Страница 19 из 20
В середине дня 9 ноября Гитлер, его сподвижники и союзники, построившись в колонны по восемь человек, направились по узкой Резиденцштрассе к военному министерству. Во главе колонны шли Гитлер, Людендорф и Геринг. Вначале немногочисленные полицейские патрули пропустили колонну, но, когда демонстранты вышли на Одеонплац неподалеку от Фельдхернхалле, путь им преградили усиленные наряды полиции, вооруженные карабинами. Трем тысячам нацистов противостояло около ста полицейских. Гитлер призвал полицию сдаться. В ответ раздались выстрелы. Упал с простреленным бедром Геринг. Гитлер при первых же залпах лег на мостовую. Окружившие его соратники втолкнули своего фюрера в стоящий неподалеку автомобиль и увезли в безопасное место. Тем временем не склонивший головы Людендорф двинулся сквозь ряды полицейских, которые расступились перед ним из уважения к известному ветерану войны.
В итоге неудавшегося переворота, впоследствии названного «пивным путчем», было убито 16 национал-социалистов, в том числе пятеро из личной охраны Гитлера. Погибли также трое полицейских. Почти все вожаки нацистского движения оказались за решеткой. Лишь шефу охраны Берхтольду и раненому Герингу удалось скрыться и бежать в Австрию.
Одержимость Гитлера фактически уничтожила НСДАП. Партия, СА и прочие подразделения, созданные Гитлером и Рёмом, были объявлены вне закона. Оставшиеся на свободе кучки нацистов рассорились между собой. Сначала ультраправые попытались объединиться под флагом Людендорфа, но затем стали распадаться на все новые группировки и фракции.
Гитлер был арестован и отправлен в крепость Ландсберга на юге Баварии. 26 февраля 1924 года его судили по обвинению в государственной измене.
Он воспользовался представившейся возможностью, превратив судебное заседание в митинг. Гитлер в очередной раз продемонстрировал блестящие ораторские способности, выступив в роли собственного адвоката: «Не нужно принуждать человека, призванного стать диктатором. Он сам жаждет этого. Никто не подталкивает его, он сам движется вперед. В этом нет ничего нескромного. Тот, кто чувствует, что призван править, не имеет права говорить: “Если вы выберете меня…” Нет! Это его долг выступить вперед. Моя позиция такова: я предпочитаю быть повешенным в большевистской Германии, чем погибнуть под французским мечом. Не вам, господа, судить нас. Приговор вынесет вечный суд истории. Вы можете объявить нас виновными тысячу раз, но богиня вечного суда истории посмеется и разорвет на клочки приговор этого суда, ибо она оправдает нас».
1 апреля 1924 года суд приговорил Гитлера к пяти годам заключения в крепости Ландсберг. Но с самого начала было ясно, что ему не суждено отсидеть весь срок. И действительно, уже после девяти месяцев пребывания в довольно комфортабельных условиях (обращались с ним очень мягко) Гитлер вышел на свободу.
Время, проведенное им в заключении, было использовано наилучшим образом. В Ландсберге Гитлер начал писать книгу, ставшую «библией» нацизма. Он назовет ее «41/2 Jahre Kampf gegen Luge, Dummheit und Feigheit» («Четыре с половиной года борьбы против лжи, глупости и трусости»). Впоследствии издатель Макс Аман, не удовлетворившись столь длинным названием, сократит его до «Mein Kampf» («Моя борьба»).
Информация к размышлению:
Информация к размышлению: Коричневая чума
Когда много пишешь о тоталитарных режимах, невольно проникаешься сочувствием к тем, кто создавал и возглавлял тиранические империи. Это известный психологический эффект, называемый «аберрацией близости»: анализируя прошлое, автор пытается разобраться в причинах, которые толкнули того или иного исторического персонажа на путь зла, и раньше или позже, приняв чуждую точку зрения, выясняет, что персонаж этот действовал под «нажимом обстоятельств», принимал решения в надежде, что поступает правильно, старался улучшить мир, но столкнулся с «непреодолимыми препятствиями». И глядишь, вместо критической статьи, которая должна была расставить все точки над i, на свет появляется сочувствующая или даже оправдывающая статья, в которой преступления очередного вождя трактуются как тактические или стратегические ходы мудрого правителя, созидающего новую государственность.
