Страница 12 из 16
Слава Богу, здоров.
Поединок был кончен, а два стиха эти долго ходили вроде поговорки…
Дуэль двенадцатая (1822). С Иваном Лановым.
Пушкина вызвал на дуэль 65-летний статский советник Иван Ланов.
Причина: ссора во время праздничного обеда у наместника Бессарабии генерала Инзова. Этот Ланов, между прочим, утверждал во время застольного разговора, что вином можно вылечить все болезни; Пушкин насмешливо ему возразил: «И белую горячку?». Ланов назвал поэта молокососом, а в ответ получил от Пушкина звание винососа. Тогда-то Ланов и вызвал Пушкина, но тот только заразительно хохотал, особенно когда Ланов стал хвастать своими поединками ещё при князе Таврическом, сказав ему: «Когда-то было… А теперь?». И сочинил экспромтом эпиграмму:
Бранись, ворчи, болван болванов,
Ты не дождёшься, друг мой Ланов,
Пощечин от руки моей.
Твоя торжественная рожа
На бабье гузно так похожа,
Что только просит киселей.
Ланов выходил из себя, тем более что сказанное Пушкиным вызвало более или менее сдерживаемый смех у каждого из присутствовавших… Ланов несколько успокоился тогда только, когда Пушкин принял его вызов.
Инзов, услышав смех в столовой или уведомлённый о случившемся, возвратился в столовую и скоро помирил их. Ланов, скорее из чинопочитания к Инзову, согласился оставить всё без последствий, а Пушкин был очень рад, что не сделался смешным. Инзов устроил так, что с тех пор Пушкин с Лановым уже не встречались за одним столом.
Итог: дуэль отменена.
Свидетельства очевидцев. Из «Кишинёвского дневника» за 1822 год князя П.И. Долгорукова: «Сегодня у наместника обедали два полковника здешней дивизии и разговор был о шанцах, редутах, ранцах и пр., и пр. Пушкин на днях выпустил стишки на моего товарища, и они уже пошли по рукам. Вот как он его ругает:
Бранись, ворчи, болван болванов;
Ты не дождешься, друг мой Ланов,
Пощечин от руки моей.
Твоя торжественная рожа
На бабье гузно так похожа,
Что просит только киселей.
Из дневника князя В.П. Горчакова: Вот как это было: его (статского советника И.Н. Ланова, бывшего в Кишинёве членом Попечительского комитета о колонистах. – Ред.) пригласили на какой-то обед, где находился и Пушкин; за обедом чиновник заглушал своим говором всех, и все его слушали, хотя почти слушать нечего было, и, наконец, договорился до того, что начал доказывать необходимость употребления вина как лучшего средства от многих болезней.
– Особенно от горячки, – заметил Пушкин.
– Да-таки и от горячки, – возразил чиновник с важностью, – вот-с извольте-ка слушать: у меня был приятель, некто Иван Карлович, отличный можно сказать, человек, лет десять секретарём служил; так вот-с, он просто нашим винцом от чумы себя вылечил: как хватил две осьмухи, так как рукой сняло. – При этом чиновник зорко взглянул на Пушкина, как бы спрашивая: ну что вы на это скажете?
У Пушкина глаза сверкнули: удерживая смех и краснея, он отвечал:
– Быть может, но только позвольте усомниться.
– Да чего тут позволить, – возразил грубо чиновник, – чего я говорю, так – так; а вот вам, почтеннейший, не след бы спорить со мною, оно как-то не приходится.
– Да почему же? – спросил Пушкин с достоинством.
– Да потому же, что между нами есть разница.
– Что ж это доказывает?
– Да то, сударь, что вы ещё молокосос.
– А, понимаю, – смеясь, заметил Пушкин, – точно есть разница: я молокосос, как вы говорите, а вы виносос, как я говорю.
При этом все расхохотались, противник не обиделся, а ошалел…
Ещё из записей князя П.И. Догорукова: «У Ланова с Пушкиным произошла за столом в присутствии наместника ссора, и Пушкин вызвал Ланова на поединок, но товарищу было не до пистолетов. Он хотя и принял вызов и звал Пушкина к себе на квартиру, но приготовил несколько солдат, чтобы его высечь розгами. Это проведал Пушкин и написал свою эпиграмму. Наместник грозил запереть его. “Вы это можете сделать, – отвечал Пушкин, – но я и там себя заставлю уважать”».
Дуэль тринадцатая (1822). С Тодором (Тодораки) Балшем.
В феврале этого года Пушкин вызвал на дуэль местного вельможу, приближённого к господарю Молдавии боярина Тодораки («Тадарашку») Балша, хозяина дома, между прочим, где его устроили на постой в качестве гостя. И про которого Пушкин тут же сочинил непристойность. Эпиграмма его на Балша звучит так:
Вот еврейка с Тадарашкой.
Пламя пышет в подлеце,
Лапу держит под рубашкой,
Рыло на её лице.
Весь от ужаса хладею:
Ах, еврейка, бог убьёт!
Если верить Моисею,
Скотоложница умрёт!
Причина этой выходки в том, что этот Балш имел привлекательную жену, Пушкин пытался приволокнуться за ней, но неудачно. Вот он и отыгрался на её муже.
Причина дуэли: Пушкину однажды показалась недостаточно учтивой реплика супруги Балша – Марии, в ответ на слова Пушкина: «Экая тоска! Хоть бы кто нанял подраться за себя!». Пушкин наговорил в ответ женщине грубостей и, дав пощёчину «Тадарашке», вынул пистолет, вызывая его на дуэль. Поединок опять предотвратил генерал Инзов, посадив Пушкина под домашний арест на две недели.
Итог: дуэль отменена.
Свидетельства очевидцев и современников. Из записок биографа Пушкина Петра Бартенева: «Между кишинёвскими помещиками-молдаванами, с которыми вёл знакомство Пушкин, был некто Балш. Жена его, ещё довольно молодая женщина, везде возила с собою, несмотря на ранний возраст, девочку-дочь, лет тринадцати. Пушкин ухаживал за нею. Досадно ли это было матери или, может быть, она сама желала слышать любезности Пушкина, только она за что-то рассердилась и стала к нему придираться. Тогда в обществе много говорили о какой-то ссоре двух молдаван: им следовало драться, но они не дрались. “Чего от них требовать! – заметил как-то Липранди, – у них в обычае нанять несколько человек, да их руками отдубасить противника”. Пушкина очень забавлял такой лёгкий способ отмщения. Вскоре у кого-то на вечере в разговоре с женою Балша он сказал: “Экая тоска! Хоть бы кто нанял подраться за себя!”. Молдаванка вспыхнула: “Да вы деритесь лучше за себя!”, – возразила она. “Да с кем же?”, – “Вот хоть со Старовым; вы с ним, кажется, не очень хорошо кончили”. На это Пушкин отвечал, что если бы на её месте был её муж, то он сумел бы поговорить с ним: потому ничего более не остается, как узнать, так ли и он думает. Прямо от неё Пушкин идёт к карточному столу, за которым сидел Балш, вызывает его и объясняет, в чём дело. Балш пошёл расспросить жену, но та отвечала, что Пушкин наговорил ей дерзостей. “Как же вы требуете у меня удовлетворения, а сами позволяете себе оскорблять мою жену”, – сказал возвратившийся Балш. Слова были произнесены с таким высокомерием, что Пушкин не вытерпел, тут же схватил подсвечник и замахнулся им на Балша. Подоспевший Н.С. Алексеев удержал его. Разумеется, суматоха вышла изрядная, и противников кое-как развели…».
Из «Воспоминаний» Александра Вельтмана: «Однажды в обществе одна дама, не поняв его (Пушкина) шутки, сказала ему дерзость. «Вы должны отвечать за дерзость жены своей» – сказал он ее мужу. Но бояр равнодушно объявил, что он не отвечает за поступки своей жены. «Так я вас заставлю знать честь и отвечать за неё», – вскричал Пушкин, и неприятность, сделанная Пушкину женою, отозвалась на муже…».