Сын минувшего будущего

Во время моего монолога его взгляд мечется, он следит то за мной, то за паспортом, то оглядывается в вагон, похоже, что пока он воспринимает информацию, но мозг не может её принять – слишком невероятно. Я принимаю это за добрый знак и продолжаю, стараясь немного завышать тембр голоса:

– Ты же и по голосу слышишь, да? А посмотри на мой шрам на щеке. Это же тот самый, когда я упал с велосипеда «Школьник» у нас во дворе и случайно напоролся щекой на небольшой выступающий из земли штырёк, лет в шесть, семь или восемь, уже не помню точно. Помню, что больно вообще не было, было немного крови, но след остался на всю жизнь почему-то.

Этот аргумент явно вызвал отклик, взгляд поменялся на более осмысленный.

– Не спрашивай меня, как это возможно, или почему я здесь – я правда не знаю. Наверное, я даже больше, чем ты, ошарашен этой ситуацией. Ещё вчера я заснул в поезде в 2021 году, направляясь из Казани к себе домой, а сегодня утром проснулся внезапно на лавочке возле МИИТа в вашем 98-м. Хорошо ещё, что у меня с собой есть вещи из будущего, я могу кое-что прямо сейчас показать и ты, наверняка поверишь мне ещё больше.

Достаю из кармана рюкзака смарт-часы, предварительно кинув взгляд в проход вагона, что никто к нам не направляется и нежданных свидетелей не будет. Циферблат часов включается, отображая контурные цифры, я нажимаю на кнопку – дисплей загорается полностью, показывая выбранный мною скин, время, число, количество шагов и последнюю ЧСС6. Я внимательно смотрю на папу – он не отрывает взгляд от часов. Я демонстративно перелистываю экраны вправо-влево, давая представление о невероятной мощи технологий будущего, в итоге включаю плеер, что начинает играть единственный загруженный плейлист с какой-то клубной музыкой. Из динамика часов музыка звучит, конечно же отвратно, но всё же понятно, что это не одна из электронных мелодия часов Montana. Заканчиваю демонстрацию листанием меню. По его глазам вижу, что нужный эффект достигнут. Пока ещё он не в силах собраться с мыслями, я продолжаю:

– У меня с собой есть компьютер, в нём почти полный семейный архив фото и даже видео до самого 2021 года, я покажу тебе наши совместные фотки и видеосъемки, так что и у тебя не останется сомнений, что я действительно твой сын Серёжа, доросший до 42-х лет. Только давай не здесь, не нужно привлекать лишнее внимание.

Он ещё молчит, но ощущается, что вопросов или мыслей у него настолько много, что не получается выбрать, с чего же начать. Пользуясь замешательством – продолжаю:

– Понимаю, что тебе хочется спросить: «Ну и что тебе от меня надо?» – делаю неловкую паузу, не могу нащупать нужную интонацию для следующей фразы – то ли жалостливую, то ли заискивающую, то ли командную. Он тоже молчит, но в глазах вижу, что таки-да, угадал вопрос и ответ нужен прямо сейчас.

– Когда ты успокоишься и сам всё осмыслишь, то поймёшь, что мне нужна просто обычная помощь хотя бы на несколько дней. Уже почти ночь, а мне сейчас негде спать, я с утра не ел, мне некуда идти, у меня нет документов, нет работы, нет денег и все, что с этим автоматически связано. Я даже не умею быть бомжом, особенно в этом времени, тут для меня уже много что непривычно и забыто. Я могу попасть в тюрьму или дурку, притом в самое короткое время, не имея крыши над головой и пропитания. Наверное, никому, кроме тебя, мамы или самого себя я не смогу убедительно ничего доказать.

Смятение в его взгляде ощутимо сменяется на скепсис – тревожный звоночек. Материальное положение в это время не позволяет ему, конечно же, просто так раздавать деньги первому встречному, похожему на родственника. Последняя моя заготовленная фраза:

– Давай поговорим о том, что могли бы знать только ты и я (твой сын Серёжа), чего почти никому никогда не рассказывали. Начну я. Помнишь фотографии, которые я делал в моей комнате, на которых в окне видно пролетающие мимо НЛО. Ты их ещё носил на работу, демонстрировал коллегам, но я так никогда и не рассказывал тебе, как я их на самом деле сделал?

Выдерживаю паузу – он должен вспомнить.

– Он всегда говорил, что они настоящие, что объекты на снимках зависали перед окном и получилось их заснять, даже Таня их видела… – наконец-то сбивчиво произносит папа.

