Древо Лазаря

— Я смогу это пережить, — пообещал Стефан. — Тут нет ничего хорошего, но она занимается этим уже давно. По крайней мере она не забеременела или?.. — На лице его возникла тревога: — Ведь у этого подонка не было СПИДа, нет?

— Он никогда бы не сказал, если бы и был. — Такая возможность не приходила в голову Мальтрейверсу. — Но это, конечно, было бы зафиксировано при медицинском освидетельствовании во время расследования убийства, и пресса не пропустила бы такой факт. Если это поможет тебе успокоиться, можешь попросить своего врача или медработника в школе сделать анализ. Но я бы не стал беспокоиться о том, чего, скорее всего, нет.

Стефан покрутил в руках стакан с остатками пива.

— А убийца?

— А что убийца? — Тэсс пристально смотрела, как Мальтрейверс медлил с ответом, зажигая сигарету.

— Мишель связалась с Милдред потому, что Гэбриель умер, но это никакого отношения не имело к тому, почему он умер. Лучшее, что ты можешь сделать, — это забыть об этом преступлении и сосредоточиться на Мишель, которая пережила очень трудное время. Девочка, возможно, и не признается, но она очень нуждается в помощи.

— Она ее не примет… А как насчет твоего предположения, что это сделал отец Мишель? — настаивал Стефан.

Мальтрейверс пожал плечами:

— Это всегда было не более чем предположение. Может быть, я слишком долго думал над этим, оттого у меня стали появляться нелепые идеи. И тут не обошлось без влияния Медмелтона — во всяком случае, на людей не местных. Но мы по-прежнему не знаем, кто он, этот убийца, поэтому доказать что-либо будет невозможно когда бы то ни было, и вообще… за каким чертом все это нужно?

— Ты имеешь в виду, Гас, что тебя не волнует, кто убил Гэбриеля?

— Честно говоря, нет, не волнует. Я не был так уж убит горем, когда услышал о смерти поэта, и заинтересовался этим только потому, что здесь могла быть обнаружена связь со всем, что творилось на церковном дворе. Теперь я уверен, что это не так. Убийство — дело полиции. И меня это не касается.

Стефан посмотрел на него неодобрительно.

— Значит, ты собираешься предать это дело забвению?

— Конечно.— В голосе Мальтрейверса звучало удивление. — Ты просил меня приехать сюда, потому что беспокоился за Мишель. Мне удалось разобраться с этим, и убийство здесь ни при чем. Если хочешь узнать подробности, найми частного детектива… Ну, еще по стаканчику?

— С меня, пожалуй, хватит. — Стефан поднялся было, но остановился. — Много ли из услышанного я могу рассказать Веронике?

— Это тебе решать, — сказал Мальтрейверс. — Но Вероника в любом случае может не придать этому значения. Ты говоришь, что и раньше, когда ты проявлял беспокойство о Мишель, она не обращала на это внимания. Возможно, она поступит так же и теперь. На твоем месте я бы просто успокоился и посмотрел, что будет дальше. Если Мишель начнет приходить в норму, ты можешь позабыть об этом навсегда. Если же нет — придется заставить Веронику выслушать тебя. Но это уже твои семейные проблемы, дружище.

— Да-да, конечно! — Стефан неожиданно улыбнулся: — Я хочу поблагодарить вас обоих, мне следует извиниться. Вы не ожидали, конечно, что ваш приезд в Медмелтон будет таким, каким он оказался.

Тэсс рассмеялась:

— Последний раз когда я была в Девоне, то прямо умирала со скуки целую неделю. На этот раз по крайней мере было хоть интересно.

Тэсс подождала, пока Стефан подойдет к бару, ее губы едва шевелились.

— Когда ты лжешь, твои глаза меняют цвет, — заметила она.

— Неужели? Мне этого не видно. Насколько это заметно?

— Мне — очень даже, — ответила она. — Но я знаю тебя лучше других.

Мальтрейверс посмотрел в сторону бара.

— Но хоть лгал-то я убедительно?

— О да, — заверила его Тэсс. — Неужели ты не заметил на его лице облегчения?

— Да, он… ах, десять минут восьмого.

— Прости?

— Сейчас десять минут восьмого. Только что вошел педантичный мистер Флайт. Не смотри на него — он от этого дергается.

Тэсс преодолела порыв оглянуться, ее глаза были прикованы к бару, пока Флайт не попал в поле ее зрения.

— Это тот, который с собакой? Он кажется безобидным.

— Все они таковы, но за их банальной скучной внешностью таятся самые разнообразные отвратительные комплексы. В припадке смелости, думаю, этот человечек стал бы совершенно невыносим.

