Страница 26 из 63
Сталин же тем временем начал расхваливать меня за шикарную идею агитпоезда, а я, глядя на довольного собеседника, вдруг вспомнил как мы передавали ему «Донну Розу». Баба оказалась крепка словно кремень и даже расстрельный приговор ее не сломил. Но зато сильно подкосило постоянное общение с Бурцевым. Нет, крыша у нее не слетела. Хотя все предпосылки к этому были. Тогда, Иосиф Виссарионович, видя, как у его боевой подруги дергается не только глаз, но и вся щека, встревоженно глянул на меня, но я лишь чуть пожал плечами показывая, что никаких мер физического воздействия к женщине не применялось. Ну а то, что ей нервы лечить надо, так это еще до приезда ко мне было понятно.
А грузин, дня через два после передачи Розы, вдруг возжелал пообщаться с Серегой. Я (с тайным злорадством) любезно предоставил им помещение. Слушать доносящееся из-за двери невнятное «бу-бу-бу» не стал, отправившись по своим делам. Лишь изредка появлялся, проверяя – оба ли живы? Но судя по отсутствию воплей беседа проходила нормально, и я опять уходил. Сидели они долго и только после обеда появился несколько охреневший Сталин, который почему-то передернувшись всем телом, сказал: «какой нэобычный чэловек этот товарыщ Бурцев…». Дальнейших комментариев не последовало. Я тоже обошелся без уточнений, но в дальнейшем для себя отметил, что усатый больше ни разу не попросил рандеву со студентом. А это, однако, показатель. Так что теперь, если вдруг какие-то партийцы (плевать из какой партии) начнут мутить воду, то я на них Серегу натравлю. Тогда размягчение мозга революционным демагогам просто гарантировано.
Ну а сейчас после концерта, мы вместе со Сталиным поехали в Армянский Базар. Он домой, а я навестить свою зазнобу. Ах да! Тут надо пояснить что Ласточкину у меня увели буквально на третий день после прибытия на фронт. Нагло и из-под носа. Причем увел не какой-нибудь роковой красавчик с интимным баритоном и волоокими глазами, а маленький, толстенький, лысенький начальник фронтового госпиталя. Так-то Лену я сразу определил в нашу санчать и они с бригадным Айболитом пошли по каким-то своим медицинским делам в госпиталь. Где и наткнулись на начальника, который в прошлом году читал лекции бестужевкам. Обрадовавшись встрече, он стал расспрашивать барышню за жизнь. А узнав про специализацию, сильно возбудившись стал кричать что ему крайне нужны врачи подобной направленности. После чего притащил ее ко мне и принялся убеждать что хирургов в армии хоть и мало, но они есть. А вот контузии лечить просто некому. А тут вдруг появляется ученица самого Введенского! Из которой не очень умные люди хотят сделать хирурга, да еще и в какой-то санчасти бригады. В общем, поблескивающий очками толстячок, своим напором сильно напоминал недавно изобретенный бульдозер. Ленка при этом лишь молча хлопала глазами, с опаской поглядывая на старого знакомого.
В конце концов я его выпер, а сам переговорил с девчонкой. Просто задал вопрос – чего ей самой больше хочется? Выяснилось, что Ласточкиной ее профессия очень интересна, но она тупо боится опять оставаться одна. За это время Лена вполне освоилась среди морпехов (ну так еще бы не освоится – барышня на которую положил глаз командир, всегда будет в центре внимания) и опять остаться в одиночестве, ей было очень страшно. А я к этому времени уже все прикинув, просто расписал Ласточкиной все «прелести» кочевой жизни в рейде. Про то что даже обычный туалет в чистом поле в окружении сотен мужиков может стать проблемой. Не говоря уж про мытье и прочее. Ну и успокоил девчонку сказав, что на базе бригады, после нашего ухода, останется часть хозвзвода. То есть, в одиночку она здесь куковать точно не будет, а ребята за ней плотно присмотрят.
Ласточкина с моими доводами согласилась и вроде все срослось нормально, но часа через два я ее обнаружил тихо плачущей за сарайчиком. В начале не понял, что произошло, но потом, несмотря на ее отнекивания, допетрил самостоятельно. Все-таки не зря считаюсь умным!
