Неправильный

«Прядильщица», «распутье», «госпожа великого дома»…

Белкет замирает, будто поражённый громом. Внезапная догадка осеняет его, и разрозненные фрагменты складываются в целостную мозаику. Понимание озаряет его, и он видит отчётливо, как в самый ясный и светлый день — всё, на самом деле, с самого начала было так просто!..

«Госпожа великого дома» — богиня. Во время праздников верховные жрицы Шалассы и Малассы облачались в специальные одежды, олицетворяя воплощения богинь. Но как мог Белкет забыть, что у каждой из них был ещё свой собственный специальный титул, который обозначал конкретно каждую из этих богинь?..

«Госпожа великого дома источников» — богиня воды, Шаласса, почитаемая нагами, эльфами и людьми, живущими у рек и на морских побережьях. «Госпожа великого дома теней» — богиня тьмы, Маласса, мать безликих и та, пред кем склоняют головы те, кто добровольно отдают себя в её власть. Но «госпожа великого дома» — богиня, Асха, Мать и Создательница всего и вся, не нуждающаяся в уточнении.

Забыть о подобном было легко. Язык Шантири не был прост и понятен каждому. Тем более теперь, когда прошло почти четыре века после падения великой Империи, и последние хранители её знаний давно отошли в вечность.

Впрочем, в упоминании Асхи в сакральном тексте не было ничего нового и удивительного. Многие молитвы и хроники вспоминали Великую Мать, воспевая её и почитая наравне с её детьми. Однако упоминалась она в них всегда мельком и почиталась тоже мельком, и не было ни одного культа, посвящённого именно ей. Или?..

Разгадка кроется в пауке. Отнюдь не случайно центральная фигура культа — женщина-паук. Паук прядёт свою паутину из тончайших и прочнейших нитей, и образ и сохранившиеся слова формируют целостную картину. «Прядильщица» — та, что прядёт нить. «Распутье» — бесконечное множество дорог. Судьба, которая предначертана, но которую можно выбрать. Так Мать заботливо и аккуратно прядёт нить судьбы каждого живущего, и лишь одной ей ведомо, когда суждено ей оборваться — и как Белкет мог быть так слеп и глуп, когда не увидел столь очевидную подсказку?..

Открывая глаза, он первым делом смотрит на рисунок перед собой. Разрозненные фрагменты становятся на свои места, и чёткое понимание воцаряется в разуме падшего ангела. Женщина-паук смотрит на него всё также холодно и бесстрастно, но чудится падшему ангелу в её взгляде тень одобрения.

Он смотрит на изображение Асхи перед собой и на мёртвые тела младших рас в её ногах, как и все, подверженных её циклам и слабыми перед ней же. Не ритуал это, не жертвоприношение и не молитва — неумолимый процесс, бесконечный вечный цикл, что не имеет своего завершения и перед которым склоняют головы даже самые дерзкие из живущих.

Смутное воспоминание, однако, тотчас всплывает в голове падшего ангела, и перед взором его встаёт вдруг сохранившаяся фреска из руин в Шепчущих Равнинах, где перед великой богиней не только лежали мёртвые тела, но и преклонили колени те, кто воздавали ей молитвы. Было что-то смутно неправильное, смутно тревожное и вместе с тем любопытное в этом рисунке, и Белкет понял, что должен был вновь увидеть его.

Чтобы окончательно понять, что именно Асха хочет, чтобы он нашёл.

========== 7. ==========

Белкет уже давно привык к тому, что собратья косо посматривали на него. Шептались за его спиной, называя странным, неправильным, не таким, как они. Очевидно, так оно и было в действительности, вот только Белкета это никогда не беспокоило и не вызывало в его сердце ни малейшего отклика. Он продолжал оставаться собой; продолжал оставаться верным себе. И не обращал внимания на пересуды остальных.

Большую часть времени он проводил в одиночестве. В тишине и покое обширной библиотеки или в аскетичном отшельничестве своего дома. За размышлениями и созерцаниями наедине с собой он чувствовал себя более чем удовлетворительно и самодостаточно, не испытывая ни стеснения, ни сомнений, ни проблем. А когда выдавалась возможность — и того вовсе старался спускаться с Небес на землю, путешествуя по землям Империи Шантири. Далеко не так, конечно, как будет ему предстоять путешествовать в далёком будущем, но всё же не задерживаясь надолго на одном месте.

