Страница 34 из 69
Пишу кусками на коротких привалах, которые мы стали устраивать. Наверно, потом придется переписывать начисто: все буквы прыгают. И вот сейчас тоже… Я заметил, что руки дрожат, но это, наверно, от банальной усталости.
Пару раз натыкались на примятые кусты. Не знаю, был это наш отряд или какой-нибудь горный зверь. Продолжаем идти на восток. Тишина и пустота меня тревожат, а еще лезут в голову всякие мысли о том, что горные хищники часто охотятся в засаде. Всякие дикие кошки — как напрыгнут сверху… Но нам никто не мешал идти.
Я думаю, в горах давно никто не обитает. Большая стая гарпий, вечно мучимых голодом, да еще дракон — за последние столетия они должны были сожрать все живое. Когда мы гостили у гарпий, я видел, что их охотницы стаями прилетают откуда-то издалека, натужно таща исцарапанных зверей, действительно напоминавших помесь бульдога и носорога — такое не могло водиться в горах, требующих ловкости и гибкости. Ну, а дракон охотился на гарпий…
[приписано внизу страницы, чуть наискось]
Вот задумался о еде, как сразу кустах что-то зашевелилось. Поначалу мне показалось, что это обычная тень: после длительного перехода у меня в глазах двоилось. Но нет: какой-то маленький, не больше кошки, зверек кинулся боком, стараясь нас миновать… Амонея выстрелила, и он, вереща, рухнул и издох, когда мы к нему подошли.
Словно выдранный из большой шкуры клочок черного гладкого меха. А еще у него были зубы. Везде. Очень много зубов. Просто пиздец как много.
Тартар, все еще четыреждыблядские горы
Ринка стережет каждый глоток воды. Я понимаю: нужен кто-то с хорошим самообладанием, чтобы сдерживать нас. Не хочется думать, что на исход третьего-четвертого дня без воды (больше демон не способен прожить, я читал!) мы начнем кидаться друг на друга, становясь частью Тартара. Теряясь в этой мерзкой системе, в которой все пытаются сожрать. Нет, я поклялся, что скорее всажу себе нож в шею, чем трону семью.
Адски хочется пить, но Ринка не позволяет нам ни лишнего глотка. У нас всего четыре полных фляги. Это утром было, теперь — почти три. На жаре становится все хуже, голова кружится. Может, это амулет не до конца разогнал кровь от ссадины. Надо отдохнуть подольше.
А, еще я любезно рассказывал Рыжему, почему не получится пить кровь, как гарпии. Мол, наверняка в ней полно всякой дряни, даже еще переизбыток железа — это серьезно. А когда кровь свернется в желудке — станет вообще мерзко. Рыжий нихрена не понял, причем там железо, но на всякий случай сказал, что я испортил ему аппетит. Очень смешно. Я бы дракона съел.
Ну где же там ночь.
***
Они спали, забившись в маленькую пещерку. Наивно было полагать, что это небольшое углубление в скале, затопленное в тенях, спасет их от дракона, решившего закончить начатое, однако оно хорошо защищало от ветра и казалось более надежным, чем просто ночевка у подножия очередной скалы. И все равно Вирену было неуютно, он постоянно перекладывался с одного бока на другой. Половину ночи он провел в полусне.
Проснувшись, Вирен сначала не понял, где находится, ненадолго попался в сети искушающего видения, что он, свернувшись клубком, пригрелся у костра возле кого-нибудь из товарищей по Роте, где издали пахло походной стряпней, а рядом слышались перезвоны голосов: спорили близнецы, веселилась неунывающая Дэва, гудел Волк, а Инас вставлял разумные льдистые слова…
Но Вирен услышал заунывный вой ветра снаружи и запоздало вспомнил, что с ними случилось. Воспоминания напали на него подло — спросонья, когда он еще не осмелел и боялся шорохов тартарских сумерек. И Инаса он вновь вспомнил убитым, раздавленным случайным обломком, сообразил, что рядом не было шумных и таких родных товарищей. Но то видение было так живо, что еще недолго Вирен сомневался, кажется, даже молился кому-то… Похоже, он начинал сходить с ума от постоянного наблюдения одинаковых гор.
Вздохнув, Вирен заворочался, с тоской отмечая яркую боль в пояснице и шее: все-таки спать на камнях, подложив под себя изодранный мундир, а под голову — сумку, было не самой блестящей идеей. Спину он точно отморозил… Чувствуя себя стариком, Вирен вертелся в попытке найти какое-нибудь положение, в котором было бы не так больно. Не получилось.
Рядом послышалось шебуршание, но Вирен, еще не готовый открыть глаза и окончательно встретиться с печальной реальностью, по запаху узнал Рыжего. Табак, кровь, нечто едкое, ассоциирующееся с магией. И им, блядь, следовало помыться.
— Прости меня, — сразу сказал Рыжий, едва у Вирена получилось продрать глаза. Веки склеивались, во рту снова было сухо.
Они дежурили по двое, боясь остаться беззащитными, и сейчас была очередь девчонок. Вирен на всякий случай прислушался к происходившему вне маленькой пещерки, в которую они тесно забились, и облегченно вздохнул: ничего, напоминающего рев дракона. А вот сипловатый голос Рыжего эхом отдавался в закутке, в этом темном каменном мешке…
— М-м, за что прости? Что ты такое делал, пока я спал? — рассмеялся Вирен, стараясь подбодрить и себя, и друга. У него слипались уголки губ, он часто облизывался. Страшно хотелось пить — и откашляться: першило в горле.
Рыжий ошарашенно глядел на него несколько мгновений, потом сердито оскалился, показывая клыки, и с досадой стукнул Вирена в плечо. Не больно, но ощутимо.
— Да ну тебя… — досадливо зашипел Рыжий. — Я серьезно, а он все смеется! Я правда хотел извиниться. За все то, что я в последнее время натворил. И на тебя накинулся вчера, хотя ты совсем ни в чем не виноват. Ты побежал меня спасти! А я неблагодарная скотина, — самоотверженно признал Рыжий. — Извини! Не буду оправдываться, будто это что-то завладело мной…
— Но так и было, — немедленно вставил Вирен, упрямо глядя на друга.
Он покосился на руку Рыжего, которую тот прятал за спину, опираясь на нее, полусидя. Как будто то, что он не смотрел на метку, могло сделать ее бледнее, а то и совсем стереть… Что ж, когда Вирен видел нечто жуткое, он тоже первым делом хотел зажмуриться.
Ему очень захотелось спросить, как Рыжему спалось и что ему снилось, но Вирен так и не смог. Свои сновидения он уже забывал, но, кажется, это было что-то радостное, раз на душе было удивительно тепло. И стыдно — перед мучившимся другом.
— Нет, вовсе нет, не в магии все дело… — виновато бормотал Рыжий, не обращая на него внимания. — Ну, может, и в ней тоже. Но я не сопротивлялся достаточно сильно. Понимаешь? Я с самого начала хотел узнать о тартарской магии. Мне было мало мощи, которую предлагает Ад, я размышлял об источниках, которые могут быть здесь. Я оказался слишком слаб, а сила Всадника искушала, звала…
— Все будет хорошо, — в который раз пообещал Вирен, не прекращавший истово верить в свои слова. — Ты не натворил ничего такого ужасного! Дракон — ну, зато мы теперь тоже знаем, где он и что с ним! Это очень удобно, если мы хотим сбежать, не попадаясь ему на глаза. На глаз. Точно. И больше можем выведать про Голод! — напомнил он. — А с той ссорой — да плюнь ты, с кем не бывает, мы все тут на нервах. Я тебе тоже хотел нос сломать — подумаешь! И я вообще не обидчивый, ты же знаешь, ну…
— Теперь мне кажется, что я не заслуживаю такого друга. — Рыжий робко улыбнулся.
Он всегда был диковат: шарахался от объятий, ворчал. В Роте Вирен успел насмотреться на самых разных демонов, так что ему не в тягость было терпеть причуды товарища — и это ничуть не умаляло его дружбу. И сейчас, несмотря на пережитое, было особенно забавно наблюдать, как Рыжий неловко моргает и кусает губы.
— Ты только не реви. Я эту сырость не люблю, — строго напомнил Вирен. И расхохотался.
Он не знал, не была ли это истерика. Но после увиденного вчера было страшно даже думать о том, чтобы смеяться с друзьями. Он почему-то выжил, а отважные, достойные демоны лежали в ущелье, оставленные на растерзание голодным гарпиям, и отчасти Вирен винил себя за это. Но почему-то теперь ему стало легче. Жизнь продолжалась — оставалось идти вперед.