Я Распутин

Глава 14

Адрес несомненно легендарный — Гороховая улица, дом два. И место неслабое, угол Адмиралтейского проспекта, как раз напротив той башни со шпилем, где наверху вертится кораблик, символ города. Хорошо градоначальники устроились — домину им Кваренги построил, памятник архитектуры. Тут же и жандармское управление, тут же и внутренняя тюрьма. Настолько все удобно, что после Октябрьской революции сюда въехали чекисты, нас даже водили в мемориальный кабинет Дзержинского. Правда, он тут недолго сидел, в Москву переехал. А вот ПетроЧК тут была до середины тридцатых. Богатая история у дома, что и говорить.

Вот туда я и доехал, расплатился со знакомым извозчиком — просек, выжига, что я часто туда-сюда летаю и дежурил возле общинного дома постоянно.

Вылез, расправил плечи, перекрестился на здание. Вернее, на домовую церковь Николая Чудотворца на углу четвертого этажа, о наличии которой свидетельствовал небольшой фронтончик с крестом над крышей.

И пошел внутрь. На входе молодой совсем полицейский, видать, только в армии отслужил, хотел меня стопорнуть, да откуда-то вывернулся чин постарше, мгновенно опознал и прям под ручки по лестнице в обрамлении мраморной балюстрады довел до приемной градоначальника.

— Доложи, милай, Григорий Распутин к Владимиру Федоровичу, — рассупонил я шубу, ища взглядом, куда бы ее пристроить.

— Его превосходительство не принимает, — сухо начал было клерк, но приведший меня чин склонился и шепнул ему на ухо пару слов.

Брови секретаря дернулись вверх, он встал и, обозначив поклон, ужом скользнул в еле-еле приоткрытую дверь кабинета.

— Как звать? — обратился я к приведшему.

— Помощник участкового пристава Евстолий Григорьев, — браво отрапортавал тот.

— Ступай, не забуду.

Один вышел, другой вошел — секретарь уже куда почтительнее поклонился и с извинениями попросил подождать, даже чаю предложил.

— А водка в этом доме есть? Нету? Как же вы зимой и без водки? — шокировал я чиновника.

Тот аж растерялся, не понимал, как реагировать.

— Ну нет так нет, подождем насухую.

В приемную несколько раз заходили полицейские чины, всем было объявлено, что градоначальник еще два часа никого принимать не будет, а потом кабинет отворился и оттуда вышли двое в мундирах и двое в костюмах, один из них Филиппов.

Мы раскланялись и секретарь распахнул дверь к градоначальнику.

Кабинет у него был так себе, скромный, я ожидал куда большего. Солидный стол, перед ним два кресла и круглый столик под зеленым сукном, сбоку этажерочка с папками и бумагами, в углу сияет кафелем печь-голландка. На кроваво-красных обоях — портрет действующего императора.

— Прошу, Григорий Ефимович, чем могу быть полезен? — поднялся мне навстречу фон дер Лауниц.

— Стряпчий мне нужен, надежный, Владимир Федорович.

— Так юридических контор в столице море! Любой почтет за честь…

— Не-ет, мне эти крючкотворы не нужны. Свой надобен, чтобы должОн был. Можно из арестантов кого. Есть же по тюрьмам грамотеи?

— Ну… я могу пару-тройку адвокатов арестовать, — пошутил Лауниц.

— Так арестовывать не надо, небось из сицилистов уже и сидит кто, и раскаивается, вот я его бы на поруки и взял.

Градоначальник завис, слегонца с тормозами оказался. Может, Столыпин такого специально искал? Боевой генерал, военная косточка. Не подсидит, прямой как палка.

— А-а-а, вон вы как! Хитро, хитро… Но так с ходу не скажу. Может, чаю приказать?

— Да нет, я уж у секретаря вашего водки просил, так нету.

Лауниц опять впал в ступор, но увидев, что я улыбаюсь, облегченно рассмеялся. И схватился за телефон. Начал обзванивать тюремных начальников.

Минут через пять разговоров он снова повернулся ко мне.

— Есть один. Даже двое. Первый как раз тут сидит, уже две недели, а второй в Крестах.

— Ну вот со здешнего и начнем.

— Позвольте, я вас провожу.

Я удивленно поднял бровь. Целый генерал, начальник ГУВД, если по меркам 21 века, будет ходить со мной по камерам?

Лауниц вздохнул, пояснил: — Я все-таки вам жизнью обязан. Это самое меньшее, что я могу сделать.

— Не стоит, Владимир Федорович. Лучше помощника участкового пристава Григорьева кликните, он и покажет.

— Никак вы знакомствами у нас обзавелись? — спросил Лауниц, набрасывая записочку.

Даже боком повернулся, ну так не надо было стол правой стороной к окну ставить, это же каждому школьнику известно, свет должен падать слева.

— Вроде того. Сообразительный малый и расторопный. Ну, не буду отвлекать, в приемной подожду.

— Еще раз примите мою глубочайшую признательность за вашу руку, которая отвела от меня смерть, — склонил голову генерал и отдал записку.

— То не моя рука была, а Бога! — я воздел палец к потолку. — И напоминание, что какой мерой меряете, такой и вам отмерено будет.

— Вы о чем? — изменился в лице градоначальник.

— О деньгах, что вы Союзу русского народа выплатили. За убийство.

— Но… как…

— Не по-людски это, — продолжал я, — и не по божески. Помните, что грех отмолить бы надо.

И ушел, оставив Лауница хлопать глазами.

История эта стала известна не сразу. Лауниц не только поддерживал СРН, но отвалил 2000 рублей убийцам депутата I Государственной Думы еврея Герценштейна. Ходили слухи, что сам градоначальник для этого был туповат и деньги были от людей повыше, а Лауниц был просто передаточным звеном. Мутная история, но упомянуть ее я все-таки решился — хороший крючок для генерала.

Евстолий запустил в допросную сидельца, вышел, прикрыл дверь и уехал за вторым кандидатом в “Кресты”.

— Садись, господин хороший, потолкуем.

Арестант подошел к табурету у стола, сел, положил руки на стол. Спокоен, не хорохорится и не пугается, это хорошо, психика крепкая, с моими выкрутасами такой и нужен.

— Рассказывай.

— Что именно? И как вас величать?

— Григорием Ефимовичем. А рассказывай все по порядку, где родился, где учился, как в тюрьме оказался.