Страница 20 из 56
— Я понятия не имею ни о каких сообщениях. Ты говорила, что затаила обиду на Джонни, потому что думаешь, что твоя сестра умерла из-за него.
— Я никогда не упоминала о голосовых сообщениях, которые я получала?
— Нет.
— Черт.
— Какие голосовые сообщения? — она шепчет, будто это теория заговора.
— Н-никакие.
Не хочу, чтобы Лэй тоже подумала, что я сумасшедшая.
А я сумасшедшая? Ведь нет, верно?
Она пристально смотрит на меня тем чересчур драматичным изучающим взглядом, которому научилась в детективных сериалах.
— Что ты скрываешь от меня? Выкладывай.
— Я расскажу. Т-только не сейчас, хорошо? — я делаю паузу, затем выпаливаю, отвлекаю ее внимание: — Джонатан звонил тебе?
— Ага. В семь утра, как чертов будильник — не то чтобы я спала. Я провела всю ночь, планируя его кончину. Он думал, что сможет запереть тебя и жить долго и счастливо? Не-а, этого не произойдет.
Не то чтобы она могла ему что-то сделать, но тот факт, что она не отказалась от меня, согревает мое сердце.
— Я даже подтянула подкрепление.
— Какое подкрепление?
Она улыбается с чистым озорством.
— Джонни не может прогнать меня, а потом позвать, будто я его комнатная собачка.
— Что ты сделала, Лей?
— Расслабься. Я перетасовала его карты только с одним человеком, которого он ненавидит.
Приходит узнавание.
— Ты этого не сделала.
— Точно сделала. — ее ухмылка становится шире. — Я привела своего папочку.
Я вскакиваю на ноги.
— Лей! Что, если они пойдут друг против друга?
— Думаешь, они бы стали? О, боже, мне следовало остаться и посмотреть.
— Ты... — я указываю на нее пальцем, не находя слов.
— Самая лучшая? — она хлопает ресницами. — Любовь до гроба?
— Я разберусь с тобой позже.
— Приятельница, подожди! — кричит она мне вслед, но я уже лечу вниз по лестнице, не утруждая себя обувью.
Если мои смутные воспоминания о прошлой ночи были реальными, Джонатан почти не спал. Было около четырех утра, когда он обнял меня сзади.
Последнее, что ему нужно, это ссора с Итаном в начале рабочего дня. У меня нет никаких сомнений в том, что они вцепятся друг другу в глотки. Итан может вести себя круто, но он не постесняется нанести удар Джонатану — на самом деле, он сделает это своей миссией. Что касается моего тирана, ну, у него нет никакой терпимости к Итану, и он не стесняется показывать это.
Он даже проецирует эту враждебность на Эльзу только за то, что у нее общая ДНК с Итаном.
И действительно, из главной гостиной у входа в особняк Кинга доносятся отрывистые голоса.
— Тебе здесь не рады, Итан. Уходи.
— Лейла беспокоится об Авроре, и я не могу уйти, не убедившись, что она в безопасности.
— Ее безопасность и все ее существование не твоя гребаная забота. — голос Джонатана становится устрашающе спокойным, но с угрожающим оттенком. — Не смотри на нее. Не разговаривай с ней. Не вздумай, блядь, дышать рядом с ней.
Итан издает смешок.
— А если я откажусь?
— Пусть ответ на это станет сюрпризом.
— Ты угрожаешь мне, Джон?
— Не называй меня так.
— Что? Джон? Так я называл тебя в свое время.
— Ты давным-давно потерял право называть меня так, гребаный ублюдок.
— Я также потерял свою жену. — тон Итана становится жестче.
— Не раньше, чем она заперла и пытала моего сына, которого, должен тебе напомнить, ты похитил.
— Потому, что ты сжег всю мою гребаную фабрику, Джонатан. Люди умирали. Но не Эйден.
— Алисия умерла.
— Как и Эбигейл. Как и я, в течение девяти лет, на случай, если ты забыл.
Я подхожу как раз вовремя, чтобы застать двух мужчин, стоящих лицом к лицу друг с другом. Джонатан первый смотрит в мою сторону.
Его глаза мгновенно темнеют до ужасающего цвета. Я остаюсь застывшей на месте от одной только силы этого.
