Страница 18 из 27
– Не троньте его!!! – раздался у меня за спиной полубезумный бабий крик. – Христом-богом молю! Не троньте! – бухнулась на колени и поползла так ко мне растрёпанная тётка, выскочившая из ближней избы. – Он один у меня! Кровинушка! Не губите! Сжальтесь!
– Спокойно, – поднялся я, разведя руки в стороны. – И не думал никого губить, пока.
Баба под прицелом двух стволов замерла в молитвенной позе.
– Всего лишь поговорить хочу, – продолжил я, удостоверившись, что истерика закончена и отметив про себя, что разыгравшаяся драма не побудила хоть к каким-нибудь действиям ни одного соседа.
– А вы кто? – прошлёпала баба дрожащими губами, продолжая стоять на коленях.
– Не те, кого тебе надо бояться, по крайней мере, сейчас.
Похоже, мой ответ её обнадёжил, и тётка принялась отбивать земные поклоны, беззвучно вознося молитву. Пацан тем временем выбрался из кустов и, забыв про ведро, опрометью залетел в избу.
– Так чего, дорогуша, может, прояснишь ситуацию?
– Сейчас, – поднялась умоленная на ноги и, часто кивая, приставными направилась в сторону крыльца, – сейчас, я только это… Я сейчас только вот, и сразу, ага… – С этими многозначительными словами она захлопнула дверь и клацнула замком.
– Эй! Что за дела?
– Хотите говорить – ступайте к старосте! – донеслось из-за двери.
– И где этот староста?
– По улице дальше, большой красный дом справа от церкви!
– Ненавижу людей, – вернулся я к машине и велел Оле двигаться: – Давай в серёдку.
– Чего это? – пересела она.
– Буду прохожим из окна по коленям стрелять, а уж потом разговоры разговаривать.
– Меня от этого Кадома в дрожь бросает, – поделился сокровенным Павлов. – Зря мы сюда сунулись.
– Согласна, – оперативно вступила в оппозиционную мне группировку Ольга. – Надо взять языка и убираться к чёрту.
– Чего вы разнылись? Мы тут не детей растить собираемся. Сейчас потолкуем со старостой, проясним картину, и всё кругом сделается милым и уютным. Вы же в курсе, что больше всего пугает неизвестность?
– Не, – помотал головой лейтенант, – лично меня пугает чокнутая нелюдимая деревенщина из глуши.
– Я давно подозревал, что у тебя проблемы. Во сне не мочишься?
– Дерьмо… – сокрушённо вздохнул Павлов и стукнул ладонями по рулю.
– В чём дело?
– Нам же здесь заночевать придётся.
– Рядом со мной не ложись. А вот и она.
Мрачное увенчанное чёрными куполами здание церкви соседствовало с обветшалой колокольней. На тёмной площади и расходящихся в стороны улицах ни души, только сидящие на крестах вороны намекали, что жизнь ещё не окончательно покинула это неуютное местечко. Двухэтажный дом из красного кирпича справа от церкви, как и сказала тётка, светился одним единственным окном наверху сквозь затворённые ставни.
– Староста! – постучал я в дверь, прикрытый бдительными товарищами, остающимися в машине. – Открывай, разговор есть! Оглох что ли? Лучше не заставляй меня ждать, сучёныш!
Немного погодя, наверху послышался скрип оконной рамы, а затем отворились и ставни, но в проёме никто не показался.
– У нас ещё неделя! – срываясь на визг, проорал нетрезвый голос.
– Если не откроешь, я тебя спалю нахрен! Считаю до десяти!
– Ладно-ладно! Уже иду… – раздался звон битой посуды и неразборчивые проклятия.
Я дал своим верным помощникам знак покинуть грузовик, вынул АПБ и навинтил глушитель.
Приоткрывшаяся дверь тут же получила ускорение, познакомившись с моей подошвой, и резко затормозилась, передав импульс бородатой физиономии позади неё.
– Грабли поднял! – схватил я за шиворот исходящего спиртовыми парами мужика лет пятидесяти в одном исподнем и приставил к его затылку ствол. – Пошёл! Кто ещё в доме?
– Никого, – проблеял тот, поливая половицы кровью из расквашенного носа.
– Давай наверх.
– И суток же не прошло ещё, – простонал он чуть ни плача. – Мы же договорились. Что за хуйня?
– Сейчас ты точно договоришься, двигай копытами! Заходи. На пол сел, – сориентировал я его пинком в угол отчаянно нуждающейся в уборе комнаты.
– Внизу чисто, – присоединилась к нам Ольга.
– Наверху тоже ни души, – вошёл следом Стас с лейтенантом.
– А вы… – вытянул староста указательный палец в направлении Оли, предварительно намотав на него красную соплю. – Вы кто такие? А?
– Давай-ка по порядку, не забегая вперёд, – сел я на койку, выбрав место почище. – Начнём с той стрёмной поебени, что у вас тут творится.
– Вы не от Семипалого! – не унимался староста. – Какого хуя?! Да вы знаете…?!
Возмущённая тирада резко прервалась, когда выпущенная из АПБ пуля легла возле левого уха говоруна.
– Бля! – шарахнулся он в сторону, лихорадочно ощупывая голову.
– Я ж говорил, что прицел сбился, – весьма кстати подыграл Станислав, – а ты не верил.
– Вот гадство, – повертел я в руках пистолет и снова прицелился.
– Не надо!!! – вскинул клешни староста, сжавшись, как мошонка на морозе. – Я расскажу! Мне жалко разве? Да ничуть не жалко, времени-то у меня теперь аж цельная неделя, а потом всё одно помирать.
– Вижу, ты, как можешь, ускоряешь этот процесс, – кивнул Станислав на пустые склянки, разбросанные по заблёванному полу.
– Давно бы до смерти упился, будь желудком покрепче, – привалился староста к стене и вытянул ноги.
– А что же пули в голову испугался?
– Так ведь без раскачки-то оно страшновато. Прежде подготовиться нужно, духом собраться, ну или наебениться в стельку. Я вчера ещё вздёрнуться думал, да так и не решился.
– И в чём же причина столь глубокой печали? – поинтересовался я.
– Сил уже нет, – развёл руками староста и безвольно уронил их. – Куда ни плюнь, везде какое-нибудь говно, и день ото дня его только больше. Семипалый продукт требует, заложников взял, а гнать не из чего, потому что свекла на полях не убрана, а неубрана потому, что народ туда выходить боится, а боится потому, что поп этот – сука треклятая – людей чертями пугает мне назло, а пугает потому, что черти эти и впрямь на полях наших водятся. Такие вот дела, – вздохнул он и, запрокинув голову, уставился в потолок. – Конец Кадому, и нам конец. В пекло это всё.
– Последний пункт разъясни-ка поподробнее. Что за черти такие?
– Обычные черти, – пожал староста плечами. – Хватают людей, да в ад утаскивают.
– Так поп говорит? – уточнил Станислав.
– Ну а кто ещё? И верят ему все. Но, по чести говоря, как тут не поверишь, когда вышло полсотни людей на поля, да ни одного не вернулось?
– И тел не нашли?
– Одно только тряпьё кровавое по земле раскидано.
– Это странно, согласен. Но почему именно черти?
– Видали их мельком у околицы. Страшенные, говорят, с рогами, копытами – ни дать ни взять черти.
– Полсотни человек, значит? – закрались мне в голову крупицы сомнения.
– Не за раз, конечно. Трижды это происходило. Но уж в четвёртый никто судьбу испытывать не желает. Лучше, говорят, с голоду помрём или от навмашевских, чем душу свою бессмертную чертям в лапы отдадим.
– А сам что на поле не вышел? – взяла Оля иконку из красного угла. – Разве староста не должен собственным примером людей на трудовые подвиги вести, да ещё в такие трудные времена? Если всем селом выйти, может и чертям тошно станет.
– А то я не звал! Звал, конечно. Не идёт никто. Они все теперь Емельяна слушают.
– Попа вашего?
– Его, будь он неладен. Этот гад давно на меня зуб точил, а как случай удобный подвернулся, так и привадил всех своими речами ядовитыми. Я уж и ходил к нему, и говорил с ним по-всякому, и денег сулил – ничего не помогает. Упёрся, как баран. О душах он, дескать, печётся, не до бренного мирского ему, понимаешь. Падла, – староста замолчал и обвёл нас вопросительным взглядом: – А вам-то это всё зачем?
– Чисто из академического интереса, – пояснил я. – Так-то нас твои проблемы вообще не ебут.
– А какого вам тогда от меня нужно?
– Слыхал про взрывы в пустоши?