Страница 13 из 15
Черский задержал нож в створках раковины устрицы. Медленно затем подрезал мышцу моллюска и рассеянно посмотрел на Григория. Сказал задумчиво и странно:
– Устрицы – драма и драматургия Чехова. Его жизни… Его смерти…
– Ты как будто не держишь этого гения в «своих»? Чего вдруг?
– Не так просто… Я не считаю его «светлячком», дарящим читателю свет надежды… Я сейчас не об этом… Футляр! Вагон! Устрица – слизняк в «футляре»!… Душно здесь стало… Проветрим… Пойдём вниз, на террасу… Там продолжим…
– Идём, конечно. – «Кит» внимательно вгляделся в друга.
На террасе действительно хорошо продувало вечерним ветром.
– И что Чехов? – осторожно и с некоторой, вдруг появившейся тревогой за Савву, спросил Гаррик.
Гарриком Гриша становился, когда проявлял искреннюю заботу о ком-то или о чём-то. Но если разговор затрагивал литературные вопросы, любимые темы в искусстве вообще, Гаррик превращался в Гарри! Он делал то печальное, то сердитое, то глумливое лицо. Если глумливое, то дополнительно к этому его левый глаз становился «тухлым» и «Кит» начинал сильно напоминать тётю Симу с улицы Гоголя, что торговала «сэмачками». С друзьями, правда, Гоша крайне редко бывал Гарри. Это было чаще на его телепередаче, когда за круглым столом оказывались один-два дурака. Не воспользоваться такой удачей и «посадить» этих псевдоумников «в лужу» было бы непростительно. И для рейтинга тоже…
– Потом… потом… – Савва, однако, продолжал как-то странно смотреть сквозь Гришу.
На самом деле он прикидывал и выжидал тот момент, когда друг созреет для главной части беседы. Это бывало перед граппой или лимончелло, которые киевлянин любил. Прежде он обычно выпивал граммов четыреста лимончелло, а уже в самом конце следовал итальянской традиции «замахнуть» граммов двести граппы.
Автору следует честно признаться, что и сейчас «замахивал» упомянутое количество алкоголя в основном Китаврасов. Черский и вполовину не «дотягивал» обычной нормы писателя.
И вот Савва Арсеньевич связно и довольно обстоятельно, но не вдаваясь в излишние подробности, рассказал, о том, что произошло с ним в Берне, Монтрё и Альпах. Он, разумеется, рассказал и о Хироне-«Кащее», и о КГБ, и о Мартине. Каким невероятным образом ему удалось отыскать могилу Елисея Стефановича! О гениальных мистериях прадеда (да и о своих в этом жанре) он говорил Гоше раньше. И даже ещё полгода тому назад подарил пробную запись трёх мистерий Елисея и пары своих. По сути, друг был первым из близкого круга слушатель этих вещей. И кто клятвенно заверил музыканта, что более ничьи уши не услышат этого. До получения разрешения от Саввы.
– Невероятно! – «Китёнок» на всём протяжении рассказа то вскакивал, то бухался в «венское» кресло. Так, что ажурные плетения скрипели на последнем вздохе. – Ты прав: эттто не просто везение! Нет! Это, как ты и говоришь… «чтение» по записанному в Скрижалях… Бл…! Точно: этот твой «Кащей» – поводырь! Волшебный! Хм… Кто: он или Он запустил механизмы?! Кто, кому и что предъявил? Очень метафорично: «жизнь на предъявителя»… И это… Очень умное: «Собирание Игры, Собирание Рода». И я вижу ещё – он выпучил глаза и сначала только беззвучно пошевелил губами. А потом – Ещё! Тут больше!
– Да, Гога! Больше! Но это я пока не могу зацепить! Не получается понять даже; где это в моей башке?
– Подожди… Подожди… Поодоожди… – Григорий замер с прижатой ко лбу стопкой. Он словно хотел угостить подсознание, чтобы оттуда извлечь нечто важное, но пока неуловимое сознанием. Скользко! Не ухватить!
– Вот! Ухватил! Журнал! Не мой – «У камелька»! Малотиражный тоже… Совсем для своих! – литератор опять «рыбой-китом» зашевелил беззвучными губами… – Фу ты! Знаешь, Савва, мне сейчас показалась… Тут какая-то странноватая история… Хм… И история эта связанна с твоей… Находкой! Да-да! Непонятно, но я чую… Образ соткался… А образы меня не обманывают… Сейчас… Сейчас объясню…
Таким «гостям», как мыслеобразам, посланным неведомо кем, подаренным тебе чьей-то щедрой и всесильной волей, всегда очень радуешься. И пусть они приходят чаще незваными, и заходят, не постучав, – они долгожданны! Ты же держал дверь незапертой, да и привораживал помалу…
– Да говори же! – воскликнул Савва Арсеньевич, почувствовав «заражение» от взволнованного интуита.
