающей и бьющейся о пол посуды.
– Ух! Чего это там ещё? – всполошилась бабуля.
На звук из кухни прибежали Макс и Марина. Гена, немного бледный, по-прежнему сидел за столом. Скатерть съехала на край в его сторону. Вокруг стола, на полу, валялись разбитые банки из-под солений, вперемежку с тарелками и столовыми приборами. Геннадий в руках держал большую эмалированную миску с остатками пельменей. Видимо, это был единственный трофей, который ему удалось поймать при падении посуды со стола.
Клавдия Ивановна глядела на беспорядок, пытаясь сообразить, что произошло, открыв рот от удивления.
– Вот, студент, – сказал Гена, кисло улыбаясь. – Чего я тебе говорил. Вишь, чего ОН творит?
Максим согласился, добавив:
– Оборванные шубы и пальто тоже его рук дело.
– М-да.
Баба Клава перевела взгляд на студента, потом обратно на зятя, проговорив:
– Ничего не понимаю. Только зачем посуду-то бить?
Её вопрос остался без ответа.
– Ну-ка, ребята, давайте быстро здесь всё подберём! – скомандовал Геннадий, окончательно придя в себя. – Не то сейчас Наталья зайдёт, сами понимаете…
Первым на клич отозвался Максим, к нему присоединилась Марина. Она, как и баба Клава, не поняла, что произошло, но, проявив солидарность со своим другом, усердно подбирала упавшую со стола посуду.
– С пола-то мы подберём, но что делать с моими штанами? Я весь в этом рассоле от огурцов, – ворчал Гена, помогая студентам наводить чистоту.
Убрались быстро. Битую посуду и банки с остатками еды сложили в ведро, остальное составили на кухне. Стол в комнате установили на прежнее место, вынесли лишние стулья и табуретки. Пол протёрли влажной тряпкой на два раза.
К моменту возвращения Натальи порядок был наведён.
– Не поняла, – удивилась она, зайдя в комнату. – Зачем вы это всё убрали? Я думала мы ещё посидим.
– Наташа, студентам заниматься надо, – ответил Гена. – Посиди вон на кухне, заодно и посуду помоешь.
– Это Генка тут всю посуду на пол скинул, – пожаловалась Клавдия Ивановна. – Вроде и не пил с нами.
– Да? – нахмурилась Наталья.
– Ну, во-первых, не всю посуду, – оправдывался Гена. – А во-вторых, она сама упала.
– Вечно с тобой какие-то нелепости, – заявила Наталья. – Хоть в гости не ходи.
– Я и не просил меня в гости брать, – обиженно ответил Геннадий. – Ехала бы одна.
– Ладно, чего опять начинаете! – разняла их баба Клава.
– Да ну вас, с вашим домом! – махнул рукой Геннадий, накинув верхнюю одежду, вышел на крыльцо.
****
Вымыв посуду, немного подобрав в доме, родственники хозяйки уехали. Сама Клавдия Ивановна, очевидно, устав от мероприятия, легла спать. Максим с Мариной, уединившись в комнате, стали листать конспекты, но сосредоточиться мешал храп хозяйки, доносившийся из-за стены. Тогда молодые решили прогуляться по берегу замёрзшего озера.
– Чего это Геннадий посуду на пол скинул? – спросила Марина. – Потом ещё отпирался.
– Маринка, ты ведь в барабашку местного не веришь?
– Нет.
– Ну, тогда тебе на этот вопрос мне ответить нечего.
Дальше шли молча, любуясь красотами зимнего пейзажа. Ненадолго снежные тучи разошлись, порадовав взор солнечными лучами. На заснеженном льду озера сидели рыбаки. Один из них, видимо, уже возвращаясь с рыбалки, подошёл к нашим ребятам и, поздравив с Рождеством, подарил на уху четырёх подмороженных карасиков. Взяв рыбу и поблагодарив его, ребята повернули на остановку автобуса.
– Маринка, приезжай ко мне завтра, будем уху варить.
– Приглашаешь?
– Ну да.
– Хорошо, Макс, приеду.
С этими словами, Марина вскочила на подножку рейсового автобуса, оставив своего приятеля на остановке. Он помахал ей вслед, а потом направился обратно в дом на Норильской.
20
Хозяйка всё ещё отдыхала в своей комнате. Максим взял на кухне трёхлитровую эмалированную кастрюлю, положил туда пакетик с карасями. Отнёс всё это дело в чулан, поставив на полку, где находились пустые стеклянные банки. Затем в своей комнате сел перебирать конспекты. На пол со стола слетел клочок бумаги, вырванный из тетради с неровными, как будто обгрызенными краями. На этом листочке было что-то написано. Макс прочитал: «УХАДИ С МАЕВО ДОМА».
Почерк кривой, местами еле читаемый. Ошибки указывали на то, что писал это малограмотный человек. Видимо, пока они с Мариной были на улице, Клавдия Ивановна написала записку и оставила в его комнате, давая понять, что студенту пора съезжать. Но странно: она могла бы и на словах об этом сказать, зачем оставлять записки, к тому же, подчёркивая свою безграмотность. Хотя, возможно, бабуля не решалась сказать об этом, ведь Максим заплатил за месяц вперёд.