Рождество на побережье (сборник) (ЛП)

— Да, — согласилась я, входя внутрь впереди него потому, что он настоял на этом. Возможно, я и не допустила бы сексизма у себя в Хейлшторме, но я бы никогда не стала презирать старомодные манеры Малкольма. — Я думаю, что это так, — согласилась я, наблюдая, как его глаза осматривают комнату, казалось, совсем не обращая внимания на обстановку или кого-либо из других людей, собравшихся вокруг. У его глаз была своя цель. И как только он увидел, что она стоит там за праздничной красно-золотой клетчатой скатертью, раскладывая печенье на подносах, ее длинные, почти черные волосы упали вперед, чтобы скрыть ее лицо от нашего взгляда, его взгляд остановился на ней.

Он даже не сделал обычного беглого осмотра.

А она чертовски хорошо выглядела в своем черном платье, так как ее семейной традицией всегда было наряжаться на рождественский ужин, в то время как некоторые другие были в рождественских пижамах.

Его пристальный взгляд задержался на ее лице, когда он закрыл дверь, чтобы приглушить звуки комнаты для остальной части комплекса, заставив ее повернуть голову, и медленная, сияющая улыбка появилась на ее лице.

— Привет, Ло, Малкольм, — поздоровалась она, в блаженном неведении о том, как Малк, казалось, перестал дышать, когда она произнесла его имя.

Она пробыла здесь недостаточно долго, чтобы понять, насколько важно, что он здесь. И поскольку никто никогда не осмелился бы сказать ей об этом, она понятия не имела о том, что Малкольм чувствовал к ней. — Кто-то приготовил цветы из арахисового масла (прим.перев.: разновидность печенья)! — заявила она, когда мы подошли ближе, Эшли взяла коробку у Малкольма, так как она отвечала за сервировку стола, к этой задаче она отнеслась очень серьезно. — Требуется серьезная сила воли, чтобы дождаться десерта.

Малкольм протянул руку, схватил одно из светло-коричневых печений и протянул его ей. — Это Рождество, дорогая, живи сейчас.

Она послала ему озорную маленькую улыбку, когда потянулась за ним.

И я клянусь, что, когда ее пальцы коснулись его пальцев, ее щеки слегка покраснели.

Мне было все равно, какие подарки были под елкой.

Этого было достаточно для рождественского подарка для моей безнадежной романтической задницы.

— Хорошо, все идите и занимайте свои места! — заявила Эшли, очень требовательная хозяйка. — Нет, Малк, ты здесь. Мы распределили места, — добавила она, солгав. Чтобы она могла усадить Малкольма рядом с Джорджи.

Когда мой пристальный взгляд встретился с Эш через стол, она заговорщически улыбнулась мне, прежде чем сесть на свое место.

О, было бы забавно с кем-нибудь поговорить о том, что этим двоим нужно уже разобраться с этим.

После рождественского ужина.

— Милая, — донесся до меня сквозь сон голос Кэша. Это тоже была еще одна хорошая мечта, моя мечта. После Рождества мы отправимся в домик в Аспене, где будем играть в снегу и занимались сексом перед огнем. — Пора просыпаться, милая, — снова позвал голос, когда палец провел по моей челюсти. — У нас должно быть Рождество… еще одно, — добавил он, когда мой сон наконец начал отступать, позволяя моим глазам медленно моргнуть, чтобы обнаружить Кэша, стоящего на коленях рядом с моим диваном, где я впала в кому после печенья, которое я делала через некоторое время после подарков, которые, я думаю, заворачивала где-то около четырех утра.

— Привет, — пробормотала я, убирая волосы с глаз. — Который сейчас час?

— Почти девять, — сказал он, мягко улыбнувшись мне. — Сколько ты спала?

— Почти пять часов, — сказала я, поднимаясь.

— Итак, почти целая ночь для тебя, — сказал он с одной из своих чертовски удивительных улыбок, от которой загорелись его темно-зеленые глаза.

— Почти, — согласилась я, сжимая его руку и оглядываясь вокруг.

Повсюду валялись оберточная бумага, коробки и упаковочная бумага — то, с чем все слишком устали, чтобы иметь дело. Скорее всего, это пролежит тут еще целый день, прежде чем кто-то, или некоторые из нас, устанет от этого и уберет их. Многие люди уже отправились спать. Эшли свернулась калачиком в кресле, используя свитер, который она получила в подарок, в качестве одеяла.

