Страница 17 из 18
– То есть тебя? – усмехнулась я.
– Для неё – да.
– Зачем же ты приехал?
– Я там чужой, здесь мой дом, а теперь…, – он помялся, и я поняла – почему. Недавно его бабушка, баба Люда, перенесла инфаркт, и лежала два месяца в больнице. Говорили, что она очень плоха и слаба.
– Короче, я хочу видеть своего сына, общаться с ним и помогать ему.
– Это очень хорошо, – закивала я. – Я думала, ты из тех, кого больше не увижу. Насчёт того, что ты рассказываешь… Как-то не слишком верится, ты уж извини. С какой стати Лизке отказываться от твоих денег, если у неё шиш в кармане, и ждёт и молится на мою жалкую помощь?
– Она и не отказывалась от денег, но ей хотелось мне отплатить, быть может, отомстить. Если я появлюсь перед ней, наверное, у меня потом будут проблемы.
– Ладно, – я тщательно растёрла окурок в песке носком кеды, – я поговорю с ней. В ближайшее время. Если хочешь, звони, у тебя ведь есть мой номер?
– Да, – кивнул он. – Спасибо тебе.
– За что? – удивившись, я подняла на него глаза.
– За то, что выслушала. И за то, что помогаешь ей.
– Хорошо, – смутившись, бросила я и быстрым шагом помчалась домой. Перед глазами стояло его серьёзное, хмурое лицо, как будто он с самого начала не верил, что я помогу ему.
Не зайдя, а влетев к себе домой, я остановилась в прихожей, как вкопанная. В гостиной слышался голос отца, приветливый и оживлённый, как будто он явился в отличном настроении.
Я же была не в восторге от его появления, поэтому, разувшись, тут же прошла к себе в комнату, не желая участвовать в счастливом щебетании. Тёма, конечно, расцвёл, я его не виню, но я старше, а значит мудрее.
Минут через десять, когда я уже успела переодеться, вошла мама и позвала меня. Я скривилась, лежа на кровати в обнимку с телефоном и ожидая ответа от Матвея на своё сообщение.
Я сразу обратила внимание, что мама отлично выглядит. Её светлые волосы были небрежно встревожены вокруг лица, щёки раскраснелись, а на губах играла улыбка. От всего этого мне стало ещё хуже на душе, потому что я представляла, что с ней будет происходить, когда отец уйдёт. На то, что они помирятся, я уже не рассчитывала.
– Ма, я устала, я полежу чуть-чуть, – тяжко вздохнула я, нахмурив лоб. Я видела, что она прекрасно всё поняла, и где-то в глубине её глаз я заметила удовлетворение.
Она обязательно оставила бы меня в покое, но тут сзади появился папа. Выглядел он посвежевшим, загоревшим и молодым.
– Привет, Антонина, – весело проговорил он и поднял брови. – Как дела в школе? Мама говорит, ты собралась в мед поступать?
– Привет, – буркнула я, демонстративно опустив глаза на телефон. – Давно уже собралась.
– Почему на подкурсы не захотела идти? – спросил он, сев на вращающийся стул возле письменного стола, одного на двоих для нас с Тёмой.
Я сделала вид, что безумно занята и не ответила на этот глупый вопрос. Он всплыл в начале учебного года, и тогда я своим эпатажем – упрямым отказом от подкурсов пыталась обратить внимание родителей на себя от их бесконечных выяснений отношений. Была у меня такая надежда, да и подкурсы – это пустая трата денег и моего времени, которого и так не было. Нужно было бы четыре раза в неделю ездить в Центр и возвращаться в девять вечера домой, а уроки делать до часу ночи.
– Ты глухая? – грубовато спросил папа, начиная злиться.
Я возликовала, но виду не подала. Пришёл тут в отличном настроении, и все должны сразу петь и плясать от счастья, что увидели его.
– Нет. Ну какая теперь разница, почему не пошла? Некогда, – махнула я рукой, не поднимая глаз.
Он натянуто улыбнулся. Мама стояла рядом с дверью, опершись о косяк и молчала, следя за нашими интонациями с тревогой и грустью.
– На коммерцию будешь поступать? Или рискнёшь сама? Есть у тебя шансы?
– Папочка, шансы есть в любом деле и всегда, – философски изрекла я, стрельнув взглядом.
Его лицо на этот раз было непроницаемо, и я осмелилась: – А что это ты решил к нам заглянуть? Давно тебя тут не было.
– Я уезжал, – сквозь зубы ответил он, что меня очень порадовало.
– А, – протянула я. – Отличный у тебя загар, прямо как у моей подруги, она ездила с родителями в эмираты.
Он ничего не сказал в ответ, а только больше нахмурился. Веселенькое настроение как рукой сняло.
– Ты, может, отлипнешь от телефона? – раздражаясь, спросил отец.
Я картинно вздохнула, положила телефон на кровать радом с собой и твёрдо посмотрела на него.
– Конечно, – с вызовом кивнула я.
– Я хотел тебя предупредить, что если ты не поступишь на бюджет, денег я тебе не дам. Учиться нужно самой и стараться своими мозгами, особенно в медицине.
– Ага, – кивнула я.
– Только если ты и правда будешь врачом, а то может не стоит и тратить время, – он посмотрел на маму, имея в виду её, резко поднялся со стула и вышел.
Я только сейчас поняла, что меня трясёт от злости и обиды. Кажется, я потеряла отца, как если бы он умер. Я чувствовала, что уже почти не существую для него, а он – для меня.
Подняв взгляд на маму, я прочла в её глазах упрёк, и это разозлило ещё больше.
Отвернувшись к стене, я стиснула челюсти, чтобы не заплакать.
Вечер был насмарку. Отец ушёл через минут сорок после нашего с ним разговора, мама напоила его чаем с булочками, которые мы с ней испекли вчера. Я не выходила из комнаты, хотя есть хотелось очень, и незаметно для себя задремала.
Мне снился странный сон. Как будто я сижу в огромной гостиной Матвея, и мне холодно. Я оглядываю себя и вижу, что сижу мокрая, как в тот день, когда мы попали под ливень. Одежда прилипает к телу, и зуб на зуб не попадает. Никого вокруг нет, я встаю и обхожу диван, чтобы найти Матвея, зову его. Двустворчатые раздвижные стеклянные двери раскрыты, а в коридоре кромешная тьма, и мне почему-то страшно. Тут вдруг я роняю что-то на пол, падаю на колени и начинаю собирать, а это иголки, и очень-очень их надо все найти, иначе их может съесть Николь.
Вроде бы собрав, я снова зову Матвея, и вдруг вижу в гостиной яркий освещённый аквариум. Огромный, с прозрачной чистой водой, в которой бурлят разноцветные пузырьки из-за подсветки, а в нём плавают две ярко-жёлтые большие рыбы и двигаются синхронно, завораживающе. Я подхожу ближе и долго смотрю на них, не отрываясь, а тут за спиной почему-то появляется Рома и говорит: – Если бы у меня были такие, Матвею везёт.
Я проснулась, успев подумать, что сожаление в его голосе искреннее.
Долго я лежала, глядя в потолок и думая о сне. Он вроде бы был ни о чём, но странно цеплял душу.
В квартире было тихо, никаких разговоров, кроме мультяшных из гостиной, Тёмик наверняка смотрел очередную порцию Человека-паука. Значит, папа ушёл, а мама… А мама снова расстроена.
Резко вскочив с постели, я ринулась было из комнаты, как вдруг меня повело, голова закружилась, и пришлось с размаху сесть на кровать брата. Надо всё же иногда есть, странно, но факт.
Я медленно, как старая бабушка, появилась на кухне и долго стояла у открытого холодильника, решая дилемму выбора.
Мамы здесь не было, она ушла в спальню, которая теперь превратилась в её комнату с ненужной огромной кроватью. Проходя через прихожую, я заметила, что две внушительные сумки с вещами, которые мы собрали за выходные, папа забрал. Теперь ничего его здесь не было, кроме нас с Тёмой, но и об этом со временем можно было бы поспорить.
У меня до сих пор в ушах стояли его слова о том, что денег он мне не даст. Я обиделась, ещё бы, ведь раньше он говорил другое, что он выучит меня и всё такое.
Наевшись от души разогретых булочек со сметаной, я налила себе чая и уже хотела идти делать уроки, как в кухню вошла мама.
Лицо её побледнело и стало прежним за последнее время – печальным и серьёзным одновременно.
– У меня новость, – сказала она, чуть улыбнувшись.
Заметив, как она нервно обняла себя руками, я насторожилась.