Страница 77 из 93
Ух! Вот это да! Я не ожидал, что главный зал ресторана такой высоченный, этажа три, не меньше. Да и окна в три яруса, точно три этажа. Ну и все остальное под стать — колонны, капители, фонтан посередине, купидончики… Пригляделся — а между окон второго яруса бюсты русских писателей, культурное место! Да, питерскому студенту такое не по карману было, так хоть сейчас оттянусь.
Метрдотель, почтительно кланяясь, провел меня мимо черного резного буфета во всю стену, уставленного закусками, до небольшого столика — от кабинета я отказался, что там делать одному? Рядом немедленно материализовался официант во фраке и начал нараспев предлагать блюда из меню — расстегаи, скоблянку, дичь…
— Ты, милай, не суетись. Что из не мясного есть, грибочки, рыбка там?
— А как же-с, собственный аквариум со стерлядью, желаете по-монастырски?
Я пожелал. Ну и по мелочам. А пока сервировали стол, огляделся по сторонам. Публика штатская, и, похоже, по преимуществу купеческая — по обрывкам долетавших до меня разговоров стало ясно, что обсуждали удачные или неудачные сделки, расклады на бирже и тому подобное. Офицеров, заполнявших питерские рестораны, видно не было, но вот что меня удивило — за парой столиков сидели в одиночестве дамы. По нынешним временам это из ряда вон, женщине в общественное место можно только в сопровождении мужчины. Вот, кстати, и еще одно направление — эмансипация и равноправие, половина населения России сразу за меня будет.
— Добрый день, Григорий Ефимович, позвольте составить вам компанию?
Рядом стоял невысокий шатен, молодой, хорошо одетый, ухоженный, но… точно незнакомый. Я удивленно поднял бровь.
— Алексеев, Борис Александрович, товарищество “Владимир Алексеев”.
Держался он спокойно, не было в нем эдакой скользкой ловкости, с которой всякие жучки, что сейчас, что на сто лет позже, начинают втираться в доверие. Я указал на стул сбоку.
— Алексеев? Константину Сергеевичу не родня ли? — наудачу спросил я, вспомнив настоящую фамилию Станиславского и то, что он как раз был из московского купечества.
— Седьмая вода на киселе, — улыбнулся Борис, — мы из разных ветвей, четвероюродные, кажется… но приятно, что такой человек знает наших московских знаменитостей.
— Какой такой? — следовало определиться с самого начала.
— Ну как же, вы не думайте, что мы тут не ведаем, что в столице происходит. И про царскую семью, и про покушение на градоначальника, и про “Небесную Россию” читаем, знаете ли.
Тем временем на стол начали выставлять закуски с подноса. Я сделал приглашающий жест рукой, но Алексеев вежливо отказался, спросив только бокал вина у официанта.
Разговор поначалу касался московских впечатлений, например, Борис объяснил мне, что “Славянский базар” — единственное в Москве место, где замужняя дама может позавтракать или пообедать в одиночестве, не опасаясь за свою репутацию. Понемногу и весьма умело он сворачивал на “Небесную Россию” и я, кажется, сообразил, в чем дело. В программе же указано было, что мы принимаем христиан всех конфессий, а московское купечество — оплот старообрядцев — сейчас как раз ищет возможности влиять на политическую жизнь страны. Рога-то им с Декабрьским восстанием пообломали, все затраты в песок ушли, вот они и начали прощупывать другие направления. Тоже хороший ресурс, денежный, во многом совпадаем. Так что я уверил собеседника в полной искренности программы и мельком сообщил, что дня на два, на три уеду в Сергиев Посад на богомолье, а потом буду разбираться с делами общины. Борис просил обязательно с ним связаться по возвращении, оставил карточку (даже с номером телефона!) и откланялся. Надо полагать, сообщит старшим и, если они действительно заинтересованы, меня ждет встреча с московскими тузами.
Прощупав мои воззрения вдоль и поперек Борис, как только подали горячее, откланялся со словами “Не буду мешать”.
Знал, знал он, что разговаривать, имея перед собою стерлядь по-монастырски никак невозможно — это же ум отъесть можно! Рыбка, свернутая на тарелке кольцом так, что держала себя ртом за хвост, оказалась выше всяких похвал, я и не заметил, как она вся растаяла во рту и внезапно закончилась.
Счет принесли — три рубля с копейками, немало для позднего завтрака. Впрочем, тут некоторые хитрованы, как рассказал тот же Борис, заходили хлопнуть рюмку водки, а к ней закуски с буфета, как тут называли шведский стол, шли бесплатно. Я еще посидел немного, поглядел, как расходится публика — наступала дневная пауза, вечером ресторан снова будет полон. Да, эти три царских рубля сколько будет на наши деньги? Тысяч пятнадцать, двадцать? Три студенческих стипендии, не разбежишься… Там хрущевка на окраине, тут дворцы… сижу вот в знаменитом кабаке, понтуюсь перед олигархами, а мог бы Вику обхаживать… Или не мог?
Что-то меня развезло, наверное, от выпитой мадеры — организм гришкин принимал ее на ура. Гнать эти мысли, гнать, иначе разнюнюсь, а нюнить нельзя, я на такие высоты взлетел, что нужно молотить крыльями, чтобы не упасть. И такой воз на себя взвалил, что без уверенности не вывезти. Так что пищи, но тащи, Гриша.