Очень драконий отбор

— Так ты мне дашь руку, наконец?! — голос Дорлины дрожал. Собственно, вся она была — натянутая до предела струна. 

Рий, не отрывая от неё взгляда, протянул руку перед собой. Дорлина потянулась вперёд и сжала его ладонь в своей. Я замерла, различив алый отблеск нити на запястье. Значит, всё же действительно…

— Ясно, — Дорлина отдёрнула руку, будто обожглась. — Было очень весело. И очень интересно. Но с меня хватит — и Отбора, и драконов. Я нашла, что искала. Больше мне тут ловить нечего.

С этими словами, круто развернувшись, она стремительно пошла прочь. 

Приплыли, называется. 

Радужный выглядел шокированным. Он сделал несколько шагов вслед за ней, но потом остановился. И повернулся к Кио.

— Ты ничего не хочешь объяснить? — теперь в глубине радужных глаз переливалась самая настоящая ярость. — Это какой-то спектакль? Или ты научился заранее определять парность, и теперь играешь со мной?  

— Это длинная история…

Я хмыкнула.

— Вот и пообщайтесь. А я пока постараюсь разобраться, что делать с последствиями вашего потрясающе тактичного поведения. 

— Нашего поведения?.. Это не мы здесь начали сходу нести чушь и говорить грубости, прошу отметить, — сухо сказал Кио. — При всём моём уважении, я не понял, к чему вообще это всё было.

“Потому-то твоя пара — я, — сказала я мысленно. — Мы с тобой оба не успели побыть молодыми. И плохо понимаем наивность”. 

Вслух, разумеется, ничего говорить не стала. 

— Если всё так, как я думаю, — выдал вдруг Радужный, — то придержи язык, Кио. Она имеет право злиться. А вот ты мог бы и обсудить со мной всё без свидетелей. Не смей ставить её поведение под сомнение! И назови свою цену. Мы оба понимаем, что я хочу её выкупить.

Уже хорошо.

— Развлекайтесь, мальчики, — пробормотала я. И выскользнула в коридор.

*

Конечно же, я нашла Дорлину в ближайшем женском туалете. И, по сложившейся уже у нас традиции, она снова плакала. Только теперь — тихо, отчаянно и сжавшись в клубок.

Я осторожно присела рядом. 

— Снова разводишь сырость? Что на этот раз? 

Она судорожно вздохнула:

— А сама не понимаешь?

Догадываюсь. Смутно. Всё же, я слишком другая. Так что…

— Лучше ты мне скажи. 

— Почему всё так? Ты ведь моя крёстная фея, вот и объясни! Я ведь ждала встречи с суженым… я ведь верила, что это шанс на любовь… а получается, просто меняю шило на мыло! И не стоило вообще рыпаться, а просто лечь и получать удовольствие, как жених советовал. Что ж у меня за доля такая?! 

— Не самая худшая, — заметила я осторожно.

— Знаю! Знаю, что ты мне скажешь. Что все хотят драконов, что мой суженый богат, и всё в таком роде. Но этот Отбор… мы ж не люди для них, а так — мясо. Отбирают нас, как лошадей на рынке. Захотел — водит на поводке, как собачонку, захотел — с другом поделился. А у самих в голове только заговоры да интриги. Это такого прекрасного принца ты мне приготовила, фея? 

Я вздохнула.

И как ей сказать, что так, собственно, обычно и ведут себя прекрасные принцы?..

Проблема в том, что мне не доводилось иметь с этим никаких дел. Что говорят бордельные маман, чтобы успокоить и убедить новенькую? Что говорят матери, которые отдают дочерей за незнакомцев ради выгоды?

Что мачеха говорила Дорлине? Чем оправдывала сама себя?

Какие вообще слова должны найти старшие женщины, чтобы показать молоденьким девочкам, что мир совсем не такой, как в сказках? И, самый главный вопрос — действительно ли их нужно искать?

Я медленно присела возле ведьмы и погладила её по голове, как маленькую. 

— И что ты решила? Уйти?

— Да, — хлюпнула она носом. — С меня хватит этого всего.

