Страница 5 из 6
ИГРА В пуху и пере, как птенцы-гамаюныши,Сверкают убранством нескромные юноши.Четыре валета - и с ними четыре намГрозят короля, соответствуя сиринам.Их манят к себе разномастные дамочки,Копая на щечках лукавые ямочки.Их тоже четыре - квадрига бесстыжая -Брюнетка, шатенка, блондинка и рыжая.О зеркало карты! Мне тайна видна твоя:Вот корпус фигуры, расколотой надвое,Вот нежный живот, самому себе вторящий,Вот покерной знати козырное сборище.Вот пики, и трефы, и черви, и бубны иТрубные звуки и столики клубные,И вот по дворам, над помойными ямами,Играют мальчишки бросками упрямыми,И ямочки щек и грудные прогалиныНа дамах семейных по-хамски засалены.Картежник играет - не все ли равно ему? -Ведь каждый художник рисует по-своему;Порой короля он, шаблоны варьируя,Заменит полковником, пьяным задирою,"Да будут, - он скажет, - четыре любовницыНе знатные дамы, а просто полковницы.Да служат им, - скажет, - четыре солдатика!Да здравствует новая наша тематика!"Усатый полковник сменяется дворником,Полковница - нянькой, солдат - беспризорником,Кривые столы в зеркалах отражаются,Свеча оплывает. Игра продолжается.1932УТЮГ Он ходит, как рыцарь в чугунной броне,Он ходит с опущенным черным забралом,Как танк, угрожающий вражьей стране,Как панцирный крейсар, привычный к авралам.Ему набивают пылающий зевНа вид несъедобной обугленной пищей,И стынущий пепел свершает посевСквозь прутья решетки на душное днище.И узкие с каждой его стороныГорят полукружьями парные щели,Как две раздраконенных юных луны,Прорезавших муть сумасшедшей пастели.Он - грузный, трехуглый, трехгранный утюг,И дно его площе речного парома.Он тычется в север, он тычется в юг,В экватор и в полюс, и в пояс разлома.Он женскую руку, как знамя, несет,Роскошную руку над пышным раструбом,Блюдя подытоженный прачечный счетВ маневренном рейсе по чулам и юбам.Но видя, что подлый ползет холодок,Послюненным пальцем коснутся снаружи,И, скорчив гримасу, поставят, как в док,В печную отдушину корпус утюжий.24 ноября 1933ГАВАЙСКИЕ ОСТРОВА Погибели ищут фрегатыИ колониальных благ.Вот залпом уважен триктратыГавайский архипелаг.В подзорной трубе капитана -О в плоть облеченный миф! -Туземная вьется лиана,Прибрежный нежится риф.За Куком звенит парусина,Он взор отточил остро,Он остров дарит нам, как сына,Как песню дарит перо.Капризу, хозяйской причудеТворящего острияОбязаны черные людиВсей радостью бытия.О выдумщик дерзкий! Ты чалишь,Кормила сжав рукоять,К народам, на карте вчера лишьНачавшим существовать.Но там, в сочиненном тобою,Под палицей дикаряТы гибнешь - ты вынужден к бою,И поздно рвать якоря…Так мир, зачинающий войны,В классовом гибнет бою,Так в спичке огонь беспокойныйЖжет мать родную свою.Так часто тому капитану,Что дал нам имя свое,Наносит смертельную рануГрехов сыновних копье.Так полон ты, трюм мой хозяйскийРифмованной чепухи,И мстят мне за то по-гавайскиОтцеубиийцы-стихи.О, скорбный фрегат капитаний!Вступая в кильватер твой,Мы гибнем от наших созданий,От выдумки роковой…8 июня 1934* * * Я - каменный ствол на пустынном пригорке,Недвижный, но чуткий, безмолвный, но зоркий.Я вяну весной и под осень цвету я,Колючими листьями с ветром фехтуя.Мое корневище наполнено желчьюИ хворь исцеляет по-знахарски волчью.Здесь ядом густым заправляются змеи,Здесь - тайны языческой фармакопеи.Но дрогнули листья, подобные шпагам,Когда плясовым ты приблизилась шагом;И соки, что влаги колодезной чищеПо ним устремило мое корневище;И страстно возжаждал для женщины снять яС личины своей роковое заклятье.В моей сердцевине не все еще гнило,Меня ты не зря за собою манила!Но корни увязли мои в преисподней,Нет в целой вселенной меня несвободней,Не в силах последовать я за тобою,Когда ты уходишь наземной тропою…Здесь все оскудеет, моя танцовщица:Здесь бешеный волк не захочет лечитьсяИ аспиды высмеют свойства заправки,И шпаги листвы превратятся в булавки,И каменный ствол, как былинка, непрочен,Размякнув, личинками будет источен.Ты все, что казалось кремнем и железомПогубишь невинным и нежным изрезом.19 января 1946 года