Я Распутин

Глава 15

— Куда, куда?? Не наваливай, сдай назад

Зычный голос Евстолия Григорьева раздавался на весь зал. “Мой пристав” регулировал поток журналистов, что пришли на первую пресс-конференцию “Небесной России”.

Переманить Григорьева удалось легко — предложил жалованье на пятьдесят рублей в месяц больше и вот Евстолий уже служит охранником в общине. Причем Лауниц в качестве исключения и одолжения разрешил полицейскому продолжить числиться за МВД, ходить в форме с шашкой на боку. Так что у меня теперь есть свой личный городовой, который будет “держать и не пущать”. Представительный такой…

Адир щелкнул вспышкой, пресс-конференция началась.

Пора было познакомить общественность с программой партии. Ее мне тезисами напечатали в типографии Слова на больших листах, их я прикрепил на сбитых из досок стендах. Боцман с общинниками украсили зал лапником и обязательной фотографией Николая. Чуть поразмыслив я заказал еще и портрет Столыпина, разумеется, поменьше размером, и повесил его под царем. С таким жирным, далеко идущим намеком.

Надеюсь “прогиб” будет засчитан и премьер узнает о нововведении в вопросе чинопочитания.

Сама программа у меня не отличалась оригинальностью.

Первым пунктом шла отмена избирательных курий и многоступенчатых выборов при сохранении имущественного ценза. И снижение избирательного возраста — с двадцати лет можно голосовать, с двадцати пяти выдвигаться в депутаты.

А вот в качестве дальней цели — всеобщие, равные, тайные и прямые выборы. Но, дескать, не все сразу, надо привыкать понемногу, начать с самого низа, с волостей, и мало-помалу распространить систему от земств до Государственной думы.

Вопросов и возражений это не вызвало — левые партии уже выкатили куда более радикальные требования.

Вторым пунктом в программе был нынешней фетиш прогрессивной публики, “ответственное правительство”. Что тоже было указано в качестве идеала, к которому надо прийти в будущем, желательно не слишком отдаленном. А начать с того, что раз в год назначенное царем правительство должно отчитываться перед Думой и оная может правительству выразить недоверие. И тут как император решит — либо вето наложит, либо министров в отставку. Дума, опять же, может повторно голосовать свое “фэ”, но вот после третьего раза ее тоже распускают и объявляют перевыборы. А то сейчас не дума, а чисто оппозиционный орган, а нужно приучать власть и депутатов работать совместно.

Заодно и процедуру принятия законов прописал — представленный в Думу таковой должен быть рассмотрен в комитете не позднее, чем через полгода и вынесен на голосование. С поправками, разумеется. Три подхода за полгода, если Дума не приняла, то государь имеет право ввести закон своим указом. Тоже чтобы не забалтывали, а то некоторые важные законы (например, о местном самоуправлении) на рассмотрении годами лежали. Но если в первом чтении Дума двумя третями закон отвергает, то он с “очереди” снимается.

Большой раздел о том самом местном самоуправлении — волостное правление, приавненное к нему в малых городах и поселках и так далее. Управы избираются, ведают бюджетом, но главой “исполнительной власти” пока остаются исправники и градоначальники, с тем чтобы их местные депутаты могли двумя третями голосов отвергнуть. И переход от утверждения к назначению, а то и вообще выборам, как американских шерифов.

Про императора написал, что он — олицетворение государства, высший моральный авторитет и потому незачем влезать в мелочи. Пока все как есть, но в перспективе государь должен остаться Верховным Главнокомандующим и Верховной контрольной инстанцией. Самодержавники, конечно, на меня зуб здоровенный вырастят, ну дак что же, если Манифест 17 октября уже самодержавие отменил?

Социальный блок начал с пролетариата — девятичасовой рабочий день, двойная оплата сверхурочных, запрет детского (до двенадцати лет, с целью до пятнадцати) труда с ограничением рабочего дня шестью часами. Женщинам — запрет работ на вредных производствах, трехмесячный отпуск по беременности и родам с сохранением места. Ну и главное — право на рабочие союзы и их объединения по территориальному и отраслевому принципам. И трехсторонние комиссии из промышленников, профсоюзов и власти.

По крестьянскому вопросу я склонялся к программе кадетов и октябристов — выход из общины, расселение и переселение, окончательная отмена выкупных платежей и недоимок (амнистия), усиления роли банка земельного кредитования. Собственно, все то, что Столыпин с грехом пополам и так пытается реализовать. Да, меры половинчатые, но “лекарство” предлагаемое эсерами в виде перехода всех частно-владельческих земель в общественное пользование, конфискации церковных, кабинетских, царских земель — было хуже болезни. Земельный передел — это начало революции. Точнее ее продолжение. Революция и так вяло длится с пятого года и пора было уже заканчивать народные волнения.

А вот по свободе совести, декларированной все тем же Манифестом, я малость оттоптался и прямо написал, что основа государства — триединый русский народ, исповедующий православие и что именно его интересы должны учитываться в первую голову. При полном праве на свободное исповедание других религий. Написал и про постепенную отмену черты оседлости и других ограничений, в первую очередь в Сибири и на Дальнем Востоке — евреи ребята умные, пусть там карьеры делают, поднимают гигантские пространства.

И призывал христиан всех конфессий ко вступлению в партию, обещал блюсти в политике заповеди Божьи — не лжесвидетельствовать и прочее. Мало того, внес пункт о том, что ежели иноверец разделяет наши политические цели, то его можно принимать в “сочувствующие”, пусть будет такая лазеечка.

А вот стремление партии к установлению в России патриаршества почему-то вызвало самый громкий взрыв эмоций.

Даже не дав мне дочитать программу, журналисты начали выкрикивать вопросы. Перебивали друг друга, чуть даже не подрались — пришлось вмешаться Евстолию.