31

Юность-юность…

Время, когда делишь мир на чёрное и белое. Время, когда так легко ставить жизнь на кон во имя принципов и идей. Время, когда старшие смотрят на тебя свысока и говорят “Подрастёшь — поймёшь”, но ты не хочешь расти и понимать, потому что полон вопросов, а жизнь твоя — не завтра, а вот здесь, сейчас. И “понимать” при этом предлагается настолько разные вещи, противоположные порой, что ты внутренне догадываешься, что в чём-то тебя накалывают, но опыта не хватает точно определить, в чём именно…

Потому что “подрастёшь — поймёшь” — преимущественно всё же ложь. И в то же время правда. Так бывает. Просто ответ на вопрос “Что именно ты поймёшь, когда подрастёшь?” зависит от тебя, твоих решений и личного опыта. Остальное — полная хрень.

И что же я могла сказать ей? Уж точно не обесценивать её выбор. 

— Ясно, — вздохнула я. — Ну, тоже вариант, конечно. И я постараюсь помочь тебе уйти.

О том, что вряд ли у меня что-то получится, я решила умолчать. Пока что. Радужный догадался, кем ему приходится Дорлина. Выпустят ли её теперь — вопрос вопросов, однако... Но сейчас не время поднимать эту тему.  

— Спасибо, — всхлипнула она, утыкаясь носом мне в плечо. — Феечка… думаешь, я дура совсем?

— Не-а, — хмыкнула я. — Ты просто в том чудном возрасте и в той ситуации, когда приходит время встречаться с реальностью лицом к лицу. И смотреть ей в глаза. Теперь только тебе выбирать, что делать с этим. Больше никому. 

Я на миг замолчала. Из глубин памяти уродливыми трупами всплыли картины эльфийских погромов. Испуганные глаза Алана, крики родителей и топот подкованных железом сапог... В нос ударил запах — пота, крови, стали, похоти, алкоголя, жестокости. К горлу подкатила тошнота. Сколько лет прошло — и сколько ещё пройдёт, — но мне не забыть этот запах. Помню его отчётливо, до последней детали. Помню, как думала: хоть бы меня не вывернуло. Помню, что знала: их похоть — мой единственный шанс. Я должна оставаться соблазнительной. 

Там кончились мои иллюзии.

— Но знаешь… вот прямо сейчас, как мне кажется, ты спешишь с выводами, — продолжила я мягко. —  На что ты злишься на самом деле, Дора? Озвучь это. На то, что у дракона, красивого и богатого мужика трёхсот лет от роду, внезапно есть богатый сексуальный опыт? На то, что он не кидается в ноги малознакомой девушке? На то, что у богатых и влиятельных есть проблемы поважнее свиданий? 

— Этот Отбор — просто рынок!

— Как и любой отбор, — отрезала я спокойно. — Выбирают ли сидхе-матриархи себе нового гаремного мальчика; выбирает ли очередной прекрасный принц себе любовниц из числа фрейлин; выбирает ли король людей себе жену из толпы кандидаток; выбирает ли клиент в борделе девку на ночь... Суть отбора — в неравенстве. Всегда. Равных не отбирают, запомни. Но... это игра в обе стороны. Понимаешь, когда в обществе есть неравенство, то оно всегда работает в две стороны. Взять людей. Как женщинам строить карьеру в мире, где их насильно продают замуж, в мире, где у них фактически нет права выбирать будущее? Постель — не худший вариант. Не то чтобы мужчины не поступали таким же образом, на самом деле… Но женщины выбирают этот путь чаще. У них вариантов меньше, по крайней мере, в наши дни так точно. Содержанки и любовницы, фаворитки и фрейлины, куртизанки и шлюхи, подавляющее большинство актрис и певиц — все они обретают вес в обществе через постель. Точно так же порой восходят на трон особенно шустрые королевы. Таковы правила грязных игр, Дора. И обе стороны обычно это прекрасно знают. И страдают от этого — каждый со своей стороны. Мужчины — от необходимости вечно быть кошельком на ножках, женщины — от всеобщего лицемерного презрения и отсутствия альтернатив. А прекрасные принцы… Моя проблема в том, что мы, гильдейские, видим их с другой стороны. К нам стекаются слухи, полные грязи и крови. О покушениях и ядах, о безвременно почивших королевских жёнах и фаворитках, о любовницах, которых используют как ширму, и многом другом. Об этом не говорят вслух, не пишут в сказках; людям вообще нравится прикрывать мерзость красивыми словами и ширмами. Им кажется, что от детей надо прятать жизнь такую, какой она есть… Не знаю, правильно ли это. Не уверена. В любом случае, этот Отбор — не худший. Просто поверь мне.