В столовой своего пасторского домика Бернард Квэкс приканчивал остатки запеканки с мясом и картошкой, оставшейся от вчерашнего вечера. Он никогда не менял рецепт ее приготовления, которому научила его когда-то мать. Квэкс отнес пустую тарелку на кухню. Его домашняя жизнь, как жизнь всякого вдовца, была мало упорядочена. А к его скудному рациону иногда добавлялись блюда, приготовленные участливыми прихожанами. Именно с этого все и началось с Урсулой — адюльтер с запеканкой из баранины. Если бы она не пошла на это, он бы сам?.. Стряхивая воду с тарелки перед тем, как поставить ее на полку, он почувствовал угрызения совести — будто ищет для себя оправданий, старается возложить вину на нее. Он презирал себя за эту нечестность. С грехом нельзя примириться. Она была у него не первая, и, если бы не она, наверняка был бы кто-то другой.

Квэкс вытер руки и прошел в гостиную, чтобы достать из стола протокол заседания Комитета реставрационного фонда. Следующие два часа он будет уважаемым пастором и председателем собрания, и его тайная вина и мука покажутся дурным сном. Когда он проходил через церковный двор, на котором уже сгущалась темнота, дул сильный ветер, и ветки деревьев скрипели так, будто готовы были вот-вот обломиться.

Пальцы Гилберта Флайта стиснули стакан, когда смех Мальтрейверса перекрыл болтовню окружающих в «Вороне». Флайт намеренно не смотрел вокруг, пока стоял на своем обычном месте, но в зеркало за баром ему было видно, как Тэсс бросала взгляды в его сторону. На первый взгляд они могли показаться случайными, но совершенно очевидно были преднамеренными. Рассказал ли кому-нибудь Мальтрейверс о его признании и теперь издевался над ним за спиной? Это — был уверен Флайт, — презренный, наглый и жестокий человек, наслаждающийся собственной силой. Вернувшись в Лондон, он будет болтать всем знакомым о человеке, которого встретил в Медмелтоне и который попался в его ловушку. И они будут смеяться над Гилбертом Флайтом и над всем, чего он достиг: над его значительностью, его постом, размеренностью его жизни, его слабостями и беспомощностью. Эта женщина теперь улыбается, ее наманикюренные пальцы откидывают назад блестящие рыже-каштановые волосы, она бессознательно демонстрирует свою красоту, держа себя со своим спутником высокомерно и дерзко.

А ведь Флайт не беспомощен, они его недооценили, решив, что знают его, но ошиблись. Он не позволит им разрушить все, чем он обладает. Период паники пережит им, и теперь приходит понимание, что делать дальше… И он сделает это. Они думают, что смогли запугать его? Как бы не так! Ему нужен всего один шанс. Только минута, когда он…

— Как обычно, Гилберт?

— Простите?

Флайт дернулся, очнувшись от своих грез, когда хозяйка взяла его пустую кружку и снова стала наполнять ее.

— Ваша вторая пинта. И не говорите мне, что вам не хочется. Вы всегда пьете две.

— Да. Конечно. Спасибо.

Флайт вытащил из кармана куртки кожаный кошелек и протянул ей деньги. Обычная ситуация, возникавшая сотни раз и прежде, неожиданно напомнила ему о безопасности его существования среди этих людей, которые его знали и, он был убежден, уважали. Если Мальтрейверс пойдет в полицию, не будет больше вечеров в «Вороне», не будет педантичного подсчета очков на крикетных матчах, не будет сбора пожертвований в Святом Леонарде, ничего… ничего больше не будет. И его жизнь, сводившаяся, в сущности, к таким вот мелочам, показалась ему очень важной, и сохранение ее в дальнейшем стоило любого риска.

Гилберт Флайт знал, что ему делать. Он допил свою кружку, попрощался и ушел, тщательно обходя стол, за которым сидел Мальтрейверс. Выйдя на улицу, он заспешил вдоль луга к своему дому. Радуясь тому, что разыгравшаяся ночная непогода заставила людей сидеть по домам, он позвал Бобби в машину. Собака была озадачена, но послушно уселась на заднее сиденье. Оставив одно окно в машине открытым, Флайт поспешил к Святому Леонарду. Его план пока что состоял из отдельных фрагментов. Он пометался между могилами, пока не нашел тяжелую свинцовую вазу, где еще недавно стояли сухие цветы, но ветер подхватил и унес их, расшвырял в стороны. Потом Флайт присел за одно из надгробий, так, чтобы ему был виден «Ворон». Минут через пятнадцать появились у выхода Мальтрейверс, Тэсс и Стефан и направились к церкви. Гилберт Флайт убедит себя, что проблем с алиби не будет. Он ушел из пивной в обычное время, а Дорин была послушной женой. Он наверняка убедит ее дать показания, свидетельствующие о том, что вернулся домой на несколько минут позже и больше никуда не уходил. Все, что ему нужно было сделать, — это подловить Мальтрейверса на церковном дворе и дождаться своего шанса в темноте и неразберихе этой дикой ночи. Рука, вцепившаяся в вазу, почувствовал он, начала дрожать, когда три фигуры подошли к тропинке около брода. Он поглубже спрятался во мрак за могилой и, прежде чем крикнуть, облизал холодные пересохшие губы.