Страница 33 из 45
— Да вы даже от секса удовольствия не можете получить. Нанюхаетесь сначала, а потом в постель. И все время думаете, как вы выглядите во время секса, похожи ли вы на звезд экрана, получаете ли вы настоящий оргазм и достаточно ли громко вы кричите. Имитаторы несчастные! — вмешалась Мания. — Зато мы не ноем и никого не достаем. Ваше величество, надеюсь, вы покончите с этим позором Эмокора — жалкими позерами? — сказала Бэйби.
— А то мы сами с ними разберемся, — сказал Кул.
— Эй, друзья, а куда это мы летим? Долго ли до места? — решил разрядить обстановку Эгор.
— Так до вашей же площади, площади Эмобоя. Уже совсем чуть-чуть осталось, — услужливо ответил Кул.
Но Бэйби уже завелась и совсем не собиралась успокаиваться:
— Не понимаю, почему Королева терпит эмо-кидов. Пользы от них — на копейку, а вреда на миллион. Они всех достали своими страданиями. Любовь, любовь, любовь — самое вредное чувство. Бич божий!
— Любовь — это не чувство, а душевное состояние. Бэйби, ты же хвасталась, что у вас нет табу. Чем же вам любовь не угодила? — спросил Эгор, в глазу которого плясали огоньки пролетавших мимо неоновых вывесок.
— Любовь не табу для нас. Мы просто презираем это чувство. Мы идеальны. Нам не нужна любовь. Она — для жалких нытиков, культивирующих страдания, типа эмо-кидов, и для высших существ, способных повелевать своими чувствами, таких как вы и Маргит. Людей же в реальном мире любовь губит и косит, это из-за нее они болеют, становятся слабыми и уязвимыми. Любовь — это болезнь, и мы, слава Создателю, ей не подвержены, — как по-заученному, четко и уверенно сказал Кул, самодовольно хмыкнув.
— А еще от любви бывают дети — эти маленькие эмо-кидики, вечно плачущие и смеющиеся невпопад. Это от них люди стареют и умирают, — так же уверенно и с отвращением сказала Бейби. — А еще от нее сходят с ума и пишут дурацкие стихи.
— Ха-ха-ха, — отрывисто сказала сзади Мания.
— Стоп, друзья. — Эгор затормозил упругими кедами об асфальт. — Кстати о стихах. У меня только что родился новый стих, и мне нужно срочно его записать.
— Ваше величество, простите, мы не хотели вас обидеть, — испугалась Бэйби, — ваши стихи, как и все, что исходит от вас, должны быть великолепны. Вы — высшее создание!
— Да, да, да, — сказал Эгор, уйдя в себя и не слушая лепет барби.
Он сел за пустой столик летнего кафе, свита обступила его, закрывая от любопытных глаз. Эгор закончил писать стих в дневник и с чувством продекламировал:
В голубых глазах барбикенов мелькнула секундная растерянность, но, спохватившись, они тут же захлопали.
— Круто! Гениально, — рассыпались они в комплиментах.
Мания только недоуменно качала головой.
— А знаете, ваше величество, как на самом деле расшифровывается слово «эмо-кид»? — тоже решил блеснуть креативной мыслью Кул.
— Как?
— Эмоции, мешающие обществу, которые использует дьявол!
— Слишком пафосно, — сказала Бэйби, — они не эмо, а ИМО. Идиоты, мешающие обществу!
— Интересно, — сказала Мания. — А барбике-ны — это тоже аббревиатура?
— Конечно, — сказал Кул, — Барби — это Бабы АР-эн-БИ. Рич энд бьютифл — если кто не знает.
— А Кен? — спросил Эгор.
— Которые етят нас, — выпалила Бэйби и, кривляясь, прикрыла рот ладошкой.
— Пошло и грубо, — сказала Мания.
— Зато четко и верно, — сказала Бэйби. — Без розовых соплей. Мы ведь тоже эмо — эталоны модельного образа.
— А по-моему, вы ИМО — искусственные мещанские оттопырки.
— Девочки, не ссорьтесь, — сказал благодушный Эмобой, — давайте жить дружно.
— Дружно?! — хором удивились барбикены.
— Ну уж нет, — сказал рассудительный Кул. — Дружба — это не кул, от нее и до любви рукой подать. Максимум, на что мы готовы, — это респект, респект тем, у кого месторождение круче, тачка моднее и член длиннее.
— Да, — вторила ему Бэйби, — точно. Дружба почти любовь, а от любви до ненависти один шаг. А от ненависти — войны да убийства. Вот мы, например, никого не ненавидим, даже эмо-кидов. Мы их просто презираем. Вот.
— Но я-то высшее создание, — возвысил голос, вставая из-за столика, Эгор, — и у меня есть друзья. Мания, например, или клоун, до которого мы еще не добрались.
— Клоун ваш друг? — Барбикены недоуменно переглянулись. — Хорошо, ваше величество. Мы почти уже на месте. Вот она, площадь. А вон и клоун.
Метрах в ста от них действительно виднелась большая площадь со стандартным памятником Эгору, только здесь он не плакал, а держал на вытянутых руках большую бабочку, словно выпуская ее в небо. — Где клоун? — не понял Эгор, стремительно приближаясь. — Это вы про памятник мне, что ли?
— Что вы, ваше величество, — испугался Кул, — вон же он сидит.
И точно, на широкой скамье рядом с заведением под переливающейся вывеской «Мак Долбите» сидел скульптурный клоун из папье-маше, размером раза в два больше Тик-Така, в общих чертах повторяющий образ главного земного героя фастфуда, если бы не почти метровый красный эрегированный фаллос.
— Что за памятник извращенцу? Кто это? — обалдел Эгор.
— Это красный клоун, — сказала Бэйби, — ваше величество. Ваш друг. Разве не его вы искали?
Эгор и Мания не смогли удержаться от смеха. Эгор обернулся к Мании:
— Ну, ты-то что? Ты-то знала, куда мы идем!
— Эгор! Я правда не знала, здесь раньше этого не было.
Кул и Бэйби смотрели на хохочущих Эгора и Манию, державшихся за впалые животы, как на сумашедших.
— Красный клоун, вот он, пожалуйста. Лучший фастфак в Барбикении, все как просили, — обиженно загнусил Кен. — Ваше величество, что-то не так?
— Фастфак? — поймав новую волну животного смеха, давясь, спросил Эгор.
— Ну да, — сказала глубоко оскобленным тоном Бэйби, — место, где можно получить порцию радости и быстренько перепихнуться, удовлетворить разом все физиологические потребности.
— Так вот почему он с такой елдой! — Эгор уже просто задыхался от смеха. — И вы решили, что это мой друг?
— Ну, мы немножко удивились, ваше величество, — сказал Кул. — Но в конце концов, у каждого свои слабости.
Наконец-то истерический хохот стал отпускать Эгора, он потихоньку успокаивался.
— Ну насмешили вы меня, ну насмешили! — Он панибратски похлопал кукол-супермоделей по гулким спинам, и те сразу успокоились.