Жаворонок

Однако физическая усталость – еще не самое страшное для этой девушки. Именно к физическим неудобствам Жанна относится с поразительным равнодушием. Ни убогая обстановка ее жилья, где другой человек не выдержал бы, наверное, и недели, ни отчаянное безденежье, ни мокрый ветер на пустырях не гнетут ее так, как всеобщее и беспредельное равнодушие, с которым она столкнулась. День за днем, с десяти утра и до девяти вечера поднимается она по лестницам и звонит в квартиры. Череда самых разных людей проходит перед ней, как в паноптикуме: мужчины в пузырящихся тренировочных брюках, женщины с патлами, крашенными и очень непривлекательными, иногда дети, взирающие с недоумением: что за тетка звонит в нашу квартиру? Изредка эти люди веселы, вынося к дверям часть домашнего оживление, чаще – хмуры и дряблы, точно сделаны из мусорных тряпок. Их усталость от жизни чувствуется почти сразу же. И как бы ни разнились они внешне между собой, у них всех есть одно общее качество: никто не желает слушать девушку, возникшую из темноты на пороге. Агитаторы, слоняющиеся по квартирам, давно надоели. Звонок в дверь в неурочное время вызывает оторопь и раздражения. Мало когда удается Жанне объяснить суть дела, обычно – дверь с треском захлопывается уже на первой фразе. Несколько раз ее пытаются затащить в какие-то подозрительные компании, предлагают и выпить, и закусить, и даже остаться на ночь. Впрочем, есть в ней что-то, мешающее фамильярности. А однажды типичный шизоид с глазами-ходиками больше часа назойливо излагает ей рациональное, по его мнению, устройство общества. Неделю потом синеют на запястьях у Жанны следы его жесткой хватки. И только редко, пренебрежимо редко выслушивают ее до конца (правда, все равно с плохо скрываемым нетерпением), и на листке ее в графах, слепо отксеренных с оригинала, появляется в результате вожделенная подпись.

Жанна не может осуждать этих людей. В течение трудной жизни своей они уже дважды расставались с иллюзиями. Сначала с иллюзией коммунизма, которая выдохлась и оставила после себя лишь спертую атмосферу, а потом с иллюзией демократии, обернувшейся произволом и чудовищной нищетой. Дважды сладкоголосые певцы будущего обещали им скорое благоденствие, и дважды, оказывались они в итоге с развеянными надеждами. Теперь они уже просто не в состоянии никому не поверить. Один депутат, другой – какая разница? Нет никакого смысла менять шило на мыло. И сама внешность Жанны, по-видимому, не вызывает симпатий: в бесформенном дешевом плаще, пахнущем мокрой тканью, в сапогах, заляпанных доверху подсыхающей грязью. Волосы вздыблены, как перья у птицы, голос невнятен, потому что губы онемели от холода. Уже через несколько дней Жанна догадывается об этом. На последние деньги она покупает себе новый плащ: кожаный, с лацканами и пуговицами на погончиках; даже, можно сказать, с некоторыми потугами на элегантность, а перед тем, как звонить в квартиру, причесывается и массирует губы. Сапоги она обтирает тряпкой, которую теперь всегда носит с собой. И она уже ни о чем не просит, просьбы всем надоели, она – требует с сознанием своей правоты. Хотите, чтобы у вас что-нибудь изменилось? Тогда – подпишите! А не выполнит своих обещаний, мы ему голову отвернем!.. Глаза у нее не светятся, будто у хищника, и на лице возникает тугой белый оскал.

Может быть, этот оскал и заставляет людей слушать ее. А может быть, их задевает напористость, с которой она теперь объясняется: звенящий голос, пугающая непреклонность во взгляде. Человек, выросший в советское время, привык слушать команду. Это у него в крови, это пока не выветрить никакой демократией. Однако, скорее всего, именно здесь проявляется в Жанне то необыкновенное качество, которое профессор Аверин назовет «прикосновением Иисуса». Когда человек, даже неподготовленный, вдруг с поразительной ясностью ощущает в себе нечто новое, нечто такое, чего ранее в нем просто не было, и, на мгновение вырванный из обыденности, совершает поступки, на которые при иных условиях не отважился бы. Видимо, «прикосновение Иисуса» свойственно любому пророку. И уже нельзя сказать, что работа Жанны в этом районе совершенно бесплодна. Вопреки равнодушию, она собирает довольно значительное количество голосов, с очевидностью больше, чем все другие ее коллеги. Успехи ее на этом поприще несомненны. И даже одышливый руководитель, которому уже давно все равно, вынужден вяло отметить «серьезные результаты, достигнутые нашим товарищем», – оборот, сохранившийся в рабочих протоколах организации и канцеляризмом своим будто вынутый прямо из эпохи застоя.

Однако эта вынужденная похвала не может доставить Жанне особой радости. Блуждание в мокрети новостроек выматывает ее окончательно. Силы у нее иссякают, она близка к отчаянию (это, кстати, еще не раз будет в ее бурной жизни), и клубная обстановка собрания: в жалком зальчике, со сдвинутыми в беспорядке стульями, с пыльным оборванным занавесом, подвязанным бельевой веревкой, с паутиной и разлапистыми трещинами на потолке, угнетает, запутывает и приводит в уныние. Слишком уж очевидно окружающее ее убожество. Разве на это она надеялась, когда оставляла Гоги? Не допущен ли здесь просчет, не принято ли желаемое за действительное? Может быть, неверен сам путь, выбранный с излишней поспешностью. С тоской обозревает она события последних месяцев: отъезд из родного города, торговля фруктами на Павелецком вокзале. Мысли ее смятенны, и чем больше в тиши клубного зальчика обдумывает она свое положение, тем отчетливее понимает, что ни на шаг не приблизилась к намеченной цели. Сейчас она, вероятно, даже дальше от нее, чем раньше. Простая истина открывается перед ней в эти минуты: необычная цель требует необычных путей достижения. Если хочешь подняться, скажем, на пятый этаж, то необязателен лифт, можно шагом преодолеть лестничные пролеты. Но вот если требуется попасть в некие разреженные выси, то бессмысленно искать лестницу, ведущую вверх, лестницы в заоблачные высоты просто не существует, есть иная возможность набрать мгновенную высоту. Надо лишь знать, как именно осуществляется подобное вознесение. И тогда, казалось бы, непреодолимые трудности сведутся к технически простой операции: покупке билета на самолет.