Страница 22 из 56
Он садится напротив меня, и я крепче сжимаю полотенце.
— Продолжай, — говорит он своим ледяным тоном. — Чем быстрее ты это сделаешь, тем скорее выберешься отсюда.
Какой замечательный хозяин. Но я этого не говорю.
— Когда ты был моложе, ты замечал, что с Алисией что-то не так?
Я почти уверена, что он застигнут врасплох этим вопросом, но черты его лица быстро возвращаются к своей обычной холодности.
— В чем дело?
— Марго говорила, что у Алисии случались эпизоды, когда она бродила по дому ночью и что-то шептала. Она также исписала книги и стены и...
— Заткнись. — челюсть Эйдена сжимается.
— Скажи мне, пожалуйста. Мне нужно знать.
— Зачем? Чтобы ты могла пожалеть ее? Пожалеть, что тебя не было рядом? В чем именно заключается твоя точка зрения?
— Потому что я, возможно, становлюсь похожей на нее, — слова срываются с моих губ затравленным шепотом.
Мои пальцы дрожат так, что полотенце почти спадает. Зубы начинают стучать, но это не из-за холода.
Эйден смотрит на меня слишком долго, не говоря ни слова. Не уверена, взвешивает ли он слова, которые скажет, или просто осмысливает мои.
— Что навело тебя на эту мысль?
— Думаю, что у меня галлюцинации. Вещи, которые, я клянусь, произошли, не реальны, и я начинаю сомневаться в том, что действительно произошло.
— Это действительно похоже на Алисию. — его голос спокойный, низкий. Он кладет локоть на подлокотник и опускает голову на костяшки пальцев. — У нее были ночи, когда она настаивала, что видела призраков. Она писала о них и даже пела им колыбельную. Мы с Леви думали, что это весело, но дядя Джеймс и особенно Джонатан запретили нам видеться с ней, когда она находилась в таком состоянии.
— Это было... ужасно?
— Не тогда, когда я был маленьким, нет. Она читала мне и обводила кружком слова, которые казались ей интересными. Думаю, ей становилось плохо слишком быстро, когда я стал побольше. — его кулак сжимается. — И Джонатан ничего не сделал, чтобы помочь ей.
Тогда я это вижу. Обиду. Боль.
Поначалу это было незаметно, потому что, как и его отец, Эйден запирает свои чувства в хранилище. Это могло быть связано с его ненормальным детством, потерей матери в столь раннем возрасте или воспитанием таким помешанным на контроле, как Джонатан. Все эти факторы имеют место быть.
Факт остается фактом: Эйден винит своего отца в смерти Алисии. Точно так же, как я делала в прошлом. Я думала, что он не защитил ее и что из-за его пренебрежения моя сестра умерла слишком рано.
— Был ли Джонатан слишком небрежен?
— К ее физическим потребностям? Нет. Но с ее эмоциональными чувствами? — он усмехается, будто это все, что мне нужно для ответа.
— Мне так жаль.
Он делает паузу, немного приподнимая голову.
— За что ты извиняешься?
— Что меня не было рядом, когда она увядала. Все было бы по-другому.
— Не льсти себе, — говорит он, но за этим нет никакой резкости. — Этого бы не было.
— Это было бы. Для нас обоих.
быть, если бы я была рядом, я бы каким-то образом заполнила эмоциональный разрыв между ним и его отцом. Может, они могли бы поддержать меня после потери единственных двух людей, которых я считала семьей.
Возможно, они слишком жестоки.
Тот факт, что этого не произошло и никогда не произойдет, причиняет боль сильнее, чем физическая боль.
— Ты не она, — шепчет Эйден.
— Я знаю. Я никогда не хотела быть ею.
— Нет. Ты не она. — в его голосе нет обвинения. Это больше похоже на... грусть? — Ты не упадешь, как она.
— Что заставляет тебя так думать?
Он колеблется. Это первый раз, когда я вижу, как Эйден колеблется.
— Джонатан никогда не смотрел на нее так, как он смотрит на тебя.
Мое дыхание прерывается от его слов, но прежде чем я успеваю что-либо сказать, входит Эльза с кружкой горячего шоколада и ставит ее между моими негнущимися пальцами. Тепло немного рассеивает холод, но не борется с дрожью.
