Девять ночей

Ведь именно решение сковать Фенрира — то, что пробуждает в нём истинную ярость и ненависть. Именно оно разжигает в нём огонь гнева и желания мести. Именно из-за него Волк без раздумий бросится в бой и разорвёт того, кто унизил и поиздевался над ним.

Неужели понятно это было лишь одному Тюру?..

Асы смотрят на него с надеждой и немым приказом. «Ты единственный, Тюр, кому Волк доверяет. Ты должен сделать это, ведь ты единственный, чьего предательства он ждать не будет» — немой посыл слишком ясно понятен Тюру, и он лишь молча сжимает кулаки.

Неужели они не понимают, что Фенрир знает о том, что предательство неизбежно?..

И тем не менее он всё равно идёт на него. Слепо следует за долгом и судьбой, на которую его обрекают асы — которая предначертана ему заранее — и даже не пытается ничего сделать с ней.

А может ли он?..

Тюр с честью и достоинством принимает наказание за нарушенную клятву. Не чувствует боли в повреждённой руке, но смотрит, как скованного Фенрира довольные свершившимся асы утаскивают в пещеру. Считают они себя в мнимой безопасности, и наблюдая за ними, Тюр чувствует внутри себя странную пустоту.

Разочарование, заполняющее его всего. Но не в асах, недальновидных глупых слепцах, нет.

Если он в ком и разочаровался, то только в себе.

========== Вопрос 34 ==========

Комментарий к Вопрос 34

«Правда ли, что Гунгнир некогда принадлежал тебе?»

«Ответьте на вопрос в несвойственной себе манере»

— Какой вздор, — на заданный вопрос Тюр усмехается криво и отвечает с ноткой усталости. — Гунгнир всегда был собственностью моего отца. По наущению лукавого Локи был он изготовлен сыновьями Ивальди, и преподнёс он его в качестве дара своему побратиму. Никогда Гунгнир не принадлежал мне, но я подозреваю, есть у этого вопроса другая сторона.

Тюр слегка нахмурил густые брови, будто вспоминая о чём-то давно забытом. Лицо его, правда, практически тут же разгладилось вновь, и странная отстранённость печатью легла на него.

— Когда-то давно великий отец мой был моим товарищем и братом не по крови, но по духу, — вздохнув, повёл свою речь Тюр, возвращаясь памятью в далёкие дни, что давно нашли своё завершение. — Был он путешественником и великим колдуном, знающим руны. Я же был на его месте, был Всеотцом, отцом ратей, справедливейшим и первейшим среди воинов. Я вёл их в битвы так, как ныне Один ведёт тех конунгов, что снискали его расположение. Я был первым во главе их войск и мне они посвящали священные копья, которые ныне посвящают Одину…

Ненадолго Тюр прервался, задумчиво глядя куда-то вперёд.

— Это был древний обычай, а копьё — священное оружие благородных мужей, — он хмыкнул, прикрывая глаза и снова глядя на случайного собеседника. — Бросить копьё перед битвой в стан врага означало призвать на поле брани бога войны, великого Всеотца. Раньше это был я; теперь — это Один. Раньше меня призывали в свидетели сражения и мне посвящали его и всех павших на нём; теперь всё это посвящают Одину. Я же отныне лишь его помощник, наблюдающий и показывающий валькириям, кто заслужил вечный пир в чертогах Вальхаллы, а кому надлежит уйти в холодный и мрачный чертог Хель…

Тюр задумчиво посмотрел вдаль, туда, где вот-вот должно было начаться новое сражение. Посвящённое отныне и навсегда не ему, но Одину, великому конунгу, ведущему в бой рати.

— Потому, спрашивающий, именно моему отцу, а не мне, сыновья Ивальди и выковали Гунгнир, что его Локи преподнёс своему побратиму, — вставая, благороднейший из числа асов повёл плечами, разминая затёкшую спину. — Теперь, когда я стал ему сыном, уступив своё место, не имею я права претендовать на него. Лишь покориться ему и принять его власть. В том числе и над самим собой.

========== Вопрос 35 ==========

Комментарий к Вопрос 35

«Откройте любую книгу на 61 странице. Ответ по последнему целому предложению на странице, или как-то связанный с ним»

Тюр был рабом. Нет, не по рождению, но по происхождению — так считали те, кто и нарекли его рабом. Потому что народ его не сумел выстоять, был разбит и порабощён.

