Изумрудная роза

Он замер. Какими законами? Рафаэль не слышал о законах своего народа, как и не думал о них. Значит, законы кто-то сочинил. Или запихал в его голову.

Он пытался придумать, как ей ответить. Наконец, открыл рот и сказал:

— Я не знаю ответов, принцесса. Я помню лишь, как проснулся таким монстром.

— Но ты помнишь мелочи, о которых рассказывал. Родня. Имя.

Она была права. И это отличалось ото всех тут.

Все Жути слушались алхимиков. Они понимали, что те были куда сильнее, и биться с ними было глупо. Жути шли за сильнейшими. Это всегда работало, но… теперь это казалось неправильным.

— Алхимики создали всех нас. Они заслужили уважение за то, что дали нам жизнь, — он повторил слова, которые говорили ему много раз. Рафаэль потер шею. — Но теперь я не знаю, насколько это правда.

Она повторила его движение и задела свою шею в крови.

— Они мне не нравятся, но с таким знакомством сложно считать их друзьями.

Он следил за ее движениями, мысли покинули его голову. Она пострадала из-за него, он пустил чудищ в дом. Он позволил им остаться, хотя нужно было изгнать их навеки.

Рафаэль шагнул вперед и коснулся ее шеи. Он заметил, что она не вздрогнула. Она отклонила голову, открывая длинную шею для его ладоней с когтями.

Ладоней, дрожащих от ее доверия.

Он прижал палец к ее горлу. Провел им по ее белой коже, покрытой кровью. Эта кровь не должна была оказаться на ней.

И он мог думать лишь о том, что нужно убрать следы, что ее трогал другой мужчина. Что другое существо вредило ей, и он не успел сразу добраться до нее.

Рафаэль подхватил ее на руки. Он игнорировал ее удивленный вскрик, вылетел из пещеры. Он не мог оставаться в комнате, наполненной темными видениями.

Он не отправился глубже во Впадину, а взлетел выше, где никто не мог их потревожить.

Рафаэль опустился на выступ, ведущий к комнате Кузнеца, собирающей пыль. Кузнецу было удобнее у печи.

— Где мы? — спросила Даниэлла, но он не ответил. Горло сжалось от эмоций.

Он открыл плетеную дверь и прижал крылья к спине. Он принес ее в пещеру, похожую на его. Кровать из шкур, теплый огонь в центре, оружие на стенах.

Он усадил ее у огня, взял кусок ткани с кровати и вернулся к ней.

Ведро воды стояло у огня, наверное, грелось для ужина Кузнеца. Он мог найти и другое ведро. Рафаэль окунул тряпку в воду.

Он прижал свободную ладонь к шее Даниэллы.

— Что ты делаешь? — она едва дышала.

Если его голос был рычащим, когда он ответил, то из-за того, что он злился на алхимиков. Он не поддавался ее запаху и нежным волосам.

— Не двигайся, принцесса.

Он провел влажной тряпкой по ее шее. Кровь пропадала, становилась видна бледная кожа. Каждое движение тряпки показывало ему все больше красивой женщины, которую он знал.

Она сглотнула. Он слышал, как колотилось ее сердце, но вряд ли от страха. Не у нее. Она ничего не боялась, а если и боялась, то отгоняла эмоции, чтобы справиться с ними.

Это его восхищало. Что бы ни бросили Даниэлле, она всегда превращала это в то, чем могла управлять. Что придавало ей сил.

Журчание воды звучало в комнате с их тихим дыханием. Они затаили дыхание, пока он убирал капли крови с ее горла.

Рафаэлю было интересно, о чем она думала. Ее мышцы были напряжены от его близости? Хотела ли она поцеловать его так сильно, как он — ее? Напомнить себе, что она была жива? Что не умерла? Что он не опоздал?

Его ладони задрожали снова, но в этот раз она их поймала.

— Думаю, ты все убрал, — прошептала она.

— Я еще это вижу.

Каждый раз, когда он моргал, он видел монстра на ее кровати, сжимающего ее, пока она отбивалась ногами. И он снова злился, хотя гнев никак не помогал.

