Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 2 из 13

Юбилей юбилея

Ленке С.

Юбилей не всегда праздник, но всегда повод что-то вспомнить. В 2015 году отмечалось тридцатилетие принятия так называемого горбачёвского сухого закона. Достоверно он назывался так: Указ Верховного Совета СССР «Об усилении борьбы с пьянством и алкоголизмом, искоренении самогоноварения» – и был принят в мае 1985 года. А в июне того же года случилось другое тридцатилетие, которое я не могу забыть до сих пор. Получилось как-то символично – тридцатилетие того тридцатилетия…

День был благодатный: вечер летней пятницы, солнечно, но не жарко. Слабенький и ленивый ветерок даже не играл с коротенькими юбчонками чересчур смелых представительниц лучшей половины человечества.

У Ленки, подруги жены, был день рождения – тридцать лет. Юбилей. Нетерпеливые гости пришли раньше, чем их приглашали, поэтому не всё ещё было готово. Всех смыслящих в кулинарии отправили на кухню готовить из того, что было. Сама же именинница, взяв меня как носильщика, пошла в близлежащий магазин за водкой и недостающими продуктами. Это был универсам напротив кинотеатра «Победа».

Первым делом заняли очередь в винно-водочный отдел, и весьма удачно: перед нами было всего человек сорок. Очередь двигалась быстро, но не сокращалась, а, наоборот, увеличивалась. За нами уже заняли, и мы пошли в продуктовый зал. Там долго не задержались – выбора такого, как сейчас, не было, – взяли то, чего не хватало для сервировки стола, оплатили покупку в кассе и переместились в нашу очередь за водкой. Отстояв минут десять, мы очутились наконец-то перед самым главным на данный момент человеком во всём универсаме – продавцом винно-водочного отдела. Деньги были у Ленки.

– Две бутылки водки, пожалуйста, – сказала она продавщице и подала той десять рублей.

– Водку продаём только по достижении покупателем восемнадцати лет! – заученно выпалила продавщица, оглядев Ленку бесстыдным и недобрым оценивающим взглядом. – Так что, девочка, проходи и не мешай добрым людям отовариваться. Вам что, молодой человек? – обратилась она уже ко мне.

Пока я стоял в очереди, успел хорошо рассмотреть нашу благодетельницу. Ей-то точно было лет тридцать, но выглядела она старше: широкое одутловатое красное лицо, бесцветные глаза, непонятная бесформенная причёска, ярко накрашенные малиновые губы. К своим годам она успела достаточно располнеть, хотя толстой ещё не казалась.

– Нет, ну интересно! У меня день рождения сегодня – тридцать лет, а вы мне такое… Меня гости за столом ждут!..

Конечно, Ленка и так выглядела моложе своих лет, но сейчас даже я засомневался в её возрасте. От внезапно нахлынувшего волнения она покрылась прекрасным детским ярким румянцем, и многие, наверное, не дали бы ей и пятнадцати. Но продавщица не думала сдаваться.

– Паспорт давайте, а потом возмущайтесь! – громко рыкнула она в сторону очереди, чтобы все слышали.

Действительно, с введением указа продавцы стали чаще спрашивать у покупателей паспорта, дабы самим не попасть в наказуемое положение. До восемнадцати ни-ни.

– Лен, да ну её! Давай деньги – я возьму, – попытался я как-то выбраться из этой ситуации, но не тут-то было.

– А вам, молодой человек, не стыдно? Вас надо привлечь за растление малолетних! – рокот продавщицы накрыл всю очередь, до последнего человека.

Она действовала по всем неписаным правилам философии очереди. Мы все не любим, когда перед нами возникают непонятные ситуации. Достаточно одного слова – и очередь начинает шипеть, как кусочек карбида, брошенный в лужу. А взрывоопасность водочной очереди вообще непредсказуема. Сработал «испорченный телефон»:

– Да что там впереди безобразничают?!