Тюру не повезло выжить.

Он был одним из воинов и защитников своей родины. Он сражался с её врагами, он противостоял римлянам. Но он проиграл им и за это был взят ими как трофей.

Его вели в триумфальном шествии полководца по главной дороге Рима. Он был одним из многих пленников, которых вели тогда же. Богатый трофей, который удачливый военачальник привёз из далёких северных диких краёв.

Часть из них казнят, часть символично принесут в жертву, а оставшихся обратят в рабов, в вещи без прошлого, настоящего и будущего.

Тюру откровенно не везёт. Как и ещё нескольким десяткам таких же пленных, как и он. Их продают ланистам за большие деньги, и теперь их единственное призвание — умереть на арене, сражаясь друг с другом на потеху жестокой римской толпе.

Ведь Тюр был отныне не просто рабом. Он был рабом-гладиатором.

Но он сражается, неистовый, не ради потехи толпы. Он сражается, неистовый, даже не ради своей жизни, нет. Ярость, гнев и боль вскипают в его крови, он рвётся на свободу, обратно на свободу для того, чтобы отомстить им. Но правда в том, что гладиаторы редко доживают до тех дней, когда за выслугу лет и мастерство их могут отпустить. Скорее погибают они под крики беснующейся толпы на арене, но Тюр…

Умирать просто так он не собирался. И это увидел Спартак.

Они были боевыми товарищами на арене. Кажется абсурдным одна лишь мысль о том, что гладиаторы, которым в любой момент могут приказать вцепиться друг другу в глотки, могут быть друзьями. Но не было у Тюра более верного и доброго друга, чем Спартак, и лишь Спартак единственный был тем, кто истинно понимал чувства и рвения души Тюра.

Так же, как и Тюр, он хотел свободы. Не только для себя, но и для всех тех, кого римляне обозвали своими вещами. Хотел он торжества справедливости и успокоения мести тех, кого обозвали вещами.

Такие же потенциальные вещи, как и они сами, на самом-то деле.

Но для них, «варваров», даже получающих вольную, никогда не находится места на пирах римской знати. На них всегда смотрят свысока, смотрят с презрением, смотрят так, словно они люди второго сорта. Никогда не примут их победители в свой круг, какими бы заслугами они ни прославились. Всегда они чужие, всегда презираемые высокомерными и возгордившимися глупцами.

Это несправедливо. И Тюр считает, что это низко и мерзко. А потому…

— Я собираю людей, — Спартак сжимает руки в кулаках. — Мы покажем всему миру, что мы заслуживаем свободу и можем отобрать её силой, если нам не хотят отдавать её добровольно.

— Я пойду за тобой, — Тюр басит, решительно взирая на товарища. — Я помогу тебе.

«Я разделю с тобой все тяготы борьбы и паду на поле решающей битвы, убитый, но свободный»

========== Вопрос 36 ==========

Комментарий к Вопрос 36

«Ответьте на вопрос, который сами хотели бы задать своему персонажу»

«Почему предал Фенрира?»

Это был выбор без выбора. Ещё в тот самый миг, когда на Тюра взвалилась обязанность заботиться о Фенрире. Уже тогда он был предателем, хотел он того или нет.

Конечно, он мог бы этого не делать. Мог бы остаться с Фенриром, пренебречь асами и предать асов. Отплатить им той же монетой, которой они платили ему; позволить им ощутить всё то, что ощущал на своей шкуре Фенрир.

Всё равно: что так, что так, но Тюр был бы предателем — какая ирония для благороднейшего из числа асов!

Выбор без выбора: ты всё равно предатель, Тюр. Выбирай сторону с умом, Тюр, определяйся, кто и что для тебя важнее. Вот только правда будет скрыта в том, что это ни для кого не будет иметь значения.

В первую очередь для тебя же, Тюр.

Судьба предрешена уже давно. Уже давно известно, что будет с миром, как он погибнет и отчего. Какой бы выбор на самом деле Тюр ни сделал, исход всё равно будет один и тот же.

Фенрир поведёт свою стаю против богов. Но боги…