Страница 4 из 18
Было темно, но Адриана разглядела на неподвижной глади воды тихо скользящие лодки. Егеря заканчивали приготовления к охоте. Она крепко сжимала в руках ружье, приготовившись по первому зову уток начать по ним стрельбу. Но все было тихо, а в темноте к тому же плохо видно. Правда, звезды стали немного блекнуть, обещая долгий зимний рассвет. Вскоре Адриана почувствовала холод. Мороз пролез вначале в ноги, а потом стал забираться выше. Конечно, какой это мороз, если в любой момент готов пролиться холодный январский дождь. Но все равно не жарко.
Рассвет не торопился, и Адриана, незаметно для себя задремала. Снились какие-то обрывки снов, не соединенные в общий сюжет. Периодически появлялись охотники, наводящие на нее свои ружья, но не стреляли, а почему-то проходили мимо пешком по воде. И вот из темноты вышел огромный, как медведь, охотник и навел на нее ружье. Она не успела разглядеть его лица, как раздался выстрел. Адриана закричала от страха и… проснулась. Одиночные выстрелы, дуплеты сливались временами в гул и раздавались будто бы над самым ухом. От страшного сна и грохочущих рядом выстрелов она вздрогнула всем телом и, закричав, в растерянности стала выбираться из бочки. Но рядом раздался крик:
–Спрячься! А то попадешь под выстрел!
Адриана в испуге упала на дно бочки. Выстрелы продолжали грохотать, в перерывах между ними она слышала скрежет жестких птичьих крыльев и тревожно-растерянное кряканье, мечущихся от страха уток. Она осторожно выглянула из бочки. Птицы пытались укрыться от людей в камышах, но их и там встречали огнем из ружей. Кажется, в лагуне не осталось ни одного места, где могла бы спрятаться бедная утка. Охотники были кругом – в бочках, в лодках, под лодками и беспощадно били беззащитных птиц.
Адриана взяла ружье наизготовку, пристально вглядываясь в туманную даль воды, и приготовилась подстрелить свою утку. Но стрельба внезапно прекратилась, как и началась. Птиц нигде не было. Лишь рядом с чучелами плавали лапами вверх убитые утки, окрашивая воду в красный цвет. К ним спешили егеря в лодках, подплывали охотничьи собаки и в пастях несли добычу своим хозяевам.
«Не успела! – Огорченно подумала Адриана. – Не надо было спать». – Укорила она сама себя.
Потом она огляделась и увидела в двух шагах рядом с собой охотников пять, замаскированных в бочках, как и она. Так вот почему она испугалась во сне. Стреляли действительно над самым ухом. Эти места рядом с охотничьим домиком были приготовлены специально для новичков. Где-то в глубине лагуны охотников немного и не видят друг друга. Там они по-настоящему охотятся.
«Но кто же из охотников целился в меня во сне? – Размышляла Адриана. – Вроде, незнакомый».
Она пыталась вспомнить, кто же это был, но не могла. Не успела запомнить лица, только огромную фигуру.
Подплыли на лодках егеря и отдали охотникам убитых уток. Адриане егерь тоже положил возле бочки одну. Кажется, он хотел положить две утки, но, увидев девушку, ограничился одной.
–Теперь тихо. – Предупредил он ее и всех охотников, находившихся рядом. – Ждем следующего прилета.
Но ждать пришлось до обеда. Утки, как назло не прилетали. Где-то далеко слышались выстрелы, отзвуки которых, отраженные водой, были ей слышны. Ближе к обеду стал моросить дождь, и она пожалела, что впопыхах собираясь на охоту, не пристегнула капюшон к куртке. Ее длинные волосы намокли и прилипли к плечам и спине. Она снова почувствовала холод.
Утки подлетели после полудня. Адриана снова проглядела их прилет и увидела птиц, когда услышала выстрелы. Утки кружились низко над водой, стараясь спрятаться в камыши, но отовсюду гремели выстрелы. И они взмыв вверх, снова устремлялись вниз, к спасительным зарослям…
Адриана прицелилась из ружья в утку, которая в очередной раз взмыла вверх и выстрелила. Она умела стрелять. Еще в детстве отец разрешал ей стрелять из ружья и даже из пистолета. Он был генералом и мог позволить дочери пострелять из боевого оружия. А после гибели отца, ей позволял стрелять из ружья родной брат – Джанфранко.