Я не упускаю того, как глаза Эйдена следят за каждым движением Эльзы, будто она магнит для его стали. Как будто он физически не может оторвать от нее свое внимание.
— Тебе нужно переодеться, чтобы не простудиться, — говорит она мне. — У нас разные размеры, но я посмотрю, что смогу найти.
— Нет, я лучше пойду.
Я начинаю вставать, но она мягко усаживает меня обратно.
— Чепуха. Ты не можешь вернуться так поздно и в разгар дождя. Останься на ночь.
— Со мной все будет в порядке.
— Джонатан не станет возражать, если ты проведешь ночь вне дома. — Эльза бросает взгляд на мужа и неуверенно спрашивает: — Верно?”
— Он стал бы. — Эйден приподнимает плечо. — Но все равно останься.
Мы с Эльзой замираем, не уверенные, правильно ли мы его расслышали. Эйден только что сказал мне остаться на ночь?
Эльза первой приходит в себя и широко улыбается ему, сморщив нос.
— Определенно. Давай я принесу тебе сухую одежду.
Пятнадцать минут спустя я надеваю одно из платьев Эльзы. Оно на один или два размера меньше, а я выше ее, поэтому хлопчатобумажный материал плотно облегает мою грудь, живот и бедра и даже не доходит до колен.
Все равно лучше, чем мокрая одежда. Я также меняю свои пластыри на сухие. Голос Джонатана, чтобы не вскрывать мои раны, все время отдается эхом в ушах.
Потом он посмотрел на меня тем взглядом. Словно он думал, что я сумасшедшая. Словно он разочаровался во мне.
Я не могу выбросить этот взгляд из головы, как бы ни старалась. Я также не могу перестать думать о его платоническом прикосновении этим утром.
Быть может, я веду себя мелочно, но я предпочитаю не говорить ему, где я нахожусь. Он не мой сторож. Ему не нужно знать, где я провожу ночь.
Я присоединяюсь к Эльзе на кухне, и, к моему удивлению, она всего лишь су-шеф Эйдена. Его движения организованны и точны, и он знает свой путь во всем.
— Ты всегда готовишь?
Я пытаюсь, ожидая, что он проигнорирует меня.
Он кивает, но почти не обращает на меня внимания. Что ж, думаю, это только начало.
— Открою тебе секрет, — Эльза наклоняется, чтобы прошептать. — Я вообще не готовлю. Эйден мне не позволяет.
— Ну, я сама не очень хороша в готовке, — бормочу я в ответ. — Никто не должен подпускать меня близко к кухне.
Мы обе смеемся, и Эйден бросает взгляд, который говорит о том, что он не рад, что его оставили в стороне от нашего разговора.
Мы пытаемся помочь ему, но он прогоняет нас, поэтому мы накрываем стол, который находится рядом с зоной отдыха.
Я и Эльза сидим, потягивая вино и смотрим в большое окно, выходящее на обеденный стол. Капли дождя, стекающие по нему, образуют длинные линии, а уличные фонари придают пейзажу уютное ощущение.
Это спокойная ночь, и я должна наслаждаться ею. Я могла бы, если бы мое сердце перестало тонуть, как покинутый корабль.
— Прости, если я помешала вашим планам, — говорю я Эльзе.
Она ставит бокал с вином на стол.
— Больше похоже на планы Эйдена, но это повседневные планы, так что он может подождать.
— Уверена, что он не возненавидит меня еще больше?
— Он не ненавидит тебя. — она прикусывает нижнюю губу. — Я имею в виду, ты та женщина, приручившая Джонатана Кинга. Любой бы уважал тебя за это — включая Эйдена.
— Я не приручала его.
Отнюдь нет. Во всяком случае, все, что мы имели, уничтожилось после моих галлюцинаций.
— Ты видела, как он завладевает твоим временем и вниманием?
— Потому, что он помешан на контроле.
— Ну, так оно и есть, но это нечто большее. Я могу сказать.
— Ты можешь сказать? Как?
— Все дело в мелочах, понимаешь?
— Мелочах?
Она делает глоток вина и подпирает голову ладонью.
— Хорошо, итак, вот один из них. Когда мы сидим за семейными обедами, Джонатан не прикасается к еде, пока не убедится, что ты не только устроилась, но и начала есть.