А прямо напротив меня на единственном другом диване сидел Малкольм, совершенно бодрый. С Джорджи, лежащей поперек дивана, вырубившейся на подушке, закинувшей ноги ему на колени. Толстовка Малка лежала на ее голых ногах, вероятно, прикрывая то, как короткий подол, должно быть, задрался во сне.

Взгляд Кэша проследил за моим, затем вернулся ко мне с искрами в глазах. — Ш-ш, — потребовала я, качая головой, когда он помог мне встать с дивана. — Счастливого Рождества, — прошептала я Малку, когда Кэш повел меня к двери. Он кивнул мне в ответ, но ничего не сказал.

У меня было такое чувство, что сейчас он наслаждается своим рождественским подарком, каким бы милым и целомудренным он ни был.

— Бедный ублюдок, — сказал Кэш, как только мы оказались в коридоре, его рука легла мне на плечи, заставляя их слегка опуститься, когда я наклонилась к его груди.

— Бедный ублюдок? — спросила я, делая глубокий вдох, вдыхая его.

— Он так далеко зашел, — сказал он мне, останавливаясь, чтобы схватить мою куртку в прихожей, накинув ее на меня, прежде чем мы вышли на улицу, где у него, к счастью, была работающая и теплая машина, а не его байк, которого я наполовину ожидала и немного боялась, так как было холодно, и я только что проснулась.

— Я знаю, что в конце концов все получится.

— Конечно, знаешь, — сказал он с улыбкой, открывая мне дверь.

— Что это должно означать? — спросила я, когда он забрался на свое место.

— Это значит, что ты хочешь видеть Малкольма счастливым. И, очевидно, эта женщина — та, кто сделает его таким.

— Он думает, что она слишком молода для него.

— Он переживет это, — уверенно заявил Кэш. — Ты готова к своему сюрпризу? Я хочу, чтобы ты знала, что мне потребовалось больше часа, чтобы устроить это.

О, я была готова, абсолютно.

Было ли что-нибудь более захватывающее, чем обмен подарками с любимым человеком? Это позволяет вам точно знать, насколько хорошо они вас знают. И мне, возможно, было любопытно, что, по мнению Кэша, мне понравилось бы.

Он собирался купить мне новый пистолет?

Драгоценности?

Куда-нибудь съездить?

Угадать было невозможно.

И, честно говоря, все было бы желанно.

Мне было нетрудно угодить.

Поэтому, когда он повел меня вверх по тропинке, настаивая на том, чтобы я закрыла глаза, когда он это делает, я почувствовала, как у меня внутри все подпрыгнуло, ощущение, которое, я была уверена, я не испытывала с детства.

Дверь со щелчком закрылась за мной, когда Кэш провел меня мимо гостиной, где запах сосны все еще был силен на нашем красивом дереве, украшенном золотом и серебром, и, как ни странно, остановился рядом с тем, что, должно быть, было обеденным столом, за исключением того, что стул был не там, где обычно.

— Держи их закрытыми, — заявил он, отпуская меня, чтобы, как я себе представляла, занять более выгодную позицию, чтобы он мог наблюдать, как я вижу то, что он приготовил для меня. — Хорошо, открывай, — объявил он, звуча так же взволнованно, как и я.

Мои глаза открылись, чтобы найти, ну, в общем, что-то похожее на новогоднее дерево.

Там были мерцающие огоньки и очертания дерева.

Но это была не сосна и даже не то пластиковое дерьмо.

О, нет.

Это было дерево, полностью сделанное из книг.

Я почувствовала, как у меня приоткрылись губы, когда я подошла ближе, разглядывая его получше, и поняла, что это не просто дерево, полностью состоящее из каких-либо книг.

Нет.

Мой мужчина так бы не сделал.

Мой мужчина знал меня намного лучше.

Это было дерево, полностью сделанное из любовных романов.

Полуголые красавчики на обложке и все такое.

Потому что в игре Кэша не было стыда.

— Я сверил их с той электронной таблицей, которую ты составила, чтобы случайно не покупать повторы, — сказал он мне, когда моя рука потянулась, чтобы погладить один из корешков.