Страница 3 из 99
— Видишь ли, Тюр, — Всеотец всегда считал себя достаточно красноречивым чтобы соблазнить какую-нибудь деву или заговорить до смерти какого-нибудь конунга. Но вот как объяснить сыну, покровителю справедливости и воинской доблести, что большего количества хтонических щенков, чем есть сейчас, Асгард просто не выдержит, не знал совершенно. — Мы не можем забрать сыновей Фенрира, — Тюр нахмурился и из-под бровей посмотрел на отца.
— Почему? — упрямо спросил он, и всем своим видом напоминал недовольного ребёнка, а не могучее божество.
— Разве можем мы отобрать их от матери, что заботится о них? — Один честно выкручивался как мог, и, судя по тому, как недовольство на лице сына сменилось задумчивостью, тактика его худо-бедно, но работала.
В конце концов, Тюр расстроенно вздохнул. Расстроенно понурил голову. Расстроенно развернулся и также расстроенно пошёл кормить Фенрира, горестно причитая что-то подозрительно похожее на «никто меня не любит, никому я не нужен».
Один тяжело вздохнул, размышляя над тем, что не для того он, вообще-то, девять дней висел на Иггдрасиле и к такому суровая жизнь его уж точно не готовила.
Асгард, меж тем, выдохнул с явным облегчением.
========== Вопрос 5 ==========
Комментарий к Вопрос 5
Хэллоуинский ивент, темой которого была окончательная смерть
Много имён он сменил, много форм. Тюр уже и сам не помнил наверняка, кем он был и кем в итоге стал. Древняя сущность, первоначальное призвание спало крепким сном где-то глубоко внутри него.
Быть может, оно и вовсе было забыто.
Каждый раз всё происходит как в первый. Медленное угасание и смерть — новое перерождение в новой ипостаси и с новыми функциями.
Умереть, чтобы родиться вновь.
Десятки смертей и возрождений. Безвестное забытие, холодное, тихое, статичное. Равнодушная пустота летаргического сна, в котором не существует никого и ничего. Лишь мерный поток воды, и ни время, ни обстоятельства не властны над этим пространством вечного одиночества.
Так продолжается из ипостаси в ипостась, из воплощения в воплощение. И Тюр должен был к этому привыкнуть, но…
Старые личности отслаиваются, словно сухая кора от дерева. Они теряются в вечном чёрном океане безразличной бездны Гиннунга. Тюр помнит и не помнит их, помнит и не помнит себя и каждый раз он всё тот же Тюр и одновременно совершенно новый Тюр.
Он, на самом деле, и не жалуется. Но он, на самом деле, устал.
Поэтому когда он чувствует приход нового угасания, вместе с ним он чувствует и облегчение. Тюр знает, что в этот раз это конец, окончательный и бесповоротный. Неотвратимая судьба, от которой не сбежать, — она наконец-то настигает его.
Тюр на это лишь улыбается.
Он растворяется во тьме Гиннунгагап, возвращаясь к истоку. Уходит к началу и остаётся вечностью.
Пока в ночном северном небе тусклым светом переливается северное сияние.
========== Вопрос 6 ==========
Комментарий к Вопрос 6
«Расскажите о своей любимой семье и отношениях с ближайшими родственниками»
Тюр всегда держится обособленно. Он всегда будто бы в стороне, одинокий, нежеланный, никому не нужный. Не то чтобы его это как-то задевало — в их семье по странному стечению обстоятельств всегда было так.
Каждый из сыновей Одина был сам по себе. Сам Один был сам по себе. И его многочисленные любовницы, матери его сыновей, тоже были сами по себе.
Бальдр, прекраснейший из их числа, в бессознательном странном порыве тянется, пытаясь разорвать порочный круг, но его тепло и свет так или иначе натыкаются лишь на холод чужого отчуждения и обособленности. Тор, сильнейший и добрейший из их числа, своей сокрушительной энергией и силой пытается пробиться сквозь лёд и отстранённость самых дорогих и близких. Однако даже он терпит поражение в своём стремлении, и немногое меняется в самой многочисленной и благородной семье.
Вместе с тем — самой чужой семье, где все свои; самой одинокой семье, где так много родных душ.