Раздался выстрел и пустая дымящаяся гильза, выскочив из ствола ружья, ударилась о край бочки и, срикошетив, скользнула по ее лбу. От неожиданности она бросила ружье и стала ладонью тереть лоб. Сейчас Адриану даже не интересовало, – попала ли в цель, и вообще, желание стрелять дальше, у нее пропало. Она была напугана, терла лоб и смотрела на ладонь, – нет ли крови? Но крови не было, и это ее успокоило, но не надолго. Появилась боязнь, – а не вскочила ли шишка? Как теперь показаться ей на глаза друзьям? Но зеркала с собой не взяла и поэтому не могла убедиться, все ли в порядке с лицом.
Охота, лично для нее, закончилась. Адриане хотелось, как можно быстрей покинуть бочку. Но за ними долго никто не приезжал. Она видела, как возвращались охотники с дальних островов лагуны и исчезали внутри охотничьего домика. За ней и, находящимися рядом начинающими охотниками, приехали в последнюю очередь. Так, в крайнем случае, ей показалось.
Адриана вошла в охотничий домик. Оказывается, зал для встреч находился в подвале. По крутым ступеням лестницы Адриана спустилась вниз. В зале жарко пылал камин, вокруг него сидели охотники, разгоряченные охотой, и шумно обсуждали прошедший день. Их было человек двадцать, и у каждого в руках бокал вина, которое подавал слуга, непрерывно сновавший из зала в кухню. Огонь от печи в кухне отбрасывал в затемненный зал свои багровые сполохи. Соединяясь в ограниченном пространстве подземелья, пламя камина и огонь печи придавали залу романтический вид. На вертелах, внутри печи, жарились утки. Охотники разогревались вином, и беседа текла непринужденно.
Возле самого камина с бокалом вина сидел главный гость графа – Хемингуэй. Адриана, осторожно спускаясь по лестнице, услышала хрипловатый голос писателя, медленно растягивающего слова.
–Сегодняшняя охота доставила мне большое удовольствие. Но такая охота на уток больше похожа на бойню. Ты только ждешь птицу, а сам полностью скован. Никуда не двинешься, привязан к бочке, и становишься рабом ожидания. Хорошо, когда выпадает счастливый случай. А если нет, то кроме разочарования, такая охота ничего не приносит. Вот в Африке выслеживаешь добычу долго. Упорно ее ведешь, приближаешься все ближе, ближе… Только оглядывайся, а то сзади тебя может вести лев или леопард, и сам можешь стать его добычей. – И первым громко расхохотался Хемингуэй. Охотники засмеялись вслед за ним, по достоинству оценив его чувство юмора. А он продолжал. – Помню, как-то я подбирался к газели, а это очень чуткое и поэтому пугливое животное… – Он неожиданно замолк, не закончив фразы. Его глаза остановились на лестнице.
Сначала он увидел сапоги. Потом, заправленные в них брюки. А дальше полностью женские ноги, с грациозной осторожностью касающиеся ступенек. Он не видел еще лица обладательницы этих длинных и стройных ножек, но, помимо воли, мелькнула констатирующая мысль: «Видна порода! Идет высокая порода».
«И вот вошла она – во всей своей красе и молодости, – высокая, длинноногая, со спутанными волосами, которые растрепал ветер. У нее была бледная, очень смуглая кожа и профиль, от которого у тебя, да и не только у тебя щемит сердце, блестящие темные волосы падали на плечи».– Пришло на ум описание девушки.
«Откуда этот портрет? Из написанного мною? Или из того, что я еще не успел написать? Откуда она? – Забилась настойчивая мысль. – Кажется, это та девушка, которую мы вчера встретили у Латисаны».
Из зыбкого пространства воспоминаний, его вывели собеседники, которые ждали продолжения рассказа писателя – охотника:
–А что же дальше, мистер Хемингуэй?
Он стряхнул с себя груз воспоминаний, усилием воли отвел от Адрианы глаза и медленно произнес, потеряв нить своего рассказа, другое:
–Дальше… Антилопы очень чутки…
Граф Кехлер удивленно приподнял брови и произнес:
–Дорогой Эрнест. – Мягко перебил он его. – Вы говорили о газели…
Хемингуэй отпил вина из бокала и снова стал смотреть на Адриану.