Подобная любознательность и повышенный интерес среди ангелов не приветствовались. Но Белкет в их глазах был чудаком, едва не безумцем, и их косые взгляды были пропитаны снисхождением и презрением, до которых Белкету не было дела. Гнить и прорастать в догмах и добровольной зашоренности его беспокойный, мечущийся, ищущий дух не хотел, и снова и снова ангел расправлял сильные крылья, плавно опускаясь на них вниз.

Отчасти это было похож на побег. Белкет и сам чувствовал себя схожим образом. Покидая цитадель Небесного Города, он чувствовал себя легче и спокойнее. Словно и вправду вырвался на свободу после долгого заточения. Однако стоило его ногам коснуться твёрдой почвы земли, как Белкет гнал прочь тяжёлые мысли, освобождая свой разум и сердце для нового опыта.

Кто бы мог подумать, что в этот раз этот опыт будет таким… внезапным и необычным.

Очередное путешествие привело Белкета на самый север полуострова Эриш. Храм Илата, посвящённый Дракону Воздуха, как и полагается, стоял на самой высокой точке этой местности, среди невысоких холмов, едва тянущих на звание гор. Однако живущим в окрестностях людям хватило и их, чтобы поставить храм своему божественному покровителю, и судя по тому, как хорошо продувался храм ветрами, Илат благословил святыню, посвящённую ему.

Белкет вошёл в храм. Как и большинство храмов Илата, внутри он не был богато украшен. Не было ни росписей, ни фресок, лишь строгий минималистичный аскетизм, символизирующий, впрочем, не так серьёзность самого юного из всех Драконов, как, скорее, его неусидчивость и ветреность. Богатства же и массивные украшения лишь обременяют, стесняют беспокойную душу, что всё время стремится вперёд, в путешествия, а потому предпочитает она ходить налегке, босиком и без ничего. Собственно, это главная причина того, почему и жрецы Илата всегда были босы и одеты в простые потёртые одежды бродячих магов и монахов.

Белкет несколькими уверенными шагами прошёл от входа вглубь храма. Во время своих путешествий он всегда заходил во все храмы, неважно, какому Богу-Дракону они были посвящены. В каждом из них ангел искал ответы на свои вопросы; в каждом втайне надеялся найти понимание собственной природы и примирение с собственной сутью. Он знал — чувствовал, — что его связь с Эльратом мизерна, почти ничтожна, хоть и был Белкет порождён самим Драконом Света. Поэтому и искал он благословения других Драконов, тем самым желая постичь самого себя и своё место в мире. Пока что всё было безрезультатно, но Белкету нечего было отчаиваться, как и некуда было спешить.

— Необычного гостя Илат привёл в свою обитель, — негромкий ровный голос здешнего жреца, раздавшийся сбоку, вывел Белкета из мимолётной задумчивости, заставляя повернуть голову и впиться взглядом в достаточно высокую поджарую фигуру человека.

А точно ли человека?..

— Ангелы редко почитают нас своим визитом, — добродушно усмехнувшись уголками губ, по-своему тот истолковал мелькнувшее замешательство на лице Белкета. — По правде говоря, ты первый из них, кто снизошёл до посещения сей скромной обители.

Белкет чуть свёл светлые брови на переносице. Он сам толком не понял, что именно так скоро и упрямо настораживало его в расслабленной, но в то же время уверенной фигуре жреца. Был тот, вроде бы, самым обычным человеческим мужчиной — Белкету уже далеко не раз доводилось иметь дело с родом человеческим, чтобы судить о подобных вещах. И всё же было что-то смутно неправильное в жреце, и Белкет присмотрелся к нему внимательнее.

— Путешествия толкают меня на посещение самых разных мест, — сдержанно и туманно ответил Белкет, дабы заполнить тишину и поддержать беседу.

— Понимаю, — жрец кивнул головой. — Илат покровительствует таким, как ты. Но будь осторожен: я слышал, Эльрат достаточно ревнив.