Страница 13 из 13
– Таня, как ты себя чувствуешь? Танюша? – спросила она удивительно низким для её дробненькой фигурки голосом с хрипотцой, впрочем, она курит, я чувствую сильный запах табака, пропитавший её, потому и хрипит.
– Хорошо, – сказала я, чувствуя, что я уже не привязана к кровати. – А где я?
Я решила не показывать, что я понимаю, где я, тем более что тут со мной было уже… Я хотела сначала понять, что они думают, обо мне и что ещё мне готовят.
– Ты в больнице, тебе было очень плохо, но теперь всё будет хорошо. Ты помнишь, почему было плохо?
– Нет, – сказала я, и в этом не было ни капли притворства.
– Ничего. Мы поговорим об этом. Ты готова поговорить, Танечка?
– Да. Конечно.
– Очень хорошо. Сейчас будет завтрак, тебе обязательно надо есть, а потом тебя проводят ко мне, и мы побеседуем. Хорошо?
Она обернулась к тётке-громиле и сказала:
– Елена Евгеньевна, у неё дополнительное питание, не забудьте предупредить Анну Иванну.
– Конечно-конечно, Зоя Михална, не беспокойтесь, – кивнула громила, а я подумала, ну как у неё может быть такое красивое и интеллигентное имя-отчество? Её должны были какой-нибудь Громилой Косматовной назвать.
С этими словами доктор поднялась и направилась из палаты, но на пороге обернулась:
– Постельное поменяйте ей, помойте и новое бельё дайте. Но сначала покормить.
Она ушла, а громила Евгеньевна по-хозяйски отбросила одеяло.
– Пфуй! Ну, вставай, давай, мыться пойдём! В столовой все от смрада сдохнут, если сразу пойдёшь. Давай-давай, живее!
Оттого, что я лежала много дней, у меня потемнело в глазах, едва я села. Качнувшись, я задержалась на кровати. Н-да, смердит от меня изрядно, потом и не только моим, семенем и грязью, кровью даже и просто телом. Слишком…
– Не прикидывайся, принцессу дома станешь строить, тут не дворец. Давай, накидывай халат, а то кости по дороге растеряешь, скелетина.
Вытертый байковый халат жуткого какашечного цвета был мне сильно велик, но я уютно завернулась в него. Почти как в одеяло. Громила Евгеньевна взяла меня за руку повыше локтя и потянула за собой к двери, а я ещё не попала в какие-то стоптанные тапки босыми ногами. Пол, покрытый линолеумом очень холодный, будто там под линолеумом лёд. Или могилы… на лодыжках у меня синяки и ссадины, как и на запястьях, хоть ремни и мягкие, но кожу мне сильно повредили, и суставы болят, как будто их выворачивали…
Мы на первом этаже. Возможно здание вообще одноэтажное, не чувствуется, что над нами кто-то ходит. В коридоре чего-то ожидая, рядком сидели люди, при виде которых мне стало совсем нехорошо, они были одинаково ужасны, лохматые, очень бледные, кто-то обрит, все женщины, все разного возраста и с такими лицами, каких мне не забыть никогда, мне казалось, это существа не из нашего мира. Вот Евгеньевна из нашего, ужасная, но как все, а эти нет, эти как дыры, в которые уходит свет. От них не исходит ничего, даже любопытства, хотя, кажется, я впервые перед ними, неужели не интересно просто рассмотреть нового человека? От вида этих женщин и, особенно от ощущения их отсутствия, и какого-то даже вампиризма, словно через них из меня вытекают силы, мне стало совсем не по себе, тут у меня, похоже, союзников нет…
Я отвернулась. С этой минуты я всегда сразу чувствовала и не терпела умалишённых. Когда мы дошли до душевых, я увидела здесь кроме синеватого кое-где выщербленного кафеля на стенах, душа без рассекателей, текущего толстой струёй, ещё и зеркало, но пройдя мимо, не сразу узнала себя, я даже дёрнулась, подумав, что там мелькнуло какое-то привидение: белое с громадными чёрными глазами и громадным ртом, всклокоченными белыми волосами. Чего они такие белые? Я блондинка, конечно, но у меня был светло-русый цвет, а не такой… лунный… И худоба… Господи, я похожа на узницу концлагеря, все кости на мне видны…
– Что, долго любоваться-то будешь, страшилище? На-ка мыло и давай, под душ, быстрее! – Евгеньевна не церемонилась. И прибавила веско, и не приглушая голоса, полагая, что мне безразлично, если я среди здешних пациентов? – И кто обрюхатить тебя мог? Кто пьяный залез, если только, оспади…
Вода была едва тёплая, я замерзла, но мылась усердно и измылила весь кусок, вначале много раз намыливала волосы, потом этой пеной всю себя много-много раз, смывая всё, чего я не помню и не стану вспоминать, хватит мне той июльской ночи для кошмарных снов…
Но как ни странно, это мытье, после которого я дрожала, потому что и вытереться было особенно нечем, зато дали свежую рубашку, а халат оставили прежним. Как и мерзкие тапки, грибок ещё подхвачу… Но главное, общение с водой, не только очистили моё тело, но освободило и очистило душу, мне стало намного легче и даже прилило сил.
– Идём в буфет, пока всё не сожрали, – проговорила Евгеньевна, оглядев меня уже с каким-то другим выражением, будто удивлённо.
– Нюр! Новенькую покорми, слышь? – крикнула она, на пороге буфета, приведя меня назад. И добавила мне, подтолкнув в дверь: – Иди, Нюрка тебе даст всё. Потом выйдешь и вон в тот кабинет, видишь, белые высокие двери? Всё, иди, лопай, зад хоть отрастишь, может…
Я вошла в столовую, из-за стойки выглянула пожилая сморщенная женщина со сломанным на бок носом, и быстрыми умными серыми глазами. Вышла ко мне, маленькая в большом халате и фартуке до пола.
– Новенькая? Олейник? – спросила она, оглядев меня. – И чё ты сюда загремела? Ты ж…
Она обернулась по сторонам, и спросила, приглушив голос:
– Или изнасиловали? О-о…. – она махнула рукой. – Ну ниче. Перемелется. У нас тут такие бывают часто. Хотя это я понимаю, после такого любая в петлю полезет. Или травиться…
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.