– Потому что мы с Танькой договорились и нам было по фану, мы же думали разыграть друзей, вам с мамой мы показали просто попутно. Я придумал вырезать фигурки НЛО из черной бумаги и прилепить их к стеклу, ведь так казалось, что они прямо за окном. – выпалил облегчённо я и сразу же смекнул, что слова «по фану» вообще не к месту и не ко времени. Однако, я ощутил в его о чёткое разделение на «он» и «ты», значит для него я пока ещё другой человек. Опять я мал-помалу улыбался, что со стороны не добавляло мне очков доверия. Мы пока помолчали, я давал время на размышление.

– Задай мне вопрос, ответ на который только ты и Серёжа знаете – в итоге не выдержал я.

– Какой номер у Серёжиного ружья? – вкрадчиво спросил он, подумав.

Я опешил, ведь уже было и забыл, что когда-то охотничий карабин «Сайга-410» действительно был моим, но я быстро, как говориться, наигрался и не стал продлять разрешение после первых пяти лет владения, и уж тем более забыл его серийный номер, если когда-то и помнил. К такому повороту я готов не был, но надо было выпутываться из ситуации:

– Ну, это ты, конечно, загнул! Разрешение на владение карабином «Сайга-410» я получил в 1997 году на восемнадцатилетие, когда ты мне его подарил. Это гладкоствольный охотничий карабин с ружейным ложем, к нему есть два магазина на пять и один магазин на десять патрон, еще должна быть насадка «Парадокс», но я не уверен, её уже купили или нет. Естественно, его номер я за 20 лет забыл, потому что довольно скоро после получения вернул его тебе и с тех пор почти не держал в руках, – я старался вспомнить и проговорить все детали, чтобы моя версия звучала максимально убедительно.

В его взгляде читалось, что ответ не помог склонить чашу весов в мою сторону, но и хуже не сделал. Я решил перейти в наступление:

– Зато я хорошо помню, как мы с тобой периодически запирались в мой комнате от мамы и сестры Тани, когда ты откуда-то достал пневматическую винтовку «Иж-38» и мы, включив громко магнитофон и, поставив в один угол комнаты к двери доску ДСП, стреляли по солдатикам. Помню, как разок пуля-таки отскочила от доски и хлопнула тебя в бровь, после чего мы поменяли угол обстрела, чтобы рикошетило в стену. Помню, как мы прятали винтовку, обернув тряпками, под кроватью. И никто, кроме нас с тобой до поры до времени этого не знал, если ты, конечно, никому не рассказывал.

Его взгляд изменился, сомневающийся прищур глаз исчез, скулы расслабились. Сейчас было понятно, что он задумался, то ли вспоминая рассказанное мной, то ли обдумывая новый вопрос. Я надеюсь дожать:

– Помнишь, как мы как-то осенним утром шли по Тарутинскому полю с охоты, проходили по опушке леса, я, ты и дядя Витя (родной брат папы)? Мы шли уставшие уже, без добычи, а впереди нас аукались грибники. Мы догоняем какую-то бабушку, которая всё время шла впереди к нам спиной, она нас слышит и не оборачиваясь спрашивает: «Ну что ребятки, грибы есть?». А ты ей такой говоришь: «Не, бабуль, мы не за грибами…», а я тут же вдогонку: «Мы за грибниками!». Бабулька поворачивается, видит нас троих в камуфляже, с ружьями, рациями, я ещё и в камуфляжной маске, и от неожиданности просто оседает в своё ведро, которое взяла под грибы.

Всю историю он молчал, не прерывая, глаза были удивлённые, но в конце невольно улыбнулся. Я почувствовал холодок – история была мимо, она с ним ещё не происходила раз он не вспомнил.

– Такого не помню… – выговаривает он натужно, хотя видно было, что сама история ему понравилась.

– Один-ноль в Вашу пользу… – с неохотой бросаю я: – Значит это случится в скором времени, и ты точно надолго запомнишь.

Почему-то ощущаю, что даже не особо удачная попытка всё-таки оставляет отклик в душе, он узнаёт мою манеру рассказывать, шутить и даже молчать. Я решил, что важнее количество, чем качество и просто навалился с перечислением фактов, типа «Как звали первого кота», «Каким прозвищем называл меня двоюродный брат, когда был ещё маленьким», перечислением адресов, памятных дат, какие помнил, дней рождения, друзей детства, игрушек, прочих вещей, постарался даже аккуратно описать возможное на тот момент расположение мебели в моей комнате. С его стороны так же следовали вопросы, часть из которых я, конечно же, проваливал, но диалог продвигался, и это меня обнадёживало. Так мы и провели оставшиеся 10–15 минут до станции Пушкино, на которой нам пришлось сойти.

6

Чистота Сердечных Сокращений, проще говоря – пульс.