Алхимик был мертв. Он сбросил его во тьму Впадины. Тот уже ей не навредит.

Но другие могли. И он позволил им остаться.

Рафаэль сглотнул и выронил ткань.

— Не думаю, что я перестану видеть это.

— Хватит, — прошептала она, удерживая его ладонь у своего лица. — Ты не можешь винить себя в случившемся, Рафаэль.

— Я позволил им остаться.

— И ты заставишь их уйти, — она сжала его ладонь. — Ты не виноват в поступках остальных. Они сами принимают решения. Ты не можешь винить себя.

Мог. И он остаток жизни будет знать, что она чуть не умерла из-за нее.

Он придвинулся к ней. Его колени были по бокам от ее бедер, он опустил голову, чтобы прижаться лбом к ее лбу. Его сломанный рог болел тенью той боли. Он коснулся ее горла.

— Болит?

— Он был не так силен, как ты, — рассмеялась она.

Рафаэль знал, что должен был рассмеяться. Она вспомнила это как шутку. Но он ощутил, как сердце сжалось. Он пытался убить ее.

Он был не лучше монстров, создавших его.

Сглотнув, он оставил тепло ладони у ее горла, которое могло болеть. Ее голос был хриплым. Так было и после его нападения? Она хрипела и скрывала странный тон голоса? Он видел синяки, знал, что она прятала их макияжем?

Он давно не ощущал вину, а теперь это поглощало его.

К его ужасу, слезы обжигали его глаза. Он боялся моргать, чтобы они не упали на ее колени.

Он хрипло сказал:

— Я не должен был нападать на тебя, принцесса. Мои извинения и моя душа в отплату.

— Твоя душа? — она рассмеялась. — Я же говорила, что не хочу твою душу, Рафаэль. У нас была история ошибок до того, как мы узнали друг друга. Я не виню тебя.

— А должна.

— Нет, — Даниэлла придвинулась ближе, опустила руку. Она обхватила его лицо ладонями. — Не буду. Ты защищал свое королевство и свой народ. Я это уважаю.

— Я совершил много ошибок, — прошептал он, наслаждаясь ее прикосновением. Она не отпрянула. Она держала его, словно он был близок ей. — Ты не должна прощать меня.

— Только я должна тебя прощать. Я же важнее, да?

Вопрос ударил его по сердцу. Она знала.

Он не стал скрывать чувства, а кивнул.

— Ты важнее солнца и луны.

— И всех звезд на небе, — ответила она шепотом.

Даниэлла удерживала его лицо, прижалась губами к его, и поцелуй был слаще меда, исцелял его.

— Я прощаю тебя, Рафаэль. Ты — мой защитник, мой император и тот, кто изменил меня к лучшему. Я хочу, чтобы ты мог простить себя.

Он склонился для поцелуя к нежности ее губ и прощения. Он не мог простить себя, но ее дар ему исцелял раны его души.

— Теперь, — сказала она, — заставь их уйти.

ГЛАВА 27

Рафаэль говорил себе сохранять спокойствие. Алхимики были сильными в словах, умнее Жути. Они существовали давно, и если они ощутят его слабость, они проглотят его.

Но как ему сохранять спокойствие, когда он видел только ладони на горле Даниэллы?

Он слышал, как она стонала, пока боролась. Он так и не научил ее, но она почти победила.

Алхимик был сильнее нее. И у него были годы кровавой магии, чтобы было проще убить ее, если он хотел. А он хотел. Экстаз на его лице был заметным.

Рафаэль летел к скрытой комнате, где остальные алхимики ждали того мужчину. В последний миг Рафаэль развернулся.

Он не хотел возвращаться с пустыми руками. Они ждали отчета от мужчины, посланного убить Даниэллу.

Если он что-то и знал о них, то это то, что они не действовали без приказов.

Он спикировал во Впадину и нашел тело сброшенного алхимика. Он был мешком костей.

Рафаэль ощутил гордость, зная, что тот не смог защититься. Хотя он желал больше боли для алхимика.

Рыча, он поднял тело и взлетел. Если другие Жути видели его с телом алхимика, они могли подумать, что этого хотели алхимики. Пусть распустят слухи.