– Так вот… Ко мне в редакцию явился… э…, в первых числах марта, кажется… Да, накануне твоего дня рождения…, я собирался как раз к тебе… один инте-ре-сней-ший субъект… Объект! Глаза, всё лицо,… все повадки очччень непростого человека! Волхва! И этот Волхв принёс-таки весть! – пауза, рюмашка – Они, в редакции этого «У камелька» обсудили какие-то мои статьи… Вообще ранее опубликованное… Понравилось… Хм… Своих авторов они приглашают лично, в личной беседе… Вот он и явился ко мне… Пригласить… Этот,… ах да, его зовут Андрей Петрович Цельнов, попросил дать в их журнал пару моих статеек на темы «Алхимия и мистицизм в постмодернизме»… Но без обычных «вопросов литературы»…, все эти «бла-бла-бла»: тропы, полистилистические фигуры… и прочее… Нет – фигуры на тропе! Сочинители-иллюзионисты слова… Ну я выдал парочку: «От чего бы запил Герман Гессе» и «Веничка и Кафка отрезают ухо Чеширскому Коту»… Хрень-бред, конечно, но блюдо приготовлено по-университетски!… Хм… А на днях пришла бандероль с авторским экземпляром… Хм, вот откуда взяли домашний адрес? Эх, я забыл взять с собой… Похвастать перед тобой! Дааа… Весь номер – пиршество для ума! Пирдуха!… Подожди, не перебивай…
Там у них в каждой статье – некая тайна… Не просто чары и мощь оккультизма… Там некий… э… Орден Средневековья! Да! Избранничество и элитарность! Но… без «фиги в кармане»… Например, статья самого Андрея Петровича «Термиты за компьютерами. Рассеянное сознание». Угроза оцифрованности, дичайший поток информации, отупление и бездушие… Ну, ясно… Они, колдуны эти, у себя на Волхове (ха, волхвы на Волхове!) в некоем Целительском центре… э, возвращают свежесть мыслеобразов, что ли… Что разрушено глобализацией и вытеснено интернет-психологией… Дааа… Вторая статья: «Кьеркегор на уроке Лао». Автор – эзотерик-философ Александр Юсов. Он пытается структурировать потоки экзистенциальных вибраций… Хм, вытаскивать людей из ловушек бытия, собирать и усаживать за… «Светлым Столом Созидания»… Ну, как-то так… В общем – «Восток», штука тонкая… Суфии там у него танцуют! И третья тоже вроде о структурализме: «Несоединимое и Собирание Игры: «Репка». Тут автор – главный редактор, Матвей Корнеевич Софьин. Умён, как чёрт! И не очень-то «прячется»! Его интересуют Игры, их модели, их собирание. И собирание игроков! Он прямо пишет о необходимости собирания в духовно-научно-культурных Центрах (Орденах, Братствах…) исключительно одарённых личностей, «благородных одиночек», как он выражается «… с мозгами»… э…, не способных жить в стае, тех, у кого стая – внутри»… Одиночка страстный, горделивый, но одновременно скромный и простой в потреблении, точно монах. Понимаешь: пытливый и смятённый ум не может творить свободно в теперешнем социуме. Обречённом! Вызовы теперешние не по зубам политиканам! Понимаешь, Савва, они, именно они, эти пацаны, берегут тончайшую и драгоценнейшую связь времён!
– Очччень интересно… Поздравляю! Ты – в обойме… Своих…, избранных… Но причём…
– Не всё! Вот к чему я веду… – Григорий Фёдорович внимательно посмотрел прямо в глаза другу – Этот Андрей расспрашивал у меня… Так, исподволь, об интересных людях в Одессе… Типа для журнала… О моих знакомых… Я и назвал тебя! Характеризовал… Кого же ещё?!
– Благодарю…
– А он возьми и прожги меня своими глазами «мертвеца»… Я должен сказать тебе, что видок у него… такой, равнодушно-брезгливый… А тут! Я почувствовал дрожь! Даже… хм…, какое-то паническое, мальчишеское смущение… И спрашивает:
– А этот Черский – сталкер? Одиссей?
– Странно… Я и рассказал о твоих планах поиска Елисея-Одиссея… Так…, обмолвился… Львов, затем, вероятно, Берн… Более-то я отозвался о твоей музыке…, о Мистериях… Буквально в нескольких фразах. Знаешь – при упоминании Берна он как-то оживился, что-ли, изобразил некое подобие улыбки и сказал…, опять загадочно: