Страница 12 из 16
Глава 3
— Проснись… да проснись же ты!
Настойчивый шепот буравил мозг, вытаскивая меня из липких объятий наркозного сна. Что за дрянь мне снилась?
Нет, вначале — все было мило. Счастливое детство со всеми его несбывшимися мечтами. Альбом редчайших марок с котиками, дом-торт из сотни нежных коржей на девяти кремах, до синевы подбитый глаз у Сашки Рыжего — главного хулигана двора. Награда нашла героя…
Но трепещущий в моем сердце Друмир горел огнем и звал в дорогу. Он смазывал самые потаенные фантазии, напоминая о себе и пламенем непокрытого долга выжигая навязанные сны.
Грезы сменились тревожными видениями. Тавор в образе Комка Боли рвал мою плоть, Асмодей пластал душу.
— Да вставай же!!!
С трудом открыв глаза я недоуменно нахмурился и сфокусировал зрение на заслонившей небо фигуре.
Мать моя женщина! А я точно проснулся?!
Надо мной навис огромный деревянный клоун с грубо намалеваным лицом. Раздвоенный колпак с поролоновыми бубенцами залихватски сдвинут набок и прострелен в паре мест. Массивные ноги обуты в толстые меховые тапочки на тройной подошве. Беспалые руки из разноцветных шаров вряд ли способны поковыряться в носу. Однако почти наверняка с одного удара посадят слона на задницу.
— Ты чем это сказал, чудо деревянное? — вежливо поинтересовался я и на всякий случай активировал щиты.
— Тихо ты! — вновь шикнули на меня. — И силу спрячь, разбудишь милого-любимого-великолепного Барабая — беды не оберемся! Что б он сдох от кровавого поноса…
Вот теперь я разглядел говорившего. На плече склонившегося клоуна сидел крохотный плюшевый мишка. Затертый бархатец давно утратил свой цвет. Многочисленные дыры бережно залатаны разнокалиберными лоскутами. Вместо одного глаза пришита надколотая пуговица, второй — алеет покрасневшим белком и слезится как у больного котенка. Вставленные в глазницу веточки не позволяют векам сомкнуться.
— Что за Бабай? — уже тише спросил я.
Щиты убирать не стал, наоборот — попытался погуще запитать их силой. Не нравится мне происходящее, ох не нравится… Логи алертовали о вмешательстве в разум и торопливо чистили ауру от остатков плетений наведенного сна. Надпочечники вбрасывали в кровь веру, руки рефлекторно сжимались в кулаки. После того, как статус альфы прочно закрепился в психике, среди всех возможных реакций на опасность: «бей, беги, замри» — я на инстинктах выбирал: «Бей!».
Мишка поморщился и затравленно оглянулся на невысокую гору в центре крохотного мира. За аккуратными пенными облачками явственно розовело нечто крупное. На секунду, словно отвечая нашим желаниям, нежный ветерок развеял перину и я изумленно вскинул брови.
Младенец. Огромный младенец покоился в облаках. Лицо прикрыто отросшими до пят волосами, палец пухлой руки где-то в области рта.
— Барабай… — поправил меня мишка. Хлопнув клоуна по плечу и заставив присесть, он осторожно промокнул закисший глаз и торопливо зашептал. — Наш хозяин. А если ты отсюда не уберешься — то и твой. У него много имен. Бог богов, Бог-баюн, Богоед, хозяин Снов…
— Этот звездюк?! — не удержался я и ткнул пальцем в сторону огромной розовой жопки.
Младенец хныкнул на весь мир и недовольно заворочался. Медвежонок испуганно распахнул глаз из которого выпали палочки. Розовые пони тревожно подняли головы и беззвучно заржали. Феи, монотонно водившие хороводы вокруг холмиков, сбились с беззаботного шага. Холмики?!
Я прищурился и внимательно завертел головой. Холмики оказались рукотворными.
Старые, уже поросшие вековыми деревьями — размеренно вздымались в так чьему-то дыханию. В земляные норки, на затянутых травой склонах, то и дело ныряли трудолюбивые пчелы, разгружая внутри полные ведерки амброзии.
И молодые холмики, в которых еще можно было разглядеть спящие тела. Тела богов… сотен богов… Зарастающие травой, затягиваемые землей и целебным пометом радужных единорогов…
— Теперь ты понял, да? — зло прошипел мишка. — Они спят и видят сны. А ОН их исполняет, питаясь заемной силой. ОГРОМНОЙ силой! ОН — угроза Древу. ОН спит уже миллиарды лет, накапливая мощь и пополняя свою армию…
Голос мишки звучал все глуше. Лишенный подпорок глаз невольно закрывался, плюшевая голова склонялась на грудь.
— Эй?.. Эй!!! — громким шепотом я с трудом докричался до собеседника.
Тот испуганно вскинул голову и слепо зашарил лапой вокруг. Палочки никак не находились и несмотря на все титанические усилия воли единственный глаз медленно закрывался. От напряжения в нем лопнули сосуды, невольные слезы приобрели алый окрас.
— Держи. — помог я, и поднатужившись, с неожиданным сопротивлением сотворил золотой монокль без стекла.
Сила отзывалась с трудом. Чужая мощь липким болотом вязала по рукам и ногам.
— Не смей творить! Побеспокоишь ЕГО — и уснешь навеки! — прошипел мишка и торопливо воткнул в глаз оправу.
Из красного глаза вновь потекла слеза.
— А ты… ты когда спал в последний раз?
— Давно, очень давно… когда еще звезды на небосклоне были в других местах. Мои сны не нравятся господину. И твои тоже! Оглянись!
Оборачиваюсь.
Вначале, вижу на траве свою мечту — раскрытый альбом с марками. От редчайшей Империи: «1/2 копъейки серебромъ», до позднего СССР.
Чуть дальше — высился двухметровый торт, которым жадно давились розовые пони. Оргазм в глазах, крем размазан по лошадиным мордам.
Тут же кружилась в эротическрм танце крохотная сисятая хомячиха. Негромко звенело монисто из золотых монеток, колыхались оголенные прелести. Вот это уже явно не из моего сна.
Тревожно зашарил взглядом — не хватало тут еще и Сани Рыжего с его фингалом. Фух, кажется пронесло. Хотя…
У одного из поников на губах налип кровавый клок рыжих волос… Почувствовав мое внимание, пони дружелюбно оскалился, обнажив десятисантиметровые акульи зубы.