Что? Что такое?
Я смотрю на себя и понимаю, что я не только спустилась босиком, но и одета в тонкую ночнушку с прошлой ночи. Мои волосы должны выглядеть в беспорядке, как и лицо.
В попытке остановить ту войну, которую они собирались развязать, я появилась вот в таком виде.
Лейла догоняет меня, тяжело дыша.
— Люди с длинными ногами отстой.
— Почему ты не сказала мне, что я спускаюсь в таком виде? — я шиплю на нее.
— Я пыталась. Ты не слушала.
Я собираюсь сказать что-то еще, когда передо мной появляется большое присутствие.
Джонатан.
Я не знаю, почему мое сердце учащенно бьется всякий раз, когда он смотрит на меня сверху вниз своими стальными глазами. Как будто я единственное, что имеет значение в его окружении, и он не стесняется показывать этот факт.
Тогда почему он смотрел на меня прошлой ночью, как на сумасшедшую?
Прогоняя эту мысль прочь, я улучаю момент, оценивая, насколько элегантно и величественно он выглядит в своем черном сшитом на заказ костюме. Серьезно, если он когда-нибудь подумает о карьере модели, он добьется успеха — как и все в его жизни, в принципе.
Я никогда не знала, что мне нравятся мужчины в костюмах, пока не появился Джонатан. Или, точнее, он единственный мужчина в костюме, к которому я неравнодушна.
Хотя это еще мягко сказано. Мои соски напрягаются под тонкой ночнушкой при виде этого зрелища, и что-то подсказывает мне, что это не из-за холодного воздуха, идущего от входа.
Джонатан снимает свой пиджак и набрасывает его мне на плечи, а затем поднимает меня и несет на руках.
Именно так.
Словно это само собой разумеющееся.
Тихий вздох покидает меня, но звук заглушается тем, насколько он теплый на ощупь, как хорошо он пахнет.
Смогу ли я когда-нибудь привыкнуть к этому? Хуже того, забуду ли я когда-нибудь об этом?
Лейла корчит рожу Джонатану в спину, очевидно, все еще затаив обиду за то, как он ее прогнал. Губы Итана растягиваются в загадочной улыбке, когда он наблюдает за нами, как кот, поймавший мышь.
Джонатан несёт меня обратно в комнату, его шаги тверды и целеустремленны. Он идет с той же уверенностью, которую излучает, — в нем нет и намека на сомнение. Но на этот раз он как будто злится.
Он опускает меня на пол, мои босые ноги утопают в плюшевом ковре, затем пинком захлопывает дверь.
Когда он поворачивается ко мне лицом, я застываю на месте от темноты в его взгляде.
Это почти так же, как если бы он копил его, а теперь выпускал на волю.
К тому времени, как он заговаривает, его голос становится резким и не подлежащим обсуждению.
— Никогда не смей, и я имею в виду никогда, появляться в таком виде перед Итаном или любым другим мужчиной. Это понятно?
Собственничество в его тоне заставляет мою кожу гореть и покалывать.
— Я спросил, ты это, блядь, поняла, Аврора?
Все, что я могу сделать, это кивнуть.
Кажущийся удовлетворенным ответом, край слегка покидает его черты.
— Почему ты все-таки спустилась?
— Я... я не хотела, чтобы ты поругался с Итаном первым делом утром.
Лёгкость исчезает, и он закрывается, как хранилище, которым он и является.
— Беспокоишься о нем?
Когда я не отвечаю, он подходит ко мне двумя длинными шагами и обхватывает рукой мое горло.
— Иы беспокоишься о нем?
— Нет.
— Тогда в чем дело?
— Я... ты…ты почти не спал прошлой ночью. — мои губы дрожат. — Верно?
Выражение его лица непроницаемо, и я ожидаю, что он подтвердит, что я сумасшедшая, но он ослабляет хватку на моем горле.
— Верно.
Верно. Я этого не выдумала. Он действительно спал рядом со мной. Я не вызывала у него отвращения до такой степени, чтобы он не хотел ко мне прикасаться.
Значит ли это, что я тоже не выдумывала эти голоса?
— Давай. — он берет меня за запястье, чтобы не поранить мою ладонь. — Позволь мне помочь с ванной, чтобы ты могла подготовиться.