На самом деле существует один метод, позволяющий либо совсем избежать искажений в восприятии исторических реалий, либо компенсировать их. Этот метод достаточно прост: при работе нужно всегда помнить (ни на секунду не забывать!) о маленьком законопослушном человеке, жизнь которого была раздавлена тоталитарной машиной. Это нетрудно, ведь такие, маленькие и законопослушные, были всегда. И практически всегда тоталитарный каток проходился по ним, калеча, уродуя, закатывая в землю или асфальт. Жизнью таких людей вожди и фюреры привыкли жертвовать без малейших колебаний. Больше того, вожди сумели убедить достаточно большое количество интеллектуалов, что эти маленькие и законопослушные обыватели – всего лишь «смазка истории» и «пушечное мясо». Что эти обыватели так и так должны были умереть во имя торжества Всемирной Революции или Национальной Империи. Что их не надо жалеть, потому что только участие в масштабных событиях по перекройке мира придает их незаметным обывательским жизням хоть какой-то смысл.
Но автор, пишущий о возвышении и крушении тиранических режимов, не должен поддаваться воздействию тоталитарной пропаганды, не должен ставить себя на место вождя – наоборот, он должен позиционировать себя с другой стороны исторического процесса, ведь, в сущности, все мы и есть те самые маленькие и законопослушные обыватели, по которым в случае чего пустят перемалывающий кости каток «прогресса».
Не воспевайте тиранов – они все равно этого не оценят!
Сегодня проблема адекватного восприятия нашей недавней истории вновь стала донельзя актуальной. В 1990-е годы возник перекос в оценках Советского Союза, порожденный гиперкомпенсацией за то, что от нас долгое время скрывали правду о негативных сторонах жизни при Советах. В итоге усилиями либеральных публицистов вся история ХХ века превратилась в сплошной негатив – в историю кровавого противостояния жестоких диктаторов, во имя личной власти уничтоживших десятки миллионов людей. Новые историки договорились до того, что в принципе отказывали всем советским гражданам в праве называться созидателями исторического процесса – советский гражданин («совок») превратился в олицетворение мрачной разрушительной силы, отпрыском Сатаны, жирующим на чужом горе, наслаждающимся чужими страданиями. На этом фоне даже гитлеровцы стали казаться средоточием добра и света, защитниками Свободы, вставшими на пути диких орд, прущих на Запад с Востока.
Но, как оказалось, нельзя долго унижать достоинство огромного народа. И в ответ на псевдоисторическое творчество девяностых пришло мифотворчество XXI века – «имперское» мифотворчество, которое всю сложнейшую совокупность взаимодействий наций, этносов, государств сводит к простому и до боли знакомому социал-дарвинизму. Принцип таков: любое государство стремится к мировому господству, поэтому в большой семье клювом не щелкай; если ты не съешь, съедят тебя. Под этим соусом находят оправдания любые преступления против других государств, а главное – против личности. Сравнительный анализ подменяется поисками соринок в чужом глазу и рассуждениями о том, что все так делают, а значит, и нам сам Бог велел.
Подобная позиция оказалась на руку современной российской власти. Чрезвычайно изощренными выглядят кремлевские «бойцы идеологического фронта», призванные объяснить, почему за последние годы мы не стали жить ни лучше, ни веселей. Их риторическими наработками легко, словно своими, пользуются представители правительственных структур, включая президента Владимира Путина. На все недоуменные вопросы один ответ: везде так делают, значит, и мы так будем делать.
Примеров в этой области хоть отбавляй, но я приведу только один – вызывающий самую болезненную реакцию у наших политиков. «Оранжевая революция» на Украине.