– Мужик какой-то с малолеткой водки пытался купить…

– Милицию вызывайте, а то простоим так до закрытия, самим не хватит…

– Нам и так не хватит – они хотят двадцать ящиков на свадьбу взять…





Щупленький дедок, стоявший недалеко от прилавка, решил разрядить обстановку и воззвал к милосердию продавщицы:

– Да не мучайте вы даму. Продайте ей водки. Я её хорошо знаю. Мы с ней ещё в детский сад вместе в одну группу ходили…

Нарастающий гул было затих, послышался смех, но…

– А тебя, дед, если будешь возникать, самого пошлю за паспортом! – послышался угрожающий голос с противоположной стороны прилавка.

Дедок быстро исчез в складках очереди.

Сзади начали потихоньку напирать: «Не берёте? Освободите место! Дайте другим отовариться». Эти и другие возгласы стали сплетаться в недоброе гудение.

Я ещё раз попытался взять деньги у Ленки и закончить весь этот балаган: дома нас действительно заждались гости. Но в топку женского гнева закинули слишком быстровоспламеняющиеся сомнения, и, сколько кому лет, уже не имело никакого значения. У неё только что нагло отобрали конституционное право быть покупателем и требовали доказать то, что уже двенадцать лет являлось юридически доказанным.

Хозяйка прилавка уже успела, наверное, сравнить себя с Ленкой, потому что в её глазах просто искрилась бешеная женская зависть, которую я нормальными словами и выразить-то не смог – только нехорошими жестами и хорошим матом.

Продавщица вытянула вперёд свою руку и махнула кистью в сторону выхода: мол, всё, до свидания.

– Серёга! Стой здесь! Держи очередь! Я скоро! Сейчас я ей… – Ленка развернулась и быстрой походкой пошла из универсама.

Я стал пропускать очередников, приговаривая каждому: «Это моя очередь, но я вас пропускаю, пока спутница моя не вернётся».

Никто даже слова не сказал: все были довольны, что «пробка рассосалась» и движение мимо прилавка пошло с прежней скоростью. Но не все отоваривались и уходили. Двоих я заприметил сразу. Сначала, отойдя от прилавка к стоящему возле окна столику, где покупатели перекладывали покупки из магазинных корзин в свои сетки и сумки, задержался седовласый худощавый старичок. Большие квадратные очки придавали ему строгий вид. Затем рядом остановилась маленькая кругленькая бабулька, похожая в своём пёстром платьице на разноцветный мячик. Они встали по разные стороны стола и чего-то стали ждать. Потом я понял: они ждали, чем это всё закончится.

Тут же крутился неопределённого возраста человек в сильно помятом, но не лишённом былого франтовства костюме. Он «стрелял» у всех мелочь на бутылку. Ему мало кто давал – в основном посылали подальше.

Дом именинницы был в двух шагах от универсама. Рекордсмен мира в беге на короткие дистанции успел бы обернуться туда и обратно два раза за одну минуту. Ленке же в своих расчётах я выделил пять минут. Но женщины тем и прекрасны, что не поддаются никаким математическим действиям…

Она появилась в универсаме через пятнадцать минут.

Я пропускал очередного покупателя, когда вокруг всё замерло. Кассовые аппараты в зале перестали выбивать чеки и замолчали в ожидании какого-то чуда. Мне невольно пришлось обернуться…

Очередь стояла по стойке смирно. Мимо неё шла Ленка, широко размахивая правой рукой, в которой она победоносно несла свой паспорт. Можно было начинать писать новую картину: «Явление девы Елены перед ошарашенной очередью винно-водочного отдела центрального универсама».

Так вот почему её долго не было. Она успела сменить уют заморских штанов (джинсов) на обворожительное очарование оранжевой мини-юбки, сшитой будто из лепестков ромашки. Вместо шаркающих кроссовок к прилавку торжествующе цокали новенькие белоснежные туфельки на шпильках. Особо привлекала внимание безрукавная белая гипюровая блузка. Она была почти прозрачная. Зрачки мужской части очереди мгновенно расширились, а животы втянулись.

Это мне казалось, что именинница долго ходила, а любая женщина сочла бы это за мировой рекорд. Успеть в такое короткое время полностью переодеться, накрасить ресницы, подвести глаза, сделать из мальчишеской стрижки симпатичную женскую причёску, напомадить ярко-алым цветом губы, найти паспорт и прийти в магазин, не запыхавшись, – это действительно о-го-го!