В общем что сказать – у нас ведь с ней еще в Севасе, где пробыли почти неделю, все замечательно сладилось. Ну так еще бы – солнце, море, индивидуальные серенады и проснувшиеся навыки ухаживания сделали свое дело. А теперь, упорно молчащая барышня, примеряла на себя выражение «поматросил и бросил». Во всяком случае, скорее всего, именно так было расценено мое желание оставить ее во фронтовом госпитале. Словами ситуации исправить было невозможно, поэтому пришлось быстренько озадачится поиском необходимого и ближе к вечеру пригласить своих мужиков. То есть Лапина, Буденного, Михайловского (Берг с Магой присутствовали автоматически) и для разбавления чисто мужской компании – Сталина с женой. Где при наличии массы свидетелей, сделать барышне предложение. Как положено – с колечком и вставанием на колено.
Лена от подобного выверта напрочь потерялась, но под горящими взглядами радостно улыбающейся компании на разные женские штучки типа «мне надо подумать», или «мы ведь еще так мало знакомы» не пошла. Просто молча прижалась всем телом и опять пустила слезу. Все восприняли это как согласие, разразившись многословными поздравлениями. А несовершеннолетняя Надя, будучи невзирая на возраст опытной замужней дамой, под руководством мужа-грузина быстренько организовала стол. В общем, помолвка прошла нормально. Ну а свадьбу решили сыграть после возвращения из рейда. Так что теперь я собирался не просто посетить какую-то знакомую даму, а ехал к законной невесте.
И эта «законность» сказывалась самым благоприятным образом, так как по приезду был накормлен, напоен, спать уложен и обласкан. А утром глядя как Аленка облачается, неожиданно озарился мыслью:
– Слушай, мне тут идея пришла. Ты же ведь у нас приписана к бригаде морской пехоты. Пусть и прикомандирована к госпиталю…
Моя красавица, с зажатыми в губах шпильками, не отрываясь от зеркала поощрительно кивнула:
– Угу… И шшо?
– Вот я и думаю, Елена свет Михайловна, сейчас наших вокруг много, и ты всегда на виду. А когда мы уйдем, хотелось бы исключить даже крохотную вероятность любых эксцессов. Вдруг встретиться какой-то идиот, который тебя не знает, но решит познакомится с приглянувшейся барышней? Начнет проявлять настойчивость, и ты его пристрелишь. Его друзья возмутятся, ты шлепнешь и их. А если среди них окажется какой-нибудь местный авторитетный революционер? Неудобно выйдет. Да и патронов в обойме мало…
Барышня, вынув шпильки изо рта и повернувшись ко мне, иронично заломила бровь (мля, вот как это у нее получается?):
– Ты мне предлагаешь сменить подаренное женихом оружие и везде ходить с пулеметом? Тогда точно на всех патронов хватит. Или я тебя не так поняла?
Я кивнул:
– В натуре – нет так! Оставим пулеметы Михайловскому. Это его фетиш. Люгер тоже менять не надо. Предлагаю поступить более радикально и переодеть тебя в форму морского пехотинца. Тогда точно никакой ухарь не сунется, так как даже спьяну никто с морпехами связываться не захочет.
Ленка аж расческу уронила:
– Как в форму? – а потом, смешно пошевелив кончиком вздернутого носа, твердо возразила – В штанах девушке ходить неприлично. Я же не циркачка и не турчанка какая… А платья в морской пехоте не предусмотрены.
Хитро прищурившись на этот выпад, ответил:
– Кто говорит за платья? Для бойца, пусть даже и женского пола, это довольно неудобная вещь. Снизу поддувает, задирается в самый неподходящий момент и если узкое, то широко шагнуть не получится. А вот юбка-брюки – наше всё!
Ласточкина (пока еще Ласточкина) как и любая женщина сразу заинтересовалась идеей:
– Та-а-к… Ну ка рассказывай, что ты задумал.
– Я лучше нарисую!
В общем что тут говорить? Просто вспомнились санитарки времен войны. Понятно, что любая барышня даже в самой хреновой обстановке хочет выглядеть нормально. И ходили девчата в форменных юбках. Правда ползали, переодеваясь в шаровары. Но иногда возможности и времени для переодеваний не было. Представляете какие неудобства испытывали в таких случаях сестрички? Так почему бы сразу не объединить эти два понятия, введя удобную полевую новинку для всех будущих женщин-военнослужащих?