140%

Лиза была из бедной семьи, все это знали. Она училась средне, помогая матери, которая работала на двух работах, но никогда не жаловалась. Девчонка вместе с мамой красила детские площадки, ухаживала за клумбами возле домов, а иногда и убирала мусор по утрам. Мать работала в нашей управляющей компании и санитаркой в поликлинике на полставки.

Случилось так, что Лиза встретила и сильно полюбила Рому Полякова, местного крутого парня, каким он себя считал, бросившего школу и болтавшегося без дела после армии. Он был старше нас на пару лет, и весь район его знал. Мальчишкой он бил стёкла в магазинах и поджигал покрышки по ночам на потеху. Всё, что лихого случалось поблизости, так или иначе касалось Ромы. Он стоял на учёте в детской комнате полиции, участковый знал его в лицо, но каким-то чудом он до сих пор не сел в тюрьму, хотя все этого ждали.

Внешне Рома был очень симпатичным, и многие девчонки встречались с ним, но надолго не задерживались, а вот Лиза попала сердцем серьёзно. Он стал гулять с ней с прошлой весны, на время даже оставив своих друзей. Девчонка поверила, что смогла приручить этого молодого монстра, но ошиблась. В середине июля он исчез. Оказалось, всего лишь уехал к родственникам на Украину, и даже не обещал вернуться. А девчонка осталась с подарком под сердцем. Когда она пришла в сентябре в школу, животика было ещё не видно, она скрывала его под свободной одеждой, хотя была худенькой. Но уже к концу октября поползли слухи.

Мне стало жаль девчонку, я сблизилась с ней и узнала, что Рома, оставив ей деньги на аборт, решил уехать, а она не стала избавляться от ребёнка. Вернее, и не собиралась, это он настаивал.

Мама Лизы, как узнала, отхлестала её по щекам, потому что без мужа ей и самой было тяжело поднимать дочь. Но об аборте не сказала ни слова, лишь позже заявив, что ребёнок не виноват, раньше надо было думать.

Я собрала в классе кое-какую сумму к рождению малыша. Сына Лиза назвала Павлом, он оказался настоящей мечтой для любой матери – ел и спал большую часть времени, не доставляя никаких хлопот.

С того момента, как я принесла для них деньги, так повелось, что я стала заглядывать постоянно. Можно сказать, мы сдружились.

Лиза была рада видеть меня, но не потому, что я частенько подкидывала что-нибудь из продуктов, одежды для мелкого или денег от класса. Просто ей было одиноко, а я… я её понимала, ведь у меня был младший брат.

Я держала на руках Павлика и испытывала настоящие материнские чувства, на меня как будто накатывало счастье.

Однако эта идеальная картинка была неполной. Денег не хватало, и Лиза экономила на себе, превратившись почти в скелет, хотя кормила грудью. Скоро, конечно, у неё пропало молоко, и начались проблемы со смесью, потому что она стоила немалых денег.

Я не считала себя волонтёром, мне хотелось по-женски поддержать Лизу. Все проблемы можно было бы пережить, наверное, но они почему-то не заканчивались.

Из Украины вернулся Рома, и хотя он пока не появился, девчонка уже втянула голову в плечи, переживая. Она не хотела ничего от молодого папаши, и многие люди, например из нашего класса, жаждали его крови. В первую очередь я.

Я собрала большой пакет с хлебом, сыром, макаронами и молоком, добавив туда детский крем, подгузники и пачку смеси «Малютка», которую трескал Пашка, и вышла из дома.

Тёма всё ещё был в гипсе, но не скучал, к нему каждый день приходили одноклассники и развлекали его. Они играли в компьютерные игры и в ус не дули. Подумаешь, сломал ногу.

С удовольствием вдохнув тёплый весенний воздух, пахнущий городской пылью и цветущей сиренью, я поспешила к Лизе, решив срезать через пустырь.

Кира меня больше не доставала, но я и понятия не имела, с чем это связано – то ли с ней наконец объяснился Матвей, то ли она перестала видеть во мне соперницу номер один. Во всяком случае, когда я приходила покурить за гаражи возле сада, она меня игнорировала.

Между домами дул неприятный навязчивый ветер, неся запах увядших цветов и влаги. Взглянув на небо, я увидела низкие тёмные облака, клубившиеся за городом и двигавшиеся сюда. Мне пришлось прищуриться, с земли сильно поднимало пыль.

Ещё издали на лавочке возле гостинок я увидела Лизу, сгорбившуюся на ветру. Рядом стояла коляска с поднятым капюшоном. Неподалёку курила местная шпана лет по четырнадцать-пятнадцать, и мне они не понравились.

Подойдя ближе, я услышала, что они говорят Лизе.

– Может, заработаешь между делом? У меня есть рублей триста, или этого много?

– Хватит на всё, что ты захочешь, – заржал дружок, и все буквально покатились со смеху.

– А ты даешь…, – хотел было продолжить заводила мелкого роста с гнилым ртом.

– Рот свой закрой, – громко, даже слишком, сказала я и поставила пакет рядом с Лизой.

Она вздрогнула, взглянула на меня, и я увидела слёзы у неё на щеках.

– А ты ещё кто? – выгнул грудь низкий и двинулся на меня.

Я усмехнулась.

– Ну давай, давай, ты ж только можешь на девчонок наезжать и на младенцев. Больше никак не умеешь, – кивнула я. – Что дальше? Побьёшь меня?

– Если надо, могу и дать, – озлобившись, сквозь зубы процедил он, замахнувшись на меня кулаком.

– Хорошо, начинай, только потом не удивляйся, если у тебя будут большие проблемы. Тебе объяснят, что девушек не обижают.

Главного обидчика уже тянули за рукава куртки, многие меня знали. Не уверена, что я могла их чем-то напугать, но я общалась с такими, как Матвей и Славик, а они были спортсмены школы и вполне могли сойти за моих заступников.

– Я просто назвал блядь блядью, поняла? Она шалава, вот и пусть платит за это.

– Не суди о том, о чём понятия не имеешь. Отвали от неё.

– Ты сука, – заявил он, но стал уходить, пятясь.

– Возможно, – усмехнулась я и плюхнулась на лавочку рядом с Лизой, хмуро наблюдая за тем, как несколько пацанов перепрыгивают через глубокую канаву, которую разворотили коммунальщики, да так и оставили, периодически в ней ковыряясь.

– Давно это? – спросила я её, не поворачиваясь.

– Пару раз подходили, – честно ответила Лиза упавшим голосом.

– Это может плохо кончиться, – заявила я. – Надо найти этого урода и объяснить ему, что к чему.

– Да ну нет, не надо, – ободрилась Лиза. – Это просто балаболы. Им надо над кем-то издеваться, вот и всё.

– Тогда почему ты плачешь? – спросила я, поворачиваясь к ней и глядя в упор.

Девчонка была симпатичной, тёмно-рыжий вьющийся волос, карие глаза в густых ресницах. За последние месяцы подбородок её так заострился, что стал напоминать треугольник, а под глазами прочертились глубокие синяки. Паша давал спать, но вот думы наверное нет.

– Просто когда мы были с Ромой, они и не смели ко мне подходить, – пожала костлявым плечиком она.

– Если будут дальше продолжать, скажи мне, о’кей?

– Ладно, – шмыгнула она носом и, не удержавшись, посмотрела на пакет, принесённый мною.

– Я принесла чуть-чуть еды. И мелкому подгузники.

– Ты так помогаешь мне, я даже не могу и сказать, как сильно, – искренне выдохнула девчонка.

– Ну, не я, а мы, – твёрдо заявила я. – Пошли домой, здесь холодно, блин, хотя Пашику прикольно. Он и не шелохнулся, когда я орала.

– Он только поел, вот и дрыхнет, – улыбнувшись, сказала Лиза. Мне её улыбка очень понравилась. Призрачная улыбка влюблённой женщины. В своего ребёнка.

Поигравшись с крохотным парнишкой, когда он проснулся, в следующий раз я пообещала себе принести ему игрушек, их было негусто. Напоследок, когда я уходила, уже в дверях Лиза сказала, что звонил Рома. Наверное, ей было неприятно что-то скрывать от меня, раз я так запросто прихожу к ним и приношу подарки. Да и подруг у неё особо не было, а я вела себя не высокомерно или насмешливо, вот на неё и нахлынула откровенность.

– Он спрашивал, как я живу, – ковыряя дверной косяк, говорила Лиза.

Я уже стояла в куртке и кедах, нахмурившись, одной ногой в подъезде, но выслушать очень хотелось.