Тем не менее, однако, отец и его сыновья всё-таки хоть как-то взаимодействуют друг с другом, но он, Тюр, всегда остаётся в стороне. Лишь молчаливо наблюдает и улыбается в бороду, прикрывая глаза.
Не потому, что он так хочет, а лишь потому, что так надо. В конце концов, он даже привык, что в их семье он — самый чужой и лишний.
Это, вообще-то, правда.
Ведь он самый старший, самый старый в их семье, и он не тот, кто должен печалиться по пустякам. Он должен наблюдать за братьями и отцом, следить за ними и молча заботиться, не требуя и не ожидая ничего взамен. А всё остальное…
Всё остальное для благороднейшего из числа асов неважно.
========== Вопрос 7 ==========
Комментарий к Вопрос 7
«Что ты чувствовал, когда “заботился” о Фенрире? Как после этого ты отнесся к идее Одина сковать волка обманом цепями?»
Волчонок перед ним — ещё совсем ребёнок. Напуганный, загнанный в угол одинокий зверь, одним махом лишившийся всего, к чему он был привязан и что ему было дорого. Тюр улыбается едва заметно уголками губ, и в его глазах цвета небес, озарённых северным сиянием, отражается горечь.
Он знает, каково это. Знает, что ждёт детёныша впереди.
Наверно, именно поэтому он и берёт над ним опеку и заботу.
Волчонок смотрит недоверчиво. В чернющих глазах явственно читается настороженность, пока ещё неокрепшие мышцы натягиваются под жёсткой шкурой словно струны, а уши прижимаются к затылку. Ещё мгновение — и неумелый детёныш, которого никто не учил сражаться, бросится в бой.
Тюр усмехается беззлобно и бесстрашно протягивает вперёд правую руку.
Тяжёлая ладонь в жесте грубой, но искренней ласки ерошит жёсткую шерсть, и недоверие волчонка сменяется недоумением. Тюр улыбается ему и кормит его, и продолжать делать свои странные движения, которые вдруг оказываются даже приятными.
Так же, как и компания благороднейшего из числа асов.
Детёныш, покинутый отцом и отобранный у матери, растёт быстро и стремительно. Асы косятся на него с опаской, обходят десятой дорогой, опасаясь заранее того зверя, в которого волчонок превратится. Лишь Тюр остаётся верен своему долгу; он остаётся верен зову сердца, которое оказывается мягче и добрее, чем кажется на первый взгляд.
А может, он просто ищет хоть какое-то лекарство от одиночества, преследующего его все последние воплощения.
Тюр лохматит жёсткую шерсть на загривке Фенрира. Волк уже совсем вырос, стал в три раза больше своего воспитателя, однако в душе он по-прежнему оставался ребёнком. Он радовался тому, что порвал очередную цепь, которой глупые асы хотели сковать его, и не замечал, как печаль волнами поднималась в чужих глазах.
— Как ты думаешь, они попытаются снова? — Фенрир ластится к слишком тихому и задумчивому Тюру, легко ткнувшись влажным носом в его ладонь. Тюр молчит и лишь прикрывает глаза.
«Тюр, Фенрир вырос»
«Тюр, он не помещается в Асгарде»
«Тюр, Волк уничтожит нас всех»
«Тюр, сделай что-нибудь с ним»
Он знает, что так должно свершиться. Знает, что Фенрир стал слишком большим и опасным для окружающих, что всегда были чужими и враждебными к нему. Он знает, что они задумали, и он не может пойти наперекор их замыслу.
Как и не может предать Фенрира, который стал ему почти что родным ребёнком — Тюр делает шаг вперёд и бесстрашно вкладывает свою руку в пасть зверя.
— Давай, малыш, делай, что должен.
========== Вопрос 8 ==========
Комментарий к Вопрос 8
«Боги, которые так или иначе умирали, расскажите о своей смерти»
Вой исполинского волка оглушает и звенит в ушах. От него дрожат горы, отзываясь громом, и пыль каменной крошкой оседает на землю. Хеймдалль трубит в Гьяллархорн, и земля стонет под песней боевого марша храбрых эйнхериев.
Он возглавляет их. Он ведёт их в бой. Идёт первым среди равных, самый доблестный и благородный из числа асов.
Последняя битва, гибель богов — и очередное его воплощение падёт, отправившись в ледяной чертог забытия и смерти.