Страница 28 из 138
Тело начинало слушаться. Он хотел что-то ответить, подбирал медленно даже не слова, но звуки, медленно припоминая, как говорить. Провел языком по острым, совсем не человеческим клыкам, укололся и не смог выдавить из себя ни единого слова. Невнятно потряс головой, лишь привыкая к ощущению собственного тела. На плечи как будто давило что-то, стискивало. Тяжело. Кости — тяжелые, свинцом налитые. Под ребрами что-то покалывало.
На плечо легла ладонь: Влад почувствовал почти невесомое прикосновение сквозь ткань рубахи. Мягко по-кошачьи, тепло — тепло растекалось по коже. Влад растерянно застыл, давясь слишком ярко вспыхнувшими ощущениями, но не отстранился. Медленно осознавал. Рука скользнула по плечу, аккуратным, вежливым движением, кончиками пальцев, едва-едва, стараясь убедиться, что Влад ощутимый и настоящий. Он тихо улыбался, не открывая глаз, затаил дыхание.
Слишком много чувств — и слишком мало одновременно. Будучи духом, он мог находиться буквально везде: читал мир, краем глаза всегда смотрел на изнанку, на сложное переплетение аур; чуял цвета и запахи немного иначе, мог идти быстрее, мог скользнуть сквозь стену, перемахнуть через половину города за миг. Сейчас Влад медленно перебирал в уме все, что потерял, но — удивительно — вовсе не сожалел, только растерялся от полузабытой, непривычной человечности. Она была странной, как будто учиться кататься на велосипеде заново после десятилетнего перерыва.
— Открой глаза, — попросил Ян. Успокаивающий, мягкий тон. Слушать приятно. И снова тепло. Влад нахмурился: как голос вообще может быть теплым?.. — Влад, ты слышишь? — звякнула сталь беспокойства.
— Да, — проговорил он, вслушиваясь в звучание своего голоса — прежнего, но чуть сиплого от волнения. Горло заныло, глаза все еще были закрыты. — Инквизиторство, я не сплю? Это все по-настоящему?
Позади Яна кто-то коротко хохотнул, насмешливо фыркнул, заходил из угла в угол. Грохотнуло по паркету. По тяжелым шагам он узнал Кару в берцах, почувствовал ее рядом — стало еще немного спокойнее.
Он медленно открыл глаза; посветлело, в окно заливал полуденный свет, озарявший летний живой Петербург. Перед ним стоял, чуть наклонившись, Ян, напряженно рассматривал его лицо. Медленно протянул руку, поправил Владу какую-то выбившуюся прядку. Кара заинтересованно высунулась из-за спины инквизитора, оскалилась бодро.
— Что с ним? — накинулся на нее Ян. — Ты мне Влада сломала.
— Сейчас оклемается, — с некоторым сомнением предположила она. Почесала затылок, обреченно вздохнула: — Если честно, я без понятия, как это происходит обычно. Ройс явился уже спустя месяц после того, как стал бесом…
Влад встал, шагнул вперед, но голова закружилась, и он неловко оступился, чуть не упал на вовремя поддержавшего его Яна; благодарно пробормотал что-то. Шатало, как пьяного. Привыкая, он доплелся до зеркала, внимательно прищурился.
— Пиздец, — прохрипел тихо.
Острые обсидиановые рожки в две фаланги длиной определенно были реальны. Влад тихо застонал, оглядывая совершенно прежнее лицо и тело, но каждый раз натыкаясь взглядом на рога. Не мог привыкнуть, признать, что это его отражение, ошарашенное и до ужаса бледное, смотрит из зеркала.
Ян протянул руку, коснулся рогов, осторожно погладил. Он не чувствовал почти ничего, даже прикосновение толком ощутить не удавалось, неловко, криво улыбнулся, пожал плечами. Ян, с инквизиторским интересом наблюдая за ним, почесал основание рогов, прищурился, чутко улавливая реакцию. В горле зародилось тихое кошачье мурчание — в ответ на неопознанную теплоту, растекшуюся от рогов; его шатнуло навстречу, вслед за рукой. Влад неловко затих, прикусив губу; Ян довольно усмехался.
— Какая прелесть. А хвост не прилагается? — живо заинтересовался Ян. — Я бы его к батарее иногда привязывал, чтобы не лез, куда не просят…
— У тебя же наручники есть, — любезно подсказала Кара. Влад тихо застонал — не то от дикой небрежности их разговора, не то от нового косого взгляда на зеркало.
Он смотрел на себя, каждый раз цепляясь за рога, присматриваясь — и через несколько минут уже твердо был уверен, что они слишком выбиваются из всего его вида. Зачастил, старательно давя захлестывающую панику:
— Блять, обратно никак? Вообще? А их можно спилить? Я ж их не чувствую почти, больно быть не должно…
— Не вздумай! — испуганно взвыл инквизитор. — Давай без экспериментов, пока не придумали, что с этим делать…
Влад усмехнулся: вообще-то, придумали. Уже десять лет придумывали, пока Ад медленно отходил от войн и перестраивался руками Гвардии; он терзал эту мысль давно, никак не решался. Несколько дней назад хлебнул чего-то крепкого для храбрости, пошел к Каре: проклинать и обращать мертвецов в бесов мог только сам Сатана парой начертанных знаков. Он отчаянно хотел жить не на половину года, которую они проводили в Аду, но и в городе, ставшем родным. Он хотел быть живым.
Он стоял в своей квартире в Петербурге, дышал полной грудью, знал, что в груди колотится сердце; Влад был жив — спустя тринадцать лет после смерти невозможно было привыкнуть к этому снова. Он опомнился вдруг, сложил пару знаков, чувствуя, как отзывается магия и наваливается боевой транс — все было как раньше…
— И чего ты боишься? — шепнул Ян, когда Кара отошла.
— Парадокс корабля Тесея, — признался он. — Слышал такое? А, да, я точно рассказывал… Я не могу понять, я это или нет, не могу полностью узнать человека, которого вижу в зеркале. Все похожее и одновременно чужое… Я всегда боялся этого, боялся, что новая жизнь меня изменит, и я больше не буду… собой, что ли. Тем Владом Войцеком, которым умирал. Иногда кажется, что это бы и к лучшему: я был не самым хорошим и достойным человеком, ты же знаешь, но именно это «я»… Это все, что у меня есть.
— Плевать на тело, «я» — это ты сам, душа, сущность, характер, привычки… — растерянно принялся перечислять Ян. — Какая разница душе, есть у тебя рога или нет, это ничего не поменяет. Ты останешься тем же человеком, который с утра готовил мне кофе, хотя вовсе не обязан это делать, тем более, своими руками, а не магией. Я уверен, что это «ты» уже потому, что сейчас ты сомневаешься. Все хорошо. Ты привыкнешь.
— И когда ты успел стать таким умным и взрослым? — грустно улыбнулся Влад.
— Хорошо, что не «старым», — хмыкнул Ян.
— Это само собой разумеется…
Он смотрел на него из боевого транса, видел вместо живого тела чистый мрак, сложенный, слепленный в человеческую фигурку. Впору было только посмеяться над собой: Ян когда-то не сомневался, он сразу привык. Смог жить дальше.
Кара принесла кофе. Горло приятно обожгло; Влад долго смаковал горечь — не так, как в Аду, немного иначе все ощущалось: более настоящим и реальным.
— На работе все с ума сойдут, — вдруг заметил Ян. — Все Центральное отделение вмиг дружно уволится, когда поймет, что ты теперь еще и ощутимый. Ирма всегда говорила, что ты порождение зла…
— С рогами, — хихикнула Кара. — Да, теперь у нее будет прямое подтверждение.
— Пусть увольняются, на Юго-запад пойдем, давно звали, — пробормотал Влад. — С руками оторвут, ты что, товарищ капитан… Не пропадем.
Он все поглядывал в зеркало, словно боялся рассмотреть там что-нибудь новое, помимо рогов. Пожалуй, начинал смиряться с ними.
— Мое дело сделано, дальше сами разберетесь… с телом, — подмигнув Яну, засобиралась Кара. Исчезла в всплеске магии, воспользовавшись амулетом, который когда-то заряжал сам Влад.
Он еще пошатался по комнате, всеми силами подавляя желание проскользнуть сквозь стену, отпил кофе.
— Говори, что чувствуешь, — попросил Ян; пояснил в ответ на удивленный взгляд: — Так осознается, привыкается лучше, если проговаривать, мне всегда на работе помогает. Сосредоточишься…
Влад кивнул, соглашаясь; он сейчас согласился бы на что угодно и принял бы любую его просьбу, только бы делать что-то. Медленно подбирая слова, начал, не прекращая своего блуждания по комнате.
— Никогда не думал, что тело такое тяжелое, оно на плечи давит, что ли, — тут же посыпались слова частой оживленной дрожью. — Когда ты дух, забываешь про такие условности, а в Аду я… как-то не так это ощущал… Тепло, — вдруг перескочил он, потому что встал напротив окна, и по щеке лениво полз луч света. — И смотреть больно, — растерянно произнес Влад, когда от прямого взгляда на